Капітал

По мере приближения очередных выборов в Верховную Раду становится все более ясно: сразу несколько политических сил, борющихся за парламентские мандаты, намерены построить свои кампании на борьбе против крупного бизнеса, на классической «антиолигархической» риторике. Несмотря на то что в предвыборные списки этих сил будут входить весьма видные мужи крупного бизнеса, а его виднейшая дама (правда, официально несколько лет назад покинувшая эту сферу вместе с, как говорят, суммой в сотни миллионов долларов) будет возглавлять один из подобных блоков, именно оттуда идет волна «народного» гнева в адрес так называемых олигархов.

Олигархи якобы, пользуясь всецелой поддержкой подкупленной ими власти, завладели собственностью ценой в сотни миллиардов. Нужно срочно восстановить справедливость, то есть отобрать у нынешних собственников все крупные промышленные предприятия и передать их — кому? Народу Украины? Нет — другим собственникам, совсем не олигархическим, а хорошим.

Я не писатель, не публицист, не журналист. И даже публичным политиком, по большому счету, себя не считаю. Но молчание, увы, — знак согласия. А в жизни страны иногда возникают такие моменты, когда молчать и соглашаться с бредом, который ты слышишь, просто невозможно — потому что за этот бред, вернее, за воплощение его в политической реальности Украина и ее народ заплатят очень дорогую цену. Потому я, чье имя оппоненты наиболее часто упоминают в связке со словом «олигарх», хочу воспользоваться своим правом на публичный ответ.

Единственная оговорка: в качестве самоназвания я предпочитаю понятие не «олигарх», а «представитель крупного национального капитала». Получается немного длиннее и многословнее, зато содержательнее, понятнее и ближе к истине. Собственно, именно об этом я и собираюсь поговорить.

Почему в большинстве стран мира национальный капитал уважают, и даже марксистская идеология рассматривала его как базу национальной независимости, а у нас национальным капиталистом пугают непослушных детей? Почему я утверждаю, что понятия «национальный бизнесмен» и «патриот» синонимичны? Могла ли вообще состояться без сильного национального капиталиста украинская государственность как таковая? И что мы, украинские национальные капиталисты, можем и должны сделать для укрепления своей страны как внутри ее, так и на международном уровне?

В области антиолигархических технологий и идеологической войны с богатыми согражданами украинские политики отнюдь не первопроходцы. Вспомним хотя бы Шарикова и Швондера. Но и совсем свежие события уходящего года заставляют заподозрить: если кто-то начинает бороться с олигархией, значит, этому кому-то захотелось добавить пару-тройку процентов к своему рейтингу, а заодно, если получится, забрать пару-тройку хорошо работающих предприятий. Тех самых, на которых дело было налажено нынешним собственником-капиталистом. А национальный украинский капитал успел наладить совсем немало того, что хорошо работает. Собственно, сама современная украинская государственность в очень большой степени обязана своим формированием национальному бизнесу.

С распадом СССР образовалось не 15 новых государств, а намного меньше, потому что многие из бывших союзных республик, получив атрибуты державности, по сути, так и не доросли до нее. С нами в этом смысле все в порядке. За 14 лет Украина окрепла как полноформатное государство — без войн и кровавого сепаратизма.

Страна получилась. Такие разные в культурном, ментальном и историческом плане регионы-полюса нашей страны стали все же, слава Всевышнему, незаменимыми деталями все более мощного и современного механизма «Украина». Государство, которому при распаде Союза не досталось по праву наследования ни накопленных сообща резервов старой империи, ни подземных океанов энергоносителей, достигло таких темпов развития, что для защиты от нашей экспортной дерзости мощнейшие страны планеты вынуждены прятаться за дискриминационные ввозные барьеры. Кому сказать спасибо? Кто создал сильную и единую Украину?

Ответ предельно прост: Украинское государство создал украинский народ. Но его самым эффективным и современным инструментом в процессе строительства государства стала та сила, которой была нужна именно такая Украина — стабильная, безопасная, спокойная. Уважаемая и респектабельная. Единая, а значит, обладающая максимальной емкостью рынка и потенциалом производства. Рационально сбалансированная в том, что касается тенденций глобализации и замкнутых циклов. Открытая для сотрудничества по всем азимутам, которые могут оказаться ей полезными, и не отказывающаяся в угоду геополитическим догмам ни от каких перспектив. Исполнителем такого мегапроекта стал национальный капитал.

