С чем мы придем на «украинский Давос»

Приближающийся национальный экономический форум уже успели окрестить «украинским Давосом». Он, несомненно, призван ответить на ряд актуальных вопросов о перспективах развития страны, выхода из спирали замедления экономического роста, включения страны в цивилизованное мировое экономическое сообщество. В равной степени форум должен дать внятные сигналы бизнесу, национальным и международным инвесторам о том, насколько государственная политика, по крайней мере в среднесрочной перспективе, сможет быть адекватной ожиданиям самих инвесторов и потребностям развития бизнеса.

Понятно, что для скорейшего освобождения из-под лавины противоречий, обрушившейся на страну в послевыборный период, Украине требуется новый мощный импульс развития, направленный на оздоровление и обновление структуры экономики, демократизацию и рационализацию принятия государственных решений. Не секрет, что на сегодня исчерпаны экстенсивные источники экономического роста последних лет, связанные с благоприятной внешней конъюнктурой и полукустарным задействованием устаревших производственных мощностей. Над внутренними же источниками роста и развития, в основе которых лежит повышение технологичности, менеджмента, конкурентоспособности, более активная вовлеченность украинского бизнеса в мирохозяйственные связи, нависла реальная угроза депрессии и деградации.

С одной стороны, все согласны, что для развивающихся экономик эффективными источниками были и будут инвестиции, в том числе иностранные. С другой — в практической политике делается едва ли не все возможное, чтобы эти инвестиции «отвадить» от Украины. Значит, результативность форума будет определяться тем, насколько удастся сформулировать четкие позитивные сигналы для инвестора, локализовать негативные проявления. А также тем, каким сигналам из набора весьма противоречивых инвестор поверит.

Многие провластные силы в Украине возмутились жестким тоном статьи А.Ослунда, обосновавшего риски нового скатывания страны к тоталитаризму. Однако сохранение в Украине традиций администрирования на важнейших, в том числе потребительских, рынках, консервирование выборочности наказаний и преференций, отказ от провозглашенных обязательств означают, что ситуация для инвестора в лучшем случае будет оставаться неопределенной и неблагоприятной. На что владельцы капиталов, собственно, уже красноречиво отреагировали: приток иностранных инвестиций в нынешнем году не просто низкий, а катастрофически низкий.

Так какие же сигналы дает инвесторам украинская политическая среда? В чем объективный смысл таких сигналов? Для ответа на подобные вопросы выделим три сферы — идеологическую, институциональную и политическую.

Что же мы строим?

Прежде всего, можем ли мы ответить на главный идеологический вопрос — какую экономику, основанную на каких принципах, мы собираемся построить? Заклинания по поводу «социальной рыночности» могут потешить только тех, кто ни о социальности, ни о рыночности не имеет никакого представления. Однако лишь поняв, что мы сами строим, на основе каких ценностей, можно пытаться понять — к чему и на каких условиях мы собираемся привлекать других.

Представляется, что это совсем не простой вопрос, он затрагивает интересы многих власть имущих, а значит, существует реальная угроза, с одной стороны, «заговорить» принципиальные и ключевые проблемы, сделать их предметом постоянного демонстративного «обсуждения», а с другой — оправдать любые необдуманные и нерациональные решения революционной справедливостью или целесообразностью.

Несомненно, в иерархии экономических ценностей первейшей является институт собственности. Поэтому сегодняшние реприватизационные намерения — инструмент не только и не столько перераспределения, сколько формирования условий и предпосылок полного разрушения этого института, все еще находящегося в зачаточном состоянии.

Напомним, глобальная экономика требует формирования институтов, обеспечивающих, прежде всего, функционирование и защиту рынков. Международные инвесторы охотнее всего инвестируют в те страны, где создано правовое государство, где гарантируются стабильные и международно-признанные права личности и собственности. Их неразрывность означает, во-первых, что защита прав личности предусматривает защиту прав собственности, во-вторых, права собственности (как и гражданские права) становятся предметом первейшей заботы власти. И именно в этой плоскости находится понятие справедливости. Один из основателей американских свобод Дж.Медисон рассматривал справедливость не как использование власти для достижения определенных выгод, а прежде всего как защиту природных прав личности на жизнь, свободу и собственность. «Только такое государство является справедливым, которое бесстрастно гарантирует индивиду защиту того, что ему принадлежит». И никто, в том числе государство, не имеет права на насильственное перераспределение собственности, даже ради абстрактной всеобщей «справедливости».

