Зерна раздора

Засуха, неурожай, резкий скачок цен на зерно, волна дефолтов продавцов по форвардным контрактам, перспектива введения экспортных квот... Хотя все это звучит очень знакомо, речь не о сегодняшнем дне, а о событиях десятилетней давности.

Напомним, в 2010 году все началось с того, что 23 июля 2010-го Государственная таможенная служба Украины разослала письмо, в котором приостановила таможенное оформление зерна без проверки специализированным департаментом таможенной службы. Поскольку департамент явно не справлялся с возникшим объемом работы, 28 июля вышло новое письмо, требовавшее проверки в одном из 19 учреждений судебной экспертизы. А 2 августа увидело свет еще одно письмо, оставившее всего одно уполномоченное учреждение — Киевский научно-исследовательский институт судебной экспертизы (КНИИСЭ). Несмотря на то, что в Украине в первой половине августа уже были достаточные предпосылки для введения официального запрета на экспорт зерна (в России такой запрет был введен с 15 августа), и экспорт уже блокировался, украинское правительство ввело экспортные квоты лишь 4 октября.

pixabay/ramoncliff

Возможно, в текущем сезоне ситуация и не достигнет тяжести кризиса сезона 2010–2011. В отличие от нынешнего сезона, в это же время в 2010 году уже были введены квоты на экспорт. Тем не менее то, что происходило десять лет назад, может дать представление о том, как действовать сегодня.

Итак, чему же нас научил 2010 год, и как приобретенный опыт может пригодиться сегодня?

Для начала сделаем шаг назад и вспомним, что основная часть международной торговли зерном происходит под эгидой GAFTA (Grainand Feed Trade Association, или Ассоциации торговли зерном и кормами). Наиболее часто в международной торговле украинским зерном применяются типовые контракты GAFTA №48 (CIF и подобные базисы поставки), GAFTA №49 (FOB), GAFTA №78 и 78UA (поставка железнодорожным или автомобильным транспортом). Каждый из перечисленных типовых договоров освобождает поставщика от обязанности поставить товар в случае запрета экспорта. В отличие от 2010 года, когда форс-мажор и запрет были отдельными категориями, текущие редакции договоров GAFTA уже официально признают запрет экспорта как разновидность форс-мажора.

Было бы справедливо сказать, что именно условия контрактов GAFTA о запрете экспорта стали определяющими в большей части споров, возникших в сезоне 2010–2011; их применение решило исход большого числа арбитражных дел, в которых нам пришлось принимать участие. Общий принцип можно описать следующим образом: если запрет экспорта имеет место, и именно он препятствует поставке товара, то договор прекращается, а поставщик освобождается от обязанности исполнить договор. В реальной жизни все может оказаться несколько сложнее не в последнюю очередь из-за противоположных мотивов сторон договора.

Арбитражные производства GAFTA конфиденциальны, а это означает, что ни сама Ассоциация, ни стороны спора не могут публиковать арбитражные решения либо предавать огласке обстоятельства дела или выводы арбитражного трибунала. Поэтому мы вряд ли достоверно узнаем, чем закончилось подавляющее большинство споров, за исключением тех, где решения впоследствии пересматривались Высоким судом Англии и Уэльса. К сезону 2010–2011 годов имеют отношение ряд таких дел, связанных с поставкой зерна из портов Украины и России.

depositphotos/yeti88

Пожалуй, самое известное из таких дел и первое, закончившееся опубликованным решением, — это Bunge SA v Nidera B.V. [2013] EWHC 84 (Comm). В этом деле поставщик утверждал, что оговорка о запрете экспорта — в данном случае пункт 13 контракта GAFTA №49 — применяется в любом случае при введении запрета экспорта, и, как следствие, с момента объявления запрета экспорта договор поставки прекращается автоматически. Но суд не согласился с таким толкованием контракта. По мнению суда, поставщик должен предоставить доказательства, подтверждающие, что запрет действительно ограничивает экспорт товаров, подпадающих под контрактное описание, в предусмотренный договором период поставки; причем должна быть установлена причинно-следственная связь.

Ещё одно подобное дело — Seagrain LLC v Glencore Grain B.V. [2013] EWHC 1189 (Comm). В рамках этого дела суд согласился с выводами арбитражного трибунала и апелляционного совета GAFTA о том, что требования украинской таможенной службы о предоставлении заключения КНИИСЭ не являлись запретом экспорта как таковым. Кроме того, по мнению суда, поставщик не показал, какие усилия он предпринял для исполнения договора. Соответственно, не было доказано, что меры, на которые ссылался поставщик, действительно препятствовали исполнению договора.

И, наконец, дело Public Company Rise v Nibulon S.A. [2015] EWHC 684 (Comm). Суд дал четкое толкование оговорки о запрете экспорта — пункта 17 контракта GAFTA №78. По мнению суда, оговорка о запрете экспорта применяется не только при полном запрете экспорта. Если запрет не исключает, а лишь ограничивает экспорт, необходимо установить причинно-следственную связь между ограничениями экспорта и невозможностью исполнить договор. Если вводятся квоты на экспорт, поставщик должен показать, что он пытался, однако не смог получить экспортные лицензии.

Из этих примеров можно сделать ряд выводов. Во-первых, нельзя ссылаться на форс-мажор слишком рано: поучителен пример Seagrain, который сослался на письмо таможенной службы, так и не дождавшись введения запрета экспорта и квотирования как такового. Во-вторых, поставщик должен осознавать, что запрет действительно препятствует экспорту. Это соображение может быть особенно актуально для недобросовестных поставщиков, которые желали бы воспользоваться конъюнктурой растущего рынка: освободиться от бремени договора с низкой ценой, чтобы продать свое зерно снова, но уже дороже. В-третьих, даже самый добросовестный поставщик, который желает исполнить договор, но не может, может проиграть арбитраж, если не докажет причинную связь между запретом экспорта и невозможностью поставить конкретный товар в конкретном месте и в конкретный период. Это означает, что необходимо фиксировать документарно все шаги, направленные на преодоление запрета экспорта, даже если на первый взгляд сам запрет и его практические последствия могут показаться очевидным и общеизвестным фактом, — это не так, потому что спор будут рассматривать арбитры из иностранной юрисдикции.