Если бы вскоре после обретения Украиной независимости в ней не появилась мощная, молодая и амбициозная экономическая сила, связавшая себя с ее интересами, — альтернативная история нашей страны могла пойти по центральноазиатскому или африканскому неоколониальному образцу. Мы — предприниматели (позже кого-то из них назовут олигархами) — сразу поняли тогда, какую огромную ценность представляет независимость.

Крупный украинский бизнес возник на востоке страны, в преимущественно русскоязычных индустриальных центрах — в Днепропетровске, Донецке, Харькове. Но он с самого начала был национальным по сути. Мы, украинские капиталисты, даже если говорим по-русски, думаем все равно по-украински: мы хотим, чтобы Украина была максимально независимым и европейским пространством, поскольку только при этих условиях можно надеяться на победу наиболее эффективных и безопасных принципов бизнеса. На протяжении 14 лет украинской независимости мы проводили такую политику не на уровне митинговой риторики, а на деле — нашими мозгами, деньгами, политическими и лоббистскими возможностями.

Как это было? Во всяком случае, не так, как пишут в листовках об олигархах. Пора перестать верить сказкам о том, что украинский бизнес родился якобы в ходе келейной приватизации «для своих». Большая приватизация началась в середине 1990-х годов. А важную роль в украинской экономике национальные капиталисты начали играть, по меньшей мере, несколькими годами раньше.

Как я уже рассказывал в одном недавнем интервью, свои первые большие деньги я, молодой ученый, заработал, придумывая и внедряя новые технологии в области трубного производства. Но очень показательна история о том, как я стал долларовым миллионером. Это было осенью 1991 года. Трубная промышленность Украины оказалась на грани полной остановки, лишившись опекуна-поводыря в лице рухнувшего Госплана СССР и еще даже не начав понимать, что за окном уже наступил тот самый рынок, который требует совершенно новых подходов, умений и талантов. Для производства труб был нужен чугун. На металлургических комбинатах, где его производили, катастрофически не хватало кокса. Производители кокса, в свою очередь, остались без остро необходимых им коксующихся углей. А угольщикам нужны были … трубы. В результате моя компания «Интерпайп» выступила в роли негосударственного Госплана. Мы сомкнули разорванные цепочки дезориентированных производителей, и производство, остановившееся было в панике перед бездной хаоса, с нашей помощью восстановилось и завертелось. И я тоже получил свою долю прибыли — трубами.

И я уверен, что точно так, как и мы, в других уголках Украины другие молодые бизнесмены первого национального призыва собирали по осколкам индустрию страны. Мы создавали новую экономику новой Украины из хаоса, из пыли первых постсоветских лет, когда казалось, что в молодой, раздираемой противоречиями стране нет и не может быть никаких законов и даже неформальных правил игры. В то время бизнесмены из респектабельных государств и слышать не хотели об инвестициях в Украину, которая казалась многим страной-авантюрой без внятного прошлого и гарантированного будущего. Кто, в конечном счете, переубедил Запад? Может быть, коррумпированные бюрократы? Нет, они лишь распугивали всех и заставляли сравнивать Украину с типичной центральноафриканской страной. Нормальную репутацию страны, нормальный бизнес-климат создавали мы — предприниматели.

Мы постоянно учились и учили других. Мы знали о банковском деле больше, чем обслуживавшие нас молодые отечественные банки, а о налоговом законодательстве — больше, чем чиновники, приходившие нас проверять. Мы лучше, чем политики, знали, какие законы нужны для блага экономики, и именно потому с середины 90-х пошли в Верховную Раду. И именно благодаря нам парламент принял первично необходимое экономическое законодательство.

Мы не дали замерзнуть стране холодными зимами середины 90-х, находя способы приводить в нее российский и среднеазиатский газ. Сейчас, когда подобная проблема вдруг встала вновь, приобретя черты геополитического противостояния, вспоминаю, как решали ее мы, исхитряясь платить за газ кто галошами, кто трубами, а кто и взаимозачетами с российским министерством обороны…

Мы, национальные капиталисты, создали самый эффективный сектор украинской экономики, превратив ее из несамоценного и однобокого куска советского народного хозяйства в экономику динамично развивающуюся, перспективную и инвестиционно привлекательную. Пока в этом тексте я не злоупотреблял статистикой, но несколько простых цифр все-таки приведу. С момента приобретения моих заводов в них инвестированы сотни миллионов долларов. Объемы производства выросли вдвое, зарплаты — более чем втрое. И такая динамика — не исключение, а, скорее, правило управленческой и производственной эффективности национального капитала.