Значимость подобных теоретических постулатов подтверждается практикой общественного строительства. Для объективности обратимся к некоторым эмпирическим наблюдениям. Так, исследования взаимосвязи защиты прав собственности и благосостояния (скажем, проводимые Heritage Foundation) с очевидностью указывают, что страны, в которых права собственности защищены и гарантированы, достигли высокого уровня благосостояния (со среднедушевым доходом, превышающим 12 тыс. долл. по паритету покупательной способности). Страны же с низким уровнем защиты прав собственности, к которым принадлежит и Украина, в лучшем случае могут обеспечить своим гражданам паритетный доход меньше трети указанной величины.

Защита собственности влияет не только на уровень дохода, но и на деловую среду. Так, согласно данным Всемирного банка, подавляющее большинство стран, прямые инвестиции в которые превышают 10% ВВП, относятся к развитым или новым индустриальным государствам с высокими стандартами частной собственности. Из европейских переходных экономик наименее защищены права в Украине и России. Украина, наряду с Россией, также имеет самые низкие показатели притока прямых иностранных инвестиций (ПИИ). И даже «бум» 2003—2004 гг., когда за два года мы получили более 3 млрд. долл. ПИИ (почти столько же, как за предыдущее десятилетие независимости), не ликвидировал десятикратный разрыв с уровнем ПИИ в центральноевропейские и балтийские государства (хотя в начале 90-х мы «стартовали» с одинаковых позиций).

В равной степени от гарантий прав собственности напрямую зависит качество управления. Опять же Украина и Россия имеют наихудшие показатели качества управления, в том числе вследствие зарегулированности экономической деятельности.

Таким образом, каковы бы ни были «особенности» построения «социальной рыночной экономики» в Украине, общие закономерности вряд ли могут игнорироваться, а постоянная озабоченность перераспределением активов и доходов ни к чему, кроме озлобленности и деградации экономики и общества, не приведет. И, безусловно, следует согласиться с А.Пасхавером, что даже коррумпированное общество, в котором хоть в малой степени работает институт собственности, рациональнее, чем то, где громогласные заверения в доминировании прав человека сопровождаются демонстративным игнорированием прав собственности.

Так каким сигналам поверит инвестор — заверениям Президента об ожидаемом инвестиционном рае в Украине или же намерениям председателя ФГИ национализировать весь прибыльный бизнес, а попутно — и развалить институт собственности? Не собираемся ли мы возвращаться к посткоммунистическим общественным ценностям?

Готовность к ответственности
или безответственности?

Другая группа сигналов инвесторам лежит в сфере существующих институтов и механизмов принятия решения. Совершенно очевидно, что если демократия для нас — действительно ценность, то важно не допустить российского варианта, когда едва ли не автоматически, без глубокой экспертизы поддерживаются законопроекты, вносимые президентом или правительством.

Мы еще хорошо помним безальтернативное принятие бюджета, а также отчет-шоу правительства с одновременным принятием новой Программы деятельности Кабмина в 2004 году, которые продемонстрировали способы «разрешения» политически и общественно важных вопросов в режиме так называемых узких консультаций с партиями и блоками.

Что же мы видим сегодня? Сумели ли приблизиться к рациональности и открытости? Скорее, наоборот. С одной стороны, все больше практикуется «пакетный режим» законодательной и нормативной деятельности, который будто бы должен способствовать согласованию различных (даже антагонистических) позиций, а на самом деле лишь вносит атмосферу политического торгашества.

С другой — набирает силу «фрагментарность», разорванность взаимосвязанных документов. Совсем свежий пример — анонсирование Бюджетной резолюции в отрыве от других важнейших (и непосредственно связанных) документов — социально-экономического развития, основных направлений монетарной политики НБУ, которые, собственно, напрочь отсутствуют. Как отсутствует и президентская стратегия. Очевидно, эти документы требуются не только для единого понимания путей развития общества и принятия непротиворечивых решений. Напомню, важнейшие индикаторы, определяемые в указанных государственных документах, должны найти свое отражение в системе национальных счетов, согласованных и взаимоувязанных, лишь сбалансировав которые можно получить реальную картину экономики страны. Тогда мы также смогли бы понять (а не просто умилиться благим намерениям), откуда правительство собирается получить 9,5% роста в будущем году.

