КАМО ГРЯДЕШИ, ИНДОНЕЗИЯ

По мнению некоторых экспертов, в прошлом году, когда Таиланд стал первой жертвой финансового вируса, Индонезия не имела объективных причин для возникновения в ней экономических неурядиц. Она просто стала жертвой «веерной стрельбы», открытой мировым финансовым кризисом из своей таиландской колыбели по близлежащим государствам. Сегодня же стало совершенно очевидным, что эти «шальные пули» вызвали в стране гораздо большие проблемы, чем можно было предположить год назад.

Экономический развал катализировал стремительные политические изменения в стране, значительно усложнив условия преодоления его последствий. Политика и экономика в Индонезии в настоящее время переплетены настолько, что никто не может с уверенностью определить тактику выхода из образовавшегося тупика.

Когда финансовая буря обрушилась на страну, президент Сухарто был уверен, что сможет без особых трудностей справиться с ней, как уже бывало неоднократно в прошлом. Но он ошибся - на этот раз проблема оказалась намного серьезней. Ему противостоял невидимый противник - рынок, который невозможно победить при помощи танков и репрессивного аппарата. Именно паника на рынке стала причиной краха его правительства и его собственной отставки.

Далее индонезийские политические процессы стали протекать по непредвиденному сценарию в темпе калейдоскопа. Проблемы, порожденные ими, теперь выглядят не просто сложными, а далеко идущими и практически неразрешимыми, а суть их связана с этническими и религиозными ошибками, сделанными задолго до начала нынешнего кризиса.

В стране на арену вышли новые социальные и политические силы, которые ставят под вопрос возможность достижения в стране того хрупкого равновесия, которое сохранялось в ней до последнего времени. Откуда ни возьмись, перед Джакартой возникли фундаментальные проблемы, связанные с ролью армии, национальных меньшинств и религии в политической жизни страны, а также с взаимоотношениями между центральной властью и провинциями. Правительство сегодня не может противостоять вулканическому давлению, оказываемому на него со всех сторон.

Сейчас половина населения Индонезии живет за чертой бедности. Почти 40 миллионов индонезийцев не имеют работы, и число это неуклонно растет. Законы и общественный порядок не соблюдаются, в результате чего метастазы преступности проникают в самые отдаленные уголки страны и во все сферы жизни граждан. Ранее скрытые этнические и религиозные противоречия сегодня вырываются наружу, неся с собой непредсказуемые последствия. Индонезийское общество становится все более неуправляемым. Огромная страна с 210 млн. жителей проходит через весьма тревожный этап политической и социальной нестабильности, нарастающих сепаратистских тенденций, столкновений на религиозно-общинной почве.

Всем уже ясно, что Индонезия «трещит» по религиозным, этническим, межобщинным «швам». Однако официальная Джакарта не желает признавать очевидных фактов. Столкновения между христианами и мусульманами, от которых последние месяцы страдает восток страны, президент Индонезии Хабиби отказался признавать религиозной войной, охарактеризовав их лишь как «вылазки радикалов».

Между тем, согласно данным индонезийского министра обороны генерала Виранто, с момента начала кровавых стычек и погромов в 20-х числах января в административном центре Молуккских островов Амбоне, на одноименном и на прилегающих островах погибли 159 человек, включая двух военнослужащих, а 213 получили ранения. В то же время, по подсчетам неправительственных организаций, число убитых здесь приближается к 200, а ранены свыше 400 местных жителей.

В охваченных межрелигиозными столкновениями районах ощущается крайняя нехватка продовольствия. Многие тысячи мусульман покинули и покидают Амбон, либо укрываются под защитой армии и полиции в уцелевших мечетях и церквях. В регионе сожжены и разгромлены свыше трех с половиной тысяч различных зданий, включая жилые дома, церкви и мечети. Нанесен огромный материальный ущерб. Многие улицы Амбона забаррикадированы. В город и на прилегающие острова постоянно перебрасываются подкрепления из состава элитных индонезийских воинских частей.