Я искренне горжусь честью принадлежать к «старой гвардии» — самому первому эшелону украинского бизнеса. Но не верьте тем из нас, кто будет утверждать, будто они прошли весь этот путь по-пионерски безгрешно. Были бы первые капиталы безупречны — не нужна была бы им амнистия.

А она нужна. Мы многое делали неправильно. Тот, кто первым прокладывает дорогу через нехоженые чащи, не особенно задумывается о правилах дорожного движения. Особенно если они еще не придуманы и не введены.

Наши первые налоги должны были быть заплачены тогда, когда отсутствовало хоть как-то приспособленное к новой реальности налоговое законодательство. Наши первые зарубежные счета появились не только тогда, когда это никто и не думал запрещать, но и тогда, когда ни один из отечественных банков не мог хоть как-то адекватно принять такие вклады и обслужить их. Мы многое недодали государству (которое, впрочем, тогда толком и спросить-то не умело) не из жадности поделиться частью, а из боязни потерять всё. Мы, наивные хитрецы, доверяли офшорам самое сокровенное так, будто остров Кипр находится где-то на Марсе.

На заре своей деятельности не все из крупных бизнесменов вкладывали в социальную инфраструктуру, не все уделяли внимание благотворительности. И подобное легкомыслие начала прошлого десятилетия, конечно же, негативно сказалось на восприятии бизнес-сообщества украинским народом. Мы не всегда правильно понимали общественно-политический контекст, в котором воспринимаются наши действия. Хотя напрасно все это время я говорю о «нас» как о типологическом, корпоративном целом — здесь некоторые ошибки совершил я и только я.

Например, я, Виктор Пинчук, будучи зятем президента страны, не должен был участвовать в приватизации «Криворожстали». Юридически это было абсолютно законно, но политически абсолютно неверно. Азарт бизнесмена не должен был победить политическую интуицию. А то, что в нашей стране президентский зять — функция политическая, я понял слишком поздно. Наверное, с точки зрения политкорректности вообще лучше, если зять главы государства — учитель, врач, журналист, кто угодно, но не бизнесмен. Но, во-первых, я выбирал никак не тестя, а женщину, которую полюбил. А во-вторых, президентским зятем мне довелось быть всего несколько лет, а остаться ее мужем я надеюсь навсегда.

Какими бы разными ни были наши свершения и ошибки, их объединяет одно: они уже сделаны. Они — уже история того, как создавалась страна. Новое время ставит перед ней новые горизонты, а значит, новые задачи для нас, национального бизнеса. Я уверен, что все их можно объединить двумя словами: европейская перспектива. И точно так же, как в начале эпохи независимости, здесь интересы бизнеса целиком и полностью совпадают с интересами страны.

Мы, украинские бизнесмены, можем и должны строить мост «Украина—Европа». Именно нам нужно и выгодно делать все для интегрирования Украины в европейские структуры, но одновременно импортировать и имплантировать в нашу действительность европейские цивилизационные ценности, нормы и стандарты.

Мы должны укреплять гармонию и сотрудничество разных групп украинского общества. Европа — планета чрезвычайно социальная. Но у нас есть и свой немалый опыт. Когда в сентябре 2005 года несколько тысяч работников различных предприятий Днепропетровщины, акционером которых я являюсь, вышли защищать Никопольский завод ферросплавов от попытки его захвата (организованного Юлией Тимошенко и моими конкурентами под видом якобы «национализации»), эти люди боролись вовсе не за Пинчука, а за самих себя. Просто они помнили, что было на их предприятиях до меня. И не хотели возвращаться в то время.

В дни «никопольского Майдана», когда тысячи рабочих встали на защиту нашего с ними общего дела, я получил прямое подтверждение правильности моей концепции союза труда и капитала. Впервые я сформулировал ее лет восемь назад, когда баллотировался в парламент в самом рабочем округе Днепропетровска. Для человека моего непролетарского происхождения это было довольно эксцентричным выбором, но я был уверен в том, что работники завода имени Либкнехта, моего первого завода, поймут меня и поддержат. Так и получилось. На всех встречах я объяснял рабочим просто-таки генетическую общность интересов наемных работников и ответственных капиталистов: предприятие должно эффективно работать — вот и всё. В этом случае у работников есть стабильная зарплата и уверенность в завтрашнем дне, а у собственника — прибыль и та же самая уверенность, позволяющая ему дальше инвестировать, расширять производство, создавать рабочие места, совершенствовать социальную инфраструктуру — да, в конце концов, просто платить людям больше. Кроме общности целей, у труда и капитала налицо и общие враги в лице коррумпированных политиков и бюрократов.