Если же мы вспомним и программы Украина—ЕС, Украина—НАТО и т.п., требующие как институциональных согласований, так и бюджетных ресурсов, которые (программы) сегодня остаются неоправданно узкоминистерскими, то доверие к единству государственной политики окажется весьма сомнительным. Замечу, что, скажем, в Литве годичный цикл разработки и реализации программы присоединения к Евросоюзу совпадал с бюджетным циклом…

Сегодня правительство с очевидностью работает в пожарном режиме перманентной ликвидации очередных кризисов, вырабатывая «привычку» у себя и у парламентариев принимать важные документы государственного строительства в экстремальных условиях. Что, во-первых, указывает на невозможность проведения серьезного анализа и оценки видимых и скрытых рисков и угроз. Во-вторых, дает возможность уберечься от критики, поскольку заложенные упущения и ошибки всегда можно оправдать цейтнотом и в дальнейшем взывать к необходимости внесения любых коррективов ввиду «открывшихся обстоятельств». Однако именно анализ результативности нормативной деятельности — важнейший институт государственного строительства. Как и обоснованность государственного вмешательства.

В этой связи не могу не напомнить, что в действительно значимом Законе Украины «Об основах государственной регуляторной политики в сфере хозяйственной деятельности» от 11 сентября 2003 г., № 1160-15, четко указано:

«По каждому проекту регуляторного акта его разработчиками готовится анализ регуляторного влияния.

Анализ регуляторного влияния готовится до обнародования проекта регуляторного акта с целью получения замечаний и предложений.

Разработчик проекта регуляторного акта при подготовке анализа регуляторного влияния должен:

…обоснованно доказать, что выгоды, которые возникнут вследствие действия предложенного регуляторного акта, оправдывают соответствующие расходы...»

Уверен, если бы хоть элементы подобного анализа были проведены в отношении предприятий-«кандидатов» на реприватизацию, то либо вовсе не возникал бы вопрос о доплатах и «возврате государству», либо же демократичность и справедливость решения не вызывала бы кривотолков. В равной степени поспешность с перепродажей, которую мы наблюдаем в отношении «Криворожстали», содержала бы оценку нового возврата комбината нынешним собственникам как незаконно национализированного актива (вспомним процессы в начале 90-х в странах Балтии, когда собственникам возвращали имущество, национализированное четыре десятилетия назад).

Более того, тогда бы просто была невозможна ситуация, когда едва ли не каждое принципиально политическое намерение Президента (будь-то в сфере ценообразования или мировых приватизационных договоренностей) тут же не опротестовывалось или не корректировалось премьером. В то же время была бы затруднена ситуация, когда буквально все эксперты и специалисты указывают на недопустимость реприватизационного шантажа, а руководство правительства и Фонда госимущества, в рамках задекларированной публичности, полностью такое мнение игнорируют.

Так поверит ли рациональный инвестор в объективность, незыблемость, благоприятность правил игры? В рациональность, силу, последовательность и ответственность власти? Или же он увидит противоречивые институциональные сигналы, поступающие сегодня из Украины?

И о чем нам говорит политический процесс?

Наконец, третья группа сигналов инвесторам лежит в сфере партийно-политического строительства. Собственно, нынешний политический спектр дискуссий о путях экономического строительства однозначно указывает на усугубляющиеся проблемы для инвестора как в году нынешнем, так и в послевыборный период. Партийные программы, декларации и высказывания ведущих политических партийных лидеров однозначно свидетельствуют, что новый парламентский марафон все больше будет тяготеть к популизму и левой (постсоциалистической) риторике. Подавляющее большинство партий в разной степени подтверждают свою приверженность приоритетам так называемой социальности, патернализма и протекционизма, усиления государственного вмешательства в экономическую деятельность. Ни одна из ведущих партий не отстаивает последовательные либеральные ценности, не рассматривает эффективность как важнейший экономический приоритет, не выступает за самообеспеченность на основе личных умений и квалификации.

Расширяющаяся левизна лозунгов и деклараций свидетельствует, что все партийно-политические силы и группировки готовы принять исключительно левые правила игры. Прогрессивным выглядит лишь правительство, снижающее протекционистские барьеры. Но лишь выглядит, поскольку указанное снижение является не результатом выработанной политики, а вынужденной мерой по тушению очередных шоков и «тришкина» латания бюджетных потребностей.

В такой ситуации стираются различия между большинством партий, даже теми, которые теоретически должны были бы принадлежать к разным частям политического спектра (скажем, между социалистами, нашеукраинцами, региональщиками), оставляя место только «левой» идеологической направленности политического процесса. Совершенно очевидно, что и решения будут столь же однобокими, не имеющими никакого отношения к основам эффективной рыночной экономики, свободному развитию бизнеса. Более того, неизбежным следствием станет закрепление такого круга социальных обязательств, который просто похоронит любое правительство. Замечу, процесс уже запущен, свидетельство чему — совершенно экономически не обоснованное (тем не менее поддержанное почти двумя третями парламента) решение о массовых компенсационных выплатах по обесценившимся сбережениям населения. Скажем, если бы закон начал действовать с нынешнего года, то на такие выплаты потребовалось бы 10 млрд. грн., дополнительно пропущенных через бюджет.

Не вызывает сомнения, что подобного сорта тенденции и связанные с ними риски хорошо понятны международным инвесторам, которые в своих решениях смотрят дальше, чем на год-два вперед. А также принимают во внимание мировые контексты, среди определяющих из которых — продолжение расширения либерализации инвестиционных режимов. Согласно последнему выпуску World Investment Report, в законы и правила, регулирующие ПИИ в разных странах мира, из внесенных в 2003 году 244 поправок 220 были направлены на дальнейшую либерализацию или на укрепление механизмов функционирования и стимулирования рынков (в 2002 году — 248 и 236 соответственно). В том же 2003-м были заключены 86 двусторонних инвестиционных договоров (общее количество достигло 2,3 тыс.), обеспечивающих владельцам капиталов возможности эффективного бизнеса. И наиболее привлекательными по-прежнему остаются страны с высоким уровнем защиты прав собственности, непротиворечивости нормативного поля, фискальной устойчивости.

Происходившие в последние десятилетия процессы усложнения экономических систем привели к тому, что попытки централизованного регулирования экономических процессов теперь не только не обеспечивают достижения задекларированных целей, но и усиливают общую разбалансированность национальных экономических систем. Принятие в первом чтении закона о Фонде госимущества красноречиво демонстрирует, что Украина в который раз избирает «собственный» путь, базирующийся на усилении государственного вмешательства, препятствовании хозяйственной деятельности и экономической инициативе.

Следствием украинского политического популизма уже сейчас является стремительный рост перераспределения через бюджет, повышение налогового давления. Если в предыдущие два года доходы общего фонда госбюджета находились на уровне 15—16% ВВП, то за четыре месяца нынешнего года поступления составляли 19,5%, за пять — достигли 22% ВВП. И приближающийся парламентский марафон будет лишь усиливать требования «социальности». Не является ли это достаточно красноречивым сигналом для инвестора, который уже активно присматривается к росту процентной ставки в США, зарождающейся долларовой стабилизации, а значит, вероятно, воздержится от прихода на инвестиционно сомнительные рынки?

Критичность нарастающего популизма и политических левых заигрываний усугубляется тем, что общественность «входит во вкус» навязанных антисобственнических игр, в том числе реприватизационных, которые будто бы должны принести благополучие через новую экспроприацию. Тем самым вместо формирования и укрепления в обществе понимания и уважения прав частной собственности, а следовательно, и неразрывно связанных с ними гражданских прав, происходит воспроизводство и закрепление в долгосрочной перспективе советско-социалистического нигилизма.

Не новость, что 2005 год как инвестиционный для Украины уже потерян. И теперь многое зависит от того, сможем ли мы предложить новые позитивные инвестиционные сигналы, которые не допустили бы потери второго года подряд (а за ним и последующих). Форум покажет, насколько инвестор их воспримет.