КАВКАЗСКАЯ ЛАВИНА

Начиная с 1994 года, когда конфликты на юге Кавказа стабилизировались (но так и не были урегулированы), исход России с Кавказа создал для Азербайджана и Грузии уникальную возможность для поиска новых дипломатических союзников и друзей среди влиятельных людей Лондона, Вашингтона и других мировых столиц. Тогда стало ясно, что в качестве президентов независимых государств Шеварднадзе и Алиев действуют гораздо эффективнее, чем тогда, когда они были оппозиционерами в Политбюро ЦК КПСС, - старые лисы продемонстрировали такие способности, каким позавидовали бы и российские специалисты по геополитическим проблемам.

Оба лидера обнаружили, что их успехи на мировой арене могут компенсировать им утрату во время локальных конфликтов части территории их стран. Вспомним, что несмотря на то, что война в Нагорном Карабахе более или менее затихла четыре года назад, около 16 % азербайджанской территории все еще находится под контролем Армении. Грузинские же войска были выведены из Сухуми в 1993 году, и с того времени значительная часть прибрежной грузинской территории принадлежит непризнанной Республике Абхазии. Оба кавказских лидера вынуждены были смириться с этими горькими поражениями и для возвращения утраченных территорий прибегнуть к долгосрочной стратегии, результаты которой сегодня предсказать еще невозможно. Кроме того, военные неудачи неизбежно стали ударять по авторитету обоих президентов. Рейтинг Шеварднадзе, например, стал резко падать не столько из-за экономических неурядиц, сколько вследствие майских событий в Гальском районе Абхазии, результатом которых стали новые жертвы среди грузин. Поэтому, чтобы удовлетворить оппозицию, он вынужден был объявить на прошлой неделе о существенных изменениях в составе грузинского правительства. Но, даже несмотря на это, он по-прежнему является главной политической фигурой страны. Поэтому самым главным вопросом в определении будущего Закавказского региона является фигура политического наследника грузинского лидера, что также справедливо и в отношении его азербайджанского коллеги.

Однако в последнее время Грузия и Азербайджан столкнулись с еще одной проблемой, которая вполне может перерасти в самую серьезную угрозу для безопасности обеих стран. Речь идет о стремительном нарастании нестабильности в регионе, расположенном по другую сторону Кавказского хребта, и утрате Россией способности контролировать ситуацию в своих кавказских автономиях. Понятно, что эта нестабильность вполне может перекинуться и на грузинское и азербайджанское государства. А новости, приходящие из Северного Кавказа, население которого представляет собой сплав этнически разнородных народов, становятся все хуже и хуже. В Чечне, которая после вывода из нее российских войск два года назад практически стала независимой от Москвы, президент Аслан Масхадов без особых успехов пытается нейтрализовать действия вооруженных отрядов исламистов. А после недавнего покушения на его жизнь, чеченский лидер обвинил в его организации российские спецслужбы, стремящиеся таким образом вызвать нестабильность в республике.

Ну а возвратившийся преждевременно из отпуска президент России Борис Ельцин подлил масла в огонь, заявив о своей поддержке чеченского руководства «в общем» и Аслана Масхадова «в частности». Разумеется, это заявление не смогло развеять подозрения президента Чечни в том, что российское руководство, или, по крайней мере, часть его, стремится задушить его родину, придерживая помощь, обещанную для устранения последствий войны, и подпитывая недовольство населения нынешней ситуацией в республике. Но независимо от того, какими являются истинные намерения Москвы, Масхадов имеет достаточно внутренних врагов, которые возникают, как грибы после дождя, из-за нарастающего обнищания населения, безработицы, преступности, распространяющихся не только в Чечне, но и по всему региону северокавказских полунезависимых образований. Атмосфера здесь сегодня является настолько напряженной, что недавние учения Северокавказского военного округа по борьбе с террористической деятельностью чуть было не вызвали ответную реакцию (разумеется, силовую) со стороны местных руководителей.

Как уже отмечалось, подобные проблемы присутствуют не только в Чечне, но и в других республиках Северного Кавказа, на которые Москва еще имеет какое-то влияние. И причина их появления одна и та же - центр просто не имеет денег для того, чтобы субсидировать этот регион (впрочем, как и все другие российские области), не только снимая этим социальное напряжение, но и приобретая политических союзников. Как минимум, это может привести к политическому вакууму, в котором будут закипать страсти более трех десятков национальных групп, населяющих регион, как это уже происходит в стратегически важном, но чрезвычайно нестабильном Дагестане.

Кроме того, всегда найдется тот, кто будет обвинять Россию в желании раздуть конфликт на Кавказе, желая управлять регионом по принципу «разделяй и властвуй». Например, члены фракции северокавказских народов в российском парламенте убеждены, что некие влиятельные политические силы в Москве стремятся подтолкнуть Чечню, Дагестан, Ингушетию и наиболее лояльную по отношению к России Северную Осетию к вооруженному противостоянию между собой. По их мнению, конфликтом на Кавказе могут воспользоваться для введения режима чрезвычайного положения во всей России.

Ясно, что лидерам Грузии и Азербайджана придется очень несладко, если все эти прогнозы окажутся правдой. В этом случае для каждого из закавказских государств существует своя опасность. Для Баку это связано с лезгинским фактором. В случае возникновения конфликта в Дагестане лезгины, живущие по обе стороны азербайджано-российской границы (по 200 тысяч человек с каждой), могут легко быть втянуты в него, что неизбежно приведет к распространению противостояния на азербайджанскую территорию.

Ну а грузины очень хорошо помнят ту поддержку, которую в 1992-93 годах оказывали абхазским сепаратистам их братья по вере из северокавказских автономий России. После поражения Грузии в этой войне Эдуарду Шеварднадзе удалось убедить российское руководство более или менее заблокировать российско-абхазскую границу. Понятно, что в случае неспособности российских пограничников выполнять свои функции связь между Абхазией и ее союзниками на Северном Кавказе будет немедленно восстановлена.

Президенты Алиев и Шеварднадзе всеми силами пытаются противостоять этим угрозам. Оба возлагают надежды на благоразумие Аслана Масхадова, который в случае укрепления своих позиций в Чечне станет самым авторитетным лидером региона. Разумеется, это дается легче азербайджанскому лидеру, который в свое время осторожно поддерживал чеченцев в их борьбе за независимость, чем главе Грузии, который в то время выступал против нее. Однако нужно отдать должное опыту Шеварднадзе, которому после окончания войны удалось успешно навести мосты с Грозным без московского посредничества.

Наверное, и для Грузии, и для Азербайджана является большим искушением быть свидетелем дальнейших неудач Москвы на Северном Кавказе, которые они могут использовать для укрепления своих геополитических позиций в регионе, особенно в вопросах транспортировки каспийской нефти. В конце концов, распад российских северокавказских республик может быть дополнительным аргументом в пользу исключительности маршрута азербайджанской нефти через территории Грузии и Турции и неприемлемости российского варианта нефтепровода из-за его чеченского и дагестанского участков.

Однако, взвешивая все «за» и «против», политически искушенные лидеры Азербайджана и Грузии, очевидно, понимают, что при дальнейших дезинтеграционных процессах на территории России они больше потеряют, чем найдут. Поэтому сегодня им приходится надеяться на то, что буря, начавшаяся на другой стороне Кавказских гор, не вызовет лавину на их стороне...