Гармония взаимоотношений трудящихся и собственников — действительно европейская ценность. И еще более естественным является превращение трудящегося в одного из собственников своего предприятия. Мы должны закладывать основы реального народного капитализма, при котором работники-миноритарные акционеры будут иметь долю собственности на своих заводах в такой мере, чтобы действительно ощущать их своими, чтобы получать постоянный доход в размере, впрямую зависящем от успешности предприятия.

Мы должны максимально поддерживать малый и средний бизнес, который является основой для среднего класса, а следовательно — гарантом социальной стабильности в стране. Крупный бизнес должен расти вверх, не заглушая «подлесок» малого бизнеса, давая ему пространство, способствуя его развитию.

Мы должны расширять социальную и благотворительную деятельность бизнеса, придавая ей системность и общенациональный масштаб. Приоритеты — образование, здравоохранение, культура.

Повторюсь — многое уже делается. Сознательно не перечисляю, например, объемы и направления моей благотворительной и социальной деятельности: во-первых, список получится слишком длинным, а во-вторых, несправедливо будет говорить только о себе — ведь такого рода деятельность по поддержке стариков, больниц, школ, культурных учреждений ведут очень многие крупные корпорации и отдельные бизнесмены. Но разрозненные действия по определению менее эффективны, чем работа в команде. И я абсолютно уверен: то, что представители национального капитала делают сегодня «по зову совести» или для создания благоприятной социальной инфраструктуры у себя на местах, имеет все возможности для того, чтобы стать основой новой социальной политики государства, у которого, не секрет, социальных обязательств больше, чем сил их выполнять.

То, что для государства конституционная обязанность, для нас — человеческий и гражданский долг. Смешно ждать, что музеи нашего искусства или школы для наших детей начнут открывать индийцы. Говорю это в самом переносном смысле, совершенно не имея в виду господина Лакшми Миттала, с которым нас связывают вполне дружеские отношения, — но при этом, правда, подозреваю, что до наших школ и музеев ему действительно дела нет (да и быть не должно). Условия и формы соглашения, по которому национальный бизнес взял бы на себя обязательства системно и в масштабах всей страны помогать государству учить детей, кормить стариков и давать зарабатывать молодым, — это особый разговор, к которому наверняка готовы будут приступить все или почти все мои коллеги по «цеху». Просто этот разговор уже пора начинать.

Стремясь в Европу, мы не имеем права вызывать насмешки или удивление. Именно поэтому мы должны максимально быстро и глубоко реформировать нашу судебную систему. Думаю, сегодня, когда благодаря нашим судам у всей страны в глазах двоится от генпрокуроров, а почти у каждого уважающего себя акционерного общества имеется как минимум по два соперничающих, но при этом абсолютно «легитимных» наблюдательных совета, правления и регистратора, — дальнейшие пояснения не нужны. Хотя нет, приведу еще один аргумент в пользу скорейшей судебной реформы. Помните старый анекдот о двух судьях? Один не может решить, как быть: у одного клиента взял тысячу баксов, у второго — полторы. Вроде как взял у обоих — в чью же пользу судить? А второй ему и говорит: отдай второму пятьсот и суди по-честному. Так вот, жена моего знакомого недавно перебирала старые журналы и сразу в двух из них нашла этот анекдот. И что интересно: оказывается, два года назад в нем говорилось о «штуке баксов», а этим летом — уже о «лимоне». Выходит, если мы еще помедлим с реформой, стране вновь может угрожать гиперинфляция.

Мы должны сделать все для осуществления амнистии капиталов. И это нужно далеко не только крупному бизнесу — это нужно всей стране. Незадекларированные «кубышки» есть во всех слоях общества. Просто они в разной степени увесистые. Нет в природе большей инвестиционной массы, генетически готовой прийти в украинскую экономику, чем украинские же деньги с не самой прозрачной родословной, пылящиеся сегодня в офшорах и в чулках. Задача — в ходе диалога с участием всех заинтересованных сторон создать законодательные гарантии, способные преодолеть недоверчивость украинца, вполне обоснованную историей и сегодняшней действительностью.

Мы должны максимально способствовать легитимации результатов приватизации. Не сделав этого, мы не можем рассчитывать на исчезновение вечного раздражителя общественного сознания.