И восток не является единственным неспокойным районом Индонезии. Сепаратистские тенденции усилились в последние месяцы в провинции Ачех на севере Суматры, в Ириан-Джае, занимающей западную половину острова Новая Гвинея, не говоря уже о Восточном Тиморе - самой «горячей» точке архипелага и своеобразном индонезийском «Пьемонте».

В 1975 г. на следующий же день после ухода Португалии из Восточного Тимора, здесь вспыхнула гражданская война. Результатом ее стала гибель 200 тысяч жителей и насильственное присоединение к Индонезии.

С того времени тяга к независимости у этой провинции не угасала, а очередная вспышка борьбы за выход из-под власти Джакарты совпала с ослаблением центральной индонезийской власти. Несколько месяцев назад Индонезией было объявлено о возможности предоставления Тимору специального автономного статуса с избранием собственных органов власти, самостоятельным экономическим управлением и даже собственным флагом. А в январе последовало заявление президента Индонезии Хабиби, которое еще год назад казалось невозможным, - Восточному Тимору будет предоставлена полная независимость в случае нежелания народа территории принять автономный статус.

Однако жест доброй воли, проявленный Джакартой, на деле оказалось довольно сложно реализовать. Самая главная проблема заключается в выборе способа определения воли народа Восточного Тимора - оставаться ли последнему субъектом федерации в составе Индонезии или стать полностью независимым. На первый взгляд, проще всего было бы провести по этому вопросу референдум. Но индонезийская власть категорически возражает против применения подобного инструмента волеизъявления нации. Окружение Хабиби обосновывает это своими опасениями возникновения гражданской войны в ходе подготовки или проведения такого голосования.

Однако это не единственная проблема. Существует множество других вопросов относительно деталей предоставления самостоятельности Тимору. Например, по поводу необходимости и длительности переходного периода, обязательности присутствия в провинции международных наблюдателей, а самое главное - определения источников финансовой поддержки провинции на этом этапе. В настоящее время над решением этих проблем активно работают министры иностранных дел Индонезии и Португалии при участии генерального секретаря ООН Кофи Аннана. Однако до выработки консенсуса еще очень далеко. Американцы, считающие Индонезию своим стратегическим партнером в регионе, попробовали предложить свои посреднические услуги (в регион в срочном порядке отправилась госсекретарь США Мадлен Олбрайт), однако пока что это ощутимых результатов не принесло.

И самое главное - Джакарта прекрасно отдает себе отчет в том, что Восточный Тимор таит в себе для нее еще одну опасность - «югославский синдром». Помимо Тимора, статус автономии (как минимум) наверняка потребуют еще ряд индонезийских провинций, в первую очередь - уже упомянутые Ачех и Ириан Джайя, где весьма сильны оппозиционные настроения. Население здесь внимательно следит за развитием тиморских событий. Поэтому центральная власть страны чрезвычайно заинтересована, чтобы в Тиморе переход к новому статусу обошелся без насилия и кровопролития.

Ситуация может кардинально измениться после общенациональных парламентских выборов, намеченных на июнь, и президентских, запланированных на ноябрь этого года. Сегодня многие оппозиционные партии, в первую очередь мусульманского толка, открыто обвиняют президента Хабиби в неспособности навести порядок в стране. Раздаются требования к министру обороны взять на себя ответственность за неуклюжие действия армии и неспособность восстановить контроль в охваченных беспорядками регионах. Одновременно оппозиция требует отставки президента Индонезии в связи с неспособностью его администрации положить конец межрелигиозным столкновениям.

Не исключено, что на июньских выборах в парламенте в большинстве окажутся именно сторонники такого жесткого курса. И если сегодня события в Индонезии вполне могут развиваться по «беловежскому сценарию» бывшего СССР, то после парламентских, а особенно после президентских выборов «югославский синдром» вполне может стать актуальной проблемой для четвертой по численности населения страны мира.