ЕСТЬ У ОППОЗИЦИИ НАЧАЛО, НЕТ У ОППОЗИЦИИ ЛИЦА…

Его сказки из гуманных соображений нельзя рассказывать на ночь политикам. С его материалов по субботам власть начинает день. У Сергея Рахманина нет политических симпатий. Нет и таких антипатий, в отношении которых он не мог бы обуздать свои эмоции. Сергей Иванович - стилист и поэт от политической аналитики. Жесткой. Такой, как надо

Как все было просто пять лет назад. Как легко было тогда нам делать свой выбор.

Летом 1994-го страна имела власть и оппозицию. Имелись и два кандидата в президенты, их олицетворяющие. Один рассказывал, как неплохо мы живем сегодня по сравнению со вчера. Другой напоминал, как хорош был вчерашний день относительно дня сегодняшнего. Все, что касалось светлого «завтра», выглядело столь же многообещающе, сколь и малоубедительно. Страна в предвыборных речах представала тесной конурой в «хрущевке», которая (по словам основных соискателей звания главного архитектора нашей политики) нуждалась исключительно в косметическом ремонте. После чего должна была превратиться либо в заставленные антиквариатом хоромы в отреставрированной «сталинке», либо в напичканную новомодными штучками «еврохату» в современном доме улучшенной планировки.

Проекты, характерные для своего времени. Представитель власти предлагал не столько «будувати», сколько «розбудовувати». Выдвиженец оппозиции не готов был строить, поскольку не знал что.

Утративший звание коммуниста Кравчук не приобрел статуса либерала. Не особо скрывавший левацкие настроения Кучма приобрел опыт реформатора, пытавшегося создать некое подобие буржуазных преобразований. Бессмысленно было искать различие в идеологической окраске - оно отсутствовало, и нынешний альянс двух бывших непримиримых противников тому лишнее подтверждение.

Граница между ними была простой и легко нарушаемой. Это была граница между вчера и сегодня. Между вчерашним премьером и сегодняшним Президентом. В итоге под знамена первого встали преимущественно те избиратели, кому больше нравилось «вчера». Второго в основном поддержали те, кого больше удовлетворяло «сегодня». В этом, по большому счету, был истинный смысл противостояния сил, поддерживающих власть, и сил, ей оппозиционных. Редкие исключения лишь подтверждали справедливость тенденции.

И совершенно не обязательно эта граница делила людей на правых и левых, «западенцев» и «східняків», «україномовних» и русскоговорящих. Скорее, ее наличие заставляло людей пристальнее вглядываться в лица тех, кто находился по другую сторону кордона, и каждый раз находить все новые отличия между «своими» и «чужими».

К примеру, потерявший после 91-го работу и отчаявшийся ее найти инженер практически обречен был в 94-м голосовать против Кравчука. Хотя отнюдь не Кравчук был главной причиной его бед. А сам инженер не относился к числу сторонников марксизма.

Его бывший коллега по работе в давно закрытом НИИ (ровесник, возможно, земляк, а может быть, даже сосед по дому), успевший за три года пройти путь от «челнока» до хозяина десятка киосков, торгующих ширпотребом, в том же 94-м почти наверняка должен был голосовать за Кравчука. Хотя отнюдь не Кравчук был главным условием его превращения из безработного в собственника. А сам он не относился к числу «симпатиков» национал-патриотизма.

Леонид Макарович и Леонид Данилович были универсальными для своего времени, «полутоновыми» выразителями «вчерашнего» и «сегодняшнего». Вот почему они, а не, скажем, Черновил и Симоненко стали главными персонажами прошлых президентских выборов. Вот почему социалисты и коммунисты, не питавшие сверхъестественной симпатии к бывшему ракетчику, способствовали его выходу на президентскую орбиту. Вот почему напичканный диссидентами Рух, до выборов не упускавший случая поддеть бывшего идеолога КПУ, «подпер» его в пятилетней давности схватке за власть. В борьбе за условное «вчера» и неконкретное «сегодня».

А потом наступило «завтра».