Каждый из собственников предприятий, приобретенных в ходе приватизации последнего десятилетия, готов доказывать, что сделал это абсолютно законно и по справедливой цене. Почти все предприятия, приватизировавшиеся в депрессивный период экономики, были убыточны. В первые несколько лет в них приходилось только вкладывать, прежде чем они начинали приносить прибыль. И, по большому счету, именно тот момент, когда они начали приносить прибыль, означал — экономика страны заработала. И именно по мере того, как экономический климат становился благополучнее, масштаб цен на собственность кардинально менялся.

Сегодняшняя высокая стоимость собственности (в том числе и той, которая приобреталась много лет назад в «лежачем» состоянии за неизмеримо меньшие деньги) — результат упорной работы национального бизнеса по оздоровлению экономики и повышению ее инвестиционной привлекательности, так что по меньшей мере неправильно оценивать справедливость или несправедливость проведенной приватизации исходя из сегодняшних стандартов цен на собственность. Представим человека, купившего десять лет назад хибару на болоте. За эти годы он выстроил на ее месте дорогой дом, да еще и осушил болото, в результате чего на этих бросовых местах появился, ну, скажем, престижный коттеджный поселок. Справедливо ли сегодня обвинять его в том, что когда-то он за копейки отхватил собственность в таком «козырном» месте? В конце концов, даже если абстрагироваться от бизнес-активности и рассмотреть ситуацию с бытовой, близкой каждому точки зрения, получается то же самое: купили вы год назад квартиру по цене, скажем, пятьсот за квадратный метр. Пусть даже никакого ремонта не делали, но все равно — за год цены выросли вдвое. Что ж теперь — идти к прежнему владельцу и доплачивать?

Но патовость ситуации состоит в том, что ни один из простых украинцев, которые оказались при разделе собственности ни с чем, не согласится со всеми этими доводами и будет по-прежнему проклинать ту «грабительскую» приХватизацию.

Всем нам крайне важно, чтобы общество приняло приватизацию. Европейский способ решения этой проблемы — поиск мировых соглашений. Благодаря им в европейской практике не было ни одного прецедента лишения права на собственность.

Я могу предположить, что во имя общественного согласия украинский бизнес будет готов проявить добрую волю и пойдет на мировые соглашения. По факту это может означать доплату. Но в условиях нашей действительности доплата должна быть предельно адресной и полностью направляться в социальную сферу. Будет ли она переведена в один из социальных фондов или же собственник возьмет на себя обязательство поддерживать какую-то из крупных социальных программ — не так уж и важно. Важно, чтобы общество наконец почувствовало, что приватизированная собственность не только не украдена у него, но и приносит пользу каждому. Это и будет подлинное мировое соглашение между бизнесом и обществом. Кстати, к достижению такого соглашения могут вести и усилия крупного бизнеса в уже упоминавшемся процессе построения «народного капитализма».

Мы должны прикладывать все усилия для качественного повышения статуса Украины в международных отношениях. Национальный бизнес дал стране тот экономический вес, который на международной арене конвертируется в политическую силу. Сегодня Украина — реально значимый международный игрок, имеющий все задатки и будущее субрегионального лидера. Но с помощью национального бизнеса Украина способна получать инструменты не только политического, но и экономического транснационального влияния. Пока, правда, она их теряет.

Возвращаюсь к больной теме — к «Криворожстали». Но не к ее реквизиции у законных владельцев, а к дальнейшей передаче под контроль иностранного капитала. Проблема здесь шире, чем просто выведение из-под национального суверенного контроля одного, пусть и мега-, предприятия. Дело в том, что в тех отраслях, где Украина не имеет особых шансов стать законодательницей правил мировой игры, где она не может претендовать на то, чтобы делать погоду в планетарном масштабе, приход иностранного собственника — вполне оправданная вещь. Но в сферах, где у нас есть нечто уникальное по масштабам или по качеству (металлургия, машиностроение, производство вооружений, авиационная и космическая индустрия), нам, наверное, пора начать вести себя по-взрослому. Пора понять, что мы можем всерьез претендовать на мировой уровень игры на глобальной арене не просто с тем, чтобы радоваться каждый раз, успешно выступив там, — нет: нам пора самим диктовать условия там, где мы действительно сильны. Пришло время, когда мы должны перейти к созданию собственных транснациональных корпораций — глобальных игроков мирового хозяйства.

