Инновационное развитие: венгерский опыт и украинские реалии

В прошлом году в Киеве уже проводился круглый стол по проблемам инновационно-инвестиционного развития страны, и «Зеркало недели» публиковало о нем подробный отчет. На сей раз организатор мероприятия — Институт экономики и прогнозирования Национальной академии наук Украины (НАНУ) — несколько сменил формат встречи, пригласив видных ученых из Венгрии, которая прошла значительный путь в своем трансформационном преобразовании и сегодня уже является