Оно оказалась весьма поучительным. Итогом пятилетки экспериментов над отечественной политикой стал ряд любопытных изобретений, заставивших несколько переосмыслить смысл понятия «оппозиция». Неутомимой и воистину творческой натурой показал себя Президент. Во многом благодаря ему выяснилось, к примеру, что достаточно абстрактной и недостаточно искренней оппозиционности вполне достаточно для успешного штурма заоблачных политических высот. Обнаружилось также, что можно с успехом оппонировать самому себе. И даже когда ты переворачиваешь с ног на голову собственную политическую платформу, многие союзники не спешат сразу стать твоими врагами, а многие твои враги спешат стать твоими союзниками.

Запатентовано было и другое ноу-хау: «семантическая оппозиционность». Это когда твоя партия, в зависимости от остроты политического момента, переходит от «частичной поддержки» к «конструктивной критике», затем - «к конструктивной оппозиции», далее - просто к «оппозиции» и наконец - к «решительной оппозиции», выражающейся в принятии осторожно гневного заявления и формировании теневого кабинета. Гибкая схема позволяла в любой момент начать движение в обратном направлении. Необходимость остановки на той или иной «станции», а также длительность «стоянок» определялись тем, что в данный момент раздают - депутатские кресла или министерские портфели, налоговые льготы или оплеухи. Предрасположенность к старательному изучению «политической семантики» продемонстрировали многие организации, но по-настоящему талантливо требуемые манипуляции исполнялись, пожалуй, только Народным рухом. Две половинки которого ныне обреченно оппонируют всему, что их окружает.

Приложил руку к творческому переосмыслению термина «оппозиция» и Александр Мороз. С блеском доказавший, что можно одновременно руководить и партией, находящейся в оппозиции к власти, и одним из центральных органов этой власти.

Оппозиция стала не только эффектным, но и эффективным способом ведения политики. На нее появился спрос. Спрос превратился в моду. В первую очередь благодаря стараниям двух людей, которые с полным основанием могут претендовать на роль двух самых колоритных фигур новейшей отечественной истории.

То, что можно создать партию из ничего, если есть на что, было известно давно. Однако до господина Лазаренко никому не удавалось превратить подобного «фантома» в автономного субъекта политической деятельности. Пал Иваныч, оправдывая имидж максималиста, пошел дальше. Экс-премьер не только продемонстрировал всем сомневающимся, что организация, реально существующая только в одном регионе и только на бумаге, способна стать важным элементом кулуарных комбинаций и политических торгов. Он умудрился сделать из как бы оппозиционной партии достаточно квалифицированного лоббиста и вполне надежную «крышу» для предпринимательских структур. И до, и после подобное удавалось лишь тем партсообществам, которые в оценке деятельности Леонида Кучмы не заходили дальше «конструктивной оппозиции».

Автор столь смелого и столь успешного эксперимента, вне всякого сомнения, заслуживал лучшей участи, но прославивший Лазаренко максимализм его же и сгубил. Хотя не исключаю, что если бы фортуна была благосклоннее к экспериментатору, лет через пять он смог бы создать аналогичные оппозиционные организации нового поколения в Панаме, Швейцарии и США.

Второй человек, приложивший руку к развитию науки об украинской оппозиции, - Наталья Витренко. Эмпирически доказавшая, что ярко выраженное лидерское начало и безусловный ораторский талант успешно компенсируют кадры и средства. Кроме того, Наталья Михайловна доходчиво продемонстрировала, что в государстве, где налицо недостаток денег и переизбыток бедных, оппозиционные партии могут плодиться до бесконечности.

С сожалением можно констатировать, что ничего существенно нового не привнес в историю украинской оппозиционности Александр Ткаченко - политик творчески изощренный, но по-аксакальски неспешный. Зато Александр Николаевич блестяще доказал «теорему Мороза» (обладающий властью обладает правом находиться к ней в оппозиции) и не менее блестяще подтвердил «правило Лазаренко» (всякому угнетателю позволительно бороться за права угнетенных).

Подверженным веяниям моды на «оппозицию» оказался не только спикер Ткаченко, но и премьер Пустовойтенко, усилиями которого Кабинет министров перешел в жесткую оппозицию к Верховной Раде. В развитой стране подобное закончилось бы отставкой исполнительного органа, в развивающейся - разгоном законодательного. В недоразвитой - либо арестом членов правительства, либо расстрелом парламента. В Украине не закончилось ничем.

Отечественная оппозиционность с каждым днем приобретает все более причудливые формы. Президент в аккурат к сроку окончания своих полномочий, похоже, окончательно забыл, что находится при власти, а не в оппозиции. И без устали критикует правительство, которое де-факто формирует. Губернаторов, которых де-юре назначает. Чиновников, которых награждает. Конституцию, гарантом которой должен выступать. Леонида Даниловича, кажется, нисколько не смущает, что он пользуется методами, которые обычно применяет тот, кто хочет быть главой государства. А не тот, кто им все еще называется.

Точно так же оппозиционные партии нисколько не смущены тем, что большую часть времени они тратят на увлеченное оппонирование друг другу. Понятие «оппозиционная организация» стало политически риторическим термином, поскольку более половины из 77(!) отечественных партий с большим или меньшим успехом используют оппозиционную методику, оппозиционные технологии и приемы.

Остатки оппозиционной прессы превратились в инструмент борьбы между политико-экономическими группировками. Искренно оппозиционные журналисты стали раритетами. Оппозиционное телевидение существует только в исторических анекдотах.

Оппозиция как явление предстает сегодня в пяти ипостасях.

Первая. Способ сравнительно быстрой и достаточно эффективной политической «раскрутки». Наиболее яркие примеры из новейшей украинской истории - Кучма, Витренко и позабытый всеми Мешков, наиболее свежие - Ельяшкевич, отчасти Кармазин, Габер и Олийнык.

Вторая. Форма выживания в «политических джунглях». Самый характерный пример - КПУ. Смею предположить, что большинству лидеров Компартии нужна не полномасштабная власть, а масштабная оппозиция. Механизм «вечной оппозиции» (при условии правильной эксплуатации) способен приносить стабильные политические, экономические и финансовые дивиденды.

Третья. Инструмент политического торга. Оппозиционность как «товар» использовалась, например, Рухом и «Громадой», хотя масштабы «сделок» несоизмеримы.

Четвертая. Метод борьбы с конкурентами. «Камуфляж» оппозиционности позволяет вести «партизанскую борьбу» не только с политическими, но и с бизнес-противниками. В той или иной степени данная методика используется практически всеми лицами и организациями, причисляющими себя к оппозиции.

Пятая. Элемент имиджа политика (партии) общенационального масштаба - не задекларировав оппозиционность, невозможно завоевать симпатии протестного электората. Пример успешного использования - Мороз, Витренко, Грач. Пример не слишком удачного - Онопенко и Матвиенко. Пример неумелого - Ткаченко. Оппозиционность Марчука, на мой взгляд, носит в значительной степени «ритуальный» характер.

Последовательная оппозиционность как средство борьбы за реальную власть более или менее ярко выражена, пожалуй, только у двоих - Александра Мороза и Натальи Витренко. Но ни СПУ, ни тем более ПСПУ не являются мощными и самодостаточными оппозиционными структурами, на базе которых можно сформировать новую управленческую элиту. По большому счету, обе партии - лишь «группы поддержки» двух сильных личностей.

И все же самый большой, на мой взгляд, недостаток всех без исключения сегодняшних оппозиционеров (и не только их) - даже не отсутствие кадров, а отсутствие созидательных идей. Конкуренция маленьких, больших и великих критиков нынешнего режима свелась, по сути, к соперничеству нападок на власть. Благо последняя дает массу поводов для этого. Но «тендер» на самое светлое объединительное начало так и не состоялся - ввиду отсутствия конкурентоспособных участников.

Общенациональная идея, которая собрала бы под одним знаменем всех тех, кому не нравится безрадостное «сегодня» (а таковых десятки миллионов), ни в одной из светлых голов так и не вызрела. Пестрый список кандидатов-оппозиционеров - лучшее тому свидетельство. Оппозиционеры по-прежнему дерутся за тех, кто все еще предпочитает дню сегодняшнему вчерашний. Тоже невеселый.

Осенью 99-го страна плавно вернулась в лето 94-го. Только выбор нам будет сделать намного сложнее. И намного страшнее.