Поэтому я абсолютно уверен, что повторную приватизацию «Криворожстали» вполне можно рассматривать как шаг назад, к экономике колониального типа, которой, как казалось, нам удалось избежать. Украина потеряла шанс стать глобальным игроком на мировом металлургическом рынке, создав собственную сталелитейную империю с «Криворожсталью» (причем не так уж важно — государственной или частной) в центре.

Говоря о международной структуре экономики, не могу не вспомнить и еще один долг чести национального капиталиста. Мы должны сделать так, чтобы в Украину начали возвращаться «заробитчане». Они начнут это делать, только когда мы создадим достаточно новых рабочих мест в тех регионах, откуда их погнала нужда. И мы обязательно сделаем это. Так что экономически объективным фактом является то, что только мы, украинские национальные бизнесмены, способны собрать народ воедино.

Последнее по списку, но отнюдь не по значимости: если хотим в Европу, мы должны нормализовать отношения с Россией. За последний год мы оказались отброшенными в этой сфере как минимум на несколько лет. «Холодная война», конфликты не ради национальных интересов, а ради конфликтов, перспектива холодной зимы без газа да еще и угроза газопоставкам в Европу — точно не лучшая рекомендация нам в глазах цивилизованных стран. Плохих переговорщиков всегда есть соблазн надуть. Склочников не любят нигде. Да и вообще — если ты не способен ужиться с ближайшим соседом, какой из тебя получится жилец в большом европейском доме?

Я много думаю о том, что именно национальный бизнес может сделать для нормализации украинско-российских отношений — разумеется, так, чтобы это не стало капитуляцией, а сработало на национальные интересы. Я не сторонник распаевания украинской газовой трубы. Но, по-моему, самое перспективное — это создание глобальных игроков, о которых я уже писал выше, в других сферах — в тех отраслях, где Россия и Украина способны усилить потенциал друг друга. Не конфронтация и даже не конкуренция, а объединение усилий — вот что позволило, например, европейским странам создать знаменитый «Аэробус», нарушивший, казалось бы, вечную монополию «Боинга». Славянский суперлайнер? Славянский тяжелый космический носитель? Славянские атомное машиностроение, металлургия, химическая промышленность? В принципе, всё это возможно.

Все, что я написал, нуждается в одном уточнении: мы должны, хотим и будем строить страну, продвигая ее в Европу. Но получится это у нас только в том случае, если проблемы и трудности Украины не будут усугубляться популизмом и демагогией. Если нам, национальным бизнесменам, не будут мешать. Охотники есть, причем на разных политических флангах. И с приближением выборов желание помешать нам становится все очевиднее.

Украинский бизнес любит помолчать, потому что ему незачем перебивать площадных ораторов. Мы обычно даем им возможность ругать себя, полагая, что все равно за конструктивными идеями и способами их реализации они придут к нам. Приходить-то все равно больше не к кому.

Однако сейчас сложилась иная ситуация. После выборов вполне реальна угроза возобновления экономического безумия, от которого страну трясло полгода. Прошлогодние темпы роста, достойные книги мировых рекордов, снизились за эти полгода в шесть раз. Наверное, это тоже достойно книги рекордов, только черных. На фоне самых радужных ожиданий и фантастического уровня послереволюционного интереса к Украине — катастрофа инвестиционного доверия. Давление на политических противников и массированные наезды на крупный бизнес и его лидеров. Все это было совсем недавно.

И может снова быть совсем скоро. Авторы «экономического чуда наоборот» всерьез намерены вернуться. И тогда долгосрочная социально-экономическая стабильность государства, в создании которой крупный бизнес сыграл едва ли не основную роль, окажется под весьма большим вопросом. Говоря прямо, под угрозой окажется само государство.

Мы, представители национального капитала, имеем разные тактические цели, разные политические симпатии. Мы — конкуренты. И не всегда готовы договориться по нашим бизнес-делам, но в том, что касается строительства цивилизованной страны, мы можем и должны быть партнерами.

Плохи мы, национальные капиталисты, или хороши, но мы уже сделали многое для того, чтобы Украина стала современным конкурентоспособным государством, достойным своего места в центре Европы. Мы — дети страны Украина, но государство Украина — во многом наше детище. И мы должны и будем его защищать, как бы ни называли нас демагоги, чья «социальная справедливость» сводится к тому, чтобы отнять у чужих и отдать своим, и популисты, чья «стратегия созидания» заключается в том, чтобы за год проесть то, что десятилетиями может кормить всю страну.

Важны не слова, а суть. Так что пусть нас сегодня называют якобы обидным словом «олигархи». Важно, как нас назовут в учебниках украинской истории. Лет через двадцать.