"Вирусный удар" по глобализации

Мировая экономика, так до сих пор окончательно и не оправившаяся от финансового кризиса 2008–2009 годов, постоянно проверяется на прочность региональными вооруженными конфликтами, угрозами террористических атак и волнами миграции. Очередной удар, нанесенный по ней новой инфекцией из Китая, скорее всего, заставит пересмотреть текущую модель построения глобального рынка.

В условиях широких карантинных и ограничительных мер, к которым нынче прибегло правительство не только Китая, но и многих других стран мира, сложные географически-распределенные производственно-сбытовые цепи и требования к высокой мобильности рабочей силы, товаров и ресурсов стали ахиллесовой пятой глобализации как доминирующего вектора развития системы международных отношений в последние 30 лет.

На наш взгляд, по мере переоценки глобальными игроками угроз новых пандемий и других подобных вызовов не менее важным вектором развития мирового рынка станет фрагментация. Мы увидим динамично меняющийся мир: возвращение жесткого режима национальных границ, укрепляющееся национальное государство и неоэтатизм в качестве доминирующей идеи.

Удар по экономике

Оценка последствий этого шока для мировой экономики затруднена стремительностью развития ситуации. Несмотря на усилия властей КНР и международных организаций, всего за два месяца заболевание сначала вырвалось за пределы провинции Хубэй, распространившись во все регионы Китая, а затем выросло до угрозы глобального масштаба, поразив на данный момент более 30 стран.

Даже пока пишется эта статья, число заболевших COVID-19 и его жертв продолжает расти, выявляются все новые очаги заражения, в том числе за пределами Китая. При этом, по словам руководителя Всемирной организации здравоохранения Тедроса Адхана Гебрейесуса, официально заявленное количество заразившихся может быть лишь верхушкой айсберга, а нынешние темпы распространения вируса - существенно ускориться.

Учитывая это и высокую степень интегрированности Китая и указанных стран в глобальную систему производственно-сбытовых цепей, достоверный прогноз потерь от эпидемии для глобальной экономики еще станет предметом серьезных изысканий международных организаций и мощных научных центров. Однако уже сейчас большинство представителей экспертного сообщества высказывают мнение, что мало каким из стран мира удастся оказаться вне "зоны поражения" экономических последствий вспышки COVID-19, а размер этих последствий будет исчисляться сотнями миллиардов долларов США. Спорным остается лишь вопрос: насколько быстро сумеет восстановиться китайская и мировая экономики?

Основаниями для таких соображений являются существенные отличия вспышки COVID-19 от предыдущих аналогичных случаев - эпидемии атипичной пневмонии (SARS) в 2002–2003 годах и ближневосточного респираторного синдрома (MERS-CoV) в 2014–2015 годах. С одной стороны, по оценкам экспертов ВОЗ, у нынешней эпидемии COVID-19 пока меньший уровень смертности по сравнению с предыдущими инцидентами - около 2% на данный момент против 11% у SARS и до 39% у MERS-CoV.

С другой стороны, COVID-19 обладает более длинным инкубационным периодом - 2–14 дней, а по последним сообщениям, даже 27 дней по сравнению с SARS (4–6 дней). Также следует учитывать, что экономика Китая нынче значительно выросла, а уровень ее интеграции в мировую экономику существенно выше, чем в 2002–2003 годах.

Если первый из указанных факторов дает основания предполагать, что потери, как минимум человеческие, от нынешней эпидемии будут сравнительно низкими, то остальные заставляют думать, что масштаб и глубина последствий для мировой экономики в этот раз могут быть более тяжелыми.

Если в 2002-м доля экономики КНР в мировом хозяйстве, по данным МВФ, составляла чуть более 8%, то показатель прошлого года более чем в два раза выше - 19,3%, а значит, испытываемые ею трудности произведут на глобальные рынки больший эффект.

Помимо этого, изменилось и качество роста китайской экономики. Если в начале двухтысячных основным источником роста для Китая были инвестиции, то сегодня на первый план вышли розничная торговля и внутреннее потребление. На них-то в первую очередь и скажутся негативные эффекты мер, введенных властями Китая, которые рекомендовали приостановить работу множества предприятий и фактически закрыли на карантин целые города.

Одновременно увеличилась и степень вовлеченности Китая в глобальные производственно-сбытовые цепи, что, с одной стороны, позволило ему существенно расширить свое участие в международной торговле, а с другой - значительно повысило уязвимость конечных производств в других странах мира от стабильности работы производственных и логистических мощностей Китая. Так, по данным Всемирного банка, на момент окончания эпидемии SARS экспорт производимых в Китае промежуточных товаров (полуфабрикатов) составлял около 7% от мирового объема такого экспорта, а в 2018-м его доля выросла почти до 10%. Согласно выводам Всемирной торговой организации, индекс вовлеченности Китая в глобальные производственно-сбытовые цепи в 2015 году составил 34,9% и увеличился с 2005-м на 10%.

В отчете ВТО о развитии глобальных производственно-сбытовых цепей в 2019 году указывается на то, что Китай на сегодняшний день превратился в финишное звено многих подобных цепей в Азии, обеспечивающее превращение высокотехнологичных компонентов, произведенных в Японии, Корее, Тайване, в готовую продукцию. Две трети всех импортируемых в Китай из стран Восточной Азии (так называемой Фабрики Азии), а также из Европы и Северной Америки промежуточных товаров информационно-коммуникационного назначения превращаются в экспортируемую из КНР готовую продукцию.

Однако за последнее десятилетие Китай расширил свое участие не только в международной торговле. Он стал популярным направлением для иностранных туристов, а китайские граждане - частыми гостями за рубежом. Об этом свидетельствует значительный рост пассажирских авиаперевозок в Китае, в первую очередь международных. За десять месяцев 2019 года авиакомпании КНР в международном сообщении перевезли около 62 миллиона пассажиров, что почти в 3,7 раза больше, чем в 2007-м. С одной стороны, это указывает на масштабность возможных потерь китайских туристической и транспортной отраслей от прекращения значительным числом стран авиасообщения с КНР. С другой - объясняет, почему COVID-19 распространяется значительно быстрее по сравнению с предыдущими инцидентами. Действительно, на момент написания этой статьи количество заразившихся COVID-19 превысило 80 тысяч человек, в то время как SARS и MERS-CoV за все время вспышек этих вирусов поразили лишь 8096 и 2506 человек, соответственно.

Эти и другие причины дают веские основания ожидать замедления роста ВВП Китая как минимум в первом квартале 2020 года.

Даже если события будут развиваться по оптимистичному сценарию, и вспышку COVID-19 удастся удержать в границах КНР, а его распространение в уже существующих очагах заражения в других странах мира - остановить, преодоление последствий для экономики как Китая, так и всего мира приведет к замедлению роста глобальной экономики в 2020 году до 2,5–2,3%.

От глобализации к фрагментации

Для оценки влияния новой эпидемии на мировую экономику и систему международных отношений важны не только цифры, но и анализ политических реакций.

Ограничения свободы перемещения

В первую очередь обращает на себя внимание тенденция к быстрому и максимально жесткому закрытию границ между странами. На смену усиленному контролю пришли более жесткие меры. К примеру, с 20 февраля 2020 года Российская Федерация полностью закрыла границы для граждан КНР. Даже китайские студенты, проходящие обучение в российских вузах, вынуждены сейчас учиться дистанционно.

Распространение эпидемии сопровождается все более широким применением практик пограничного "отсечения".

После выявления COVID-19 в Иране ряд соседних стран приняли решение о закрытии границ с Исламской Республикой. О таком решении уже сообщили большинство соседей - Армения, Пакистан, Афганистан и Турция, хотя последняя подчеркнула, что такие меры носят временный характер.

Недавно под ударом COVID-19 оказалась Италия. Число заболевших быстро растет, параллельно усиливаются меры безопасности и карантина. Для единого таможенного пространства Европы такая ситуация может оказаться серьезным ударом, возможно, даже более мощным, чем незаконная миграция. По реакции властей соседних стран можно будет понять, насколько устойчивой окажется свобода перемещения в ЕС - одна из главных ценностей Союза. Если быстрой централизованной реакции на этот вызов на уровне Европейской комиссии найти не удастся, позиции изоляционистов и евроскептиков во многих странах Европы серьезно укрепятся.

Риски для драйверов глобализации

В последние годы глобализация ускорялась не только за счет потоков инвестиций, товаров и услуг. Становым хребтом, объединяющим мир, стала международная трансграничная инфраструктура. Яркий пример - инициатива "Пояса и пути", которую еще совсем недавно многие политики и эксперты рассматривали как главный драйвер дальнейшей глобализации.

Строительство сети железных дорог, автомагистралей, трубопроводов, упрощение трансграничной торговли, создание совместных зон торгово-экономического сотрудничества и все более широкое использование китайской валюты в международных расчетах должны были укрепить лидерство Китая. Одновременно поддержать глобализационные процессы, сопротивление которым существенно выросло после финансового кризиса 2008–2009 годов и волн миграции с Ближнего Востока.

Совсем недавно, в апреле 2019 года, в Пекине состоялся Второй форум "Один пояс - один путь". В его работе приняли участие представители из 150 стран. Выступая на этом весьма представительском Форуме, лидер КНР призвал продолжить развивать инфраструктурную взаимосвязанность и углублять сотрудничество, шире открывать рынки и создавать необходимые условия для беспрепятственного потока товаров.

Какой окажется перспектива реализации проекта, в который уже вложено сотни миллиардов долларов, в связи с нынешней ситуацией - большой вопрос. Вероятно, Китаю потребуется приложить дополнительные усилия, чтобы не допустить сворачивания своих глобальных инициатив.

Укрепление политических позиций этатистов и противников глобализации

Распространение вируса, очевидно, укрепит позиции этатистов, ратующих за наращивание присутствия и роли национального государства, и противников глобализации.

Первые признаки роста их поддержки проявились в момент острой фазы глобального финансового кризиса и депрессии 2008–2009 годов. Тогда впервые был поставлен вопрос об опасности слишком сильной взаимозависимости и взаимопроникновения между странами. Тогда была озвучена необходимость государственного контроля над финансовыми рынками, поднята тема борьбы с офшорными зонами и уклонением от уплаты налогов.

В дальнейшем рост этатистских и изоляционистских настроений был спровоцирован волнами миграции: с Ближнего Востока - как вызов для Европы, из Латинской Америки - для США.

Сегодня у сторонников "жестких границ" и экономической самодостаточности прибавилось аргументов. Распространение вируса усиливает эффект предыдущих кризисов, вооружает тех, кто выступает за отказ от сложных систем разделения труда в пользу локализации максимально большого числа производств и защиту внутреннего рынка.

Если купировать шок быстро не удастся, можно прогнозировать дальнейший рост поддержки изоляционистов в большинстве стран, усиление тенденций к ужесточению протекционизма, замыканию экономических пространств и формированию новых систем разделения труда. Если не на уровне стран, то на уровне отдельных регионов как максимум.

За этой "капсуляцией" объективно последует повышение экономической конкуренции за присутствие на внешних рынках. А также усиление геополитической напряженности как следствие повышающейся важности обретения сфер влияния для экономического роста стран, претендующих на роль новых центров силы в мире.

Вызовы для Украины

Что касается украинской экономики, то в краткосрочной перспективе, по нашему мнению, последствия вспышки COVID-19 для нее будут умеренными.

С одной стороны, в прошлом году Китай стал крупнейшим внешнеторговым партнером Украины, - доля внешнеторгового оборота с ним за 2019 год достигла 11,5%. При этом 33% украинского экспорта в Китай за этот период составила руда. В текущем году спрос на нее китайской экономики, скорее всего, сократится по причине приостановки производств и уменьшения объемов потребления металлов, что сулит трудности отечественным горнодобывающим предприятиям.

С другой стороны, намного большую часть украинского экспорта в Китай составляет продовольственная продукция. В прошлом году совокупная доля зерновых культур, жиров, масел, а также остатков и отходов пищевой промышленности превысила 52%. И если снижение потребления Китаем руды весьма вероятно, то существенные причины того, что китайское население станет меньше есть, отсутствуют. Более того, в текущем году можно рассчитывать на дальнейший рост поставок украинского продовольствия в Китай, исходя из того, что в 2019 году экспорт зерновых в эту страну увеличился по сравнению с 2018-м на 55,5%, масел и жиров - на 74%, а остатков и отходов пищепрома - почти в два раза.

Малое влияние на украинскую экономику турбулентности, которую сейчас ощущают глобальные производственно-сбытовые цепи из-за остановки производств в Китае, объясняется еще и тем, что Украина крайне слабо вовлечена в их деятельность. Основные статьи украинского экспорта в прошлом году - это товары сырьевой направленности с низкой добавленной стоимостью: продукция растительного происхождения, в том числе зерновые, - 25,8%, недрагоценные металлы - 20,5, жиры и масла - 9,5, минеральная продукция - 9,7%. В то же время продукция машиностроения и электротехническое оборудование, которые могли бы выступить в роли промежуточных товаров для дальнейшего производства в Китае и других странах высокотехнологичных изделий, занимала в прошлом году в украинском экспорте всего лишь 8,9%.

Но в долгосрочной перспективе указанные особенности украинской экономики могут стать ахиллесовой пятой и усугубить для нее последствия глобального замедления роста экономики из-за вспышки COVID-19. Одним из ее последствий уже стало падение цен на железную руду и черные металлы на мировых рынках. Сохранение такой тенденции грозит ухудшить и без того не лучшее состояние отечественных предприятий горно-металлургического комплекса.

Еще более серьезный риск для Украины лежит в геоэкономической плоскости. Если тенденции к "замыканию пространств" в связи с новыми вызовами будут набирать обороты, наша страна может оказаться и вовсе без определенного места в системе разделения труда.

Это означает, что на фоне репатриации капиталов и растущих изоляционистских настроений мотивации к инвестициям в развивающиеся рынки, возможно, кроме спекулятивных, будут ослабевать. Приоритетным направлением для крупных инвесторов станет вложение в производства у себя дома или в зоне стратегических интересов своего материнского государства. Следовательно, расчет на внешние источники инвестиций в модернизацию и развитие инфраструктуры не оправдается.

К тому же доступ на внешние рынки для украинских производителей усложнится. Им придется ориентироваться на производство все менее капиталоемких, менее энергозатратных и простых для реализации типов продукции. В том числе и в агросекторе. В новых условиях опять придется бороться за периферийные рынки и прибегать к демпингу. Ловушка сырьевого экспорта может захлопнуться, надолго поймав Украину в капкан низких доходов, минимального роста и социальной депрессии.

На этом фоне Украине стоило бы задуматься над развитием внутренних источников для инвестиций, подготовиться к новому витку сокращения рынков сбыта и переосмыслить отношение к национальному капиталу. Возможно, под влиянием новых трендов в мировой экономике бизнес-няню от правительства стоило бы прикомандировать к национальным финансово-промышленным группам и предпринимателям. Ветер перемен в этот раз может быть вовсе не благоприятным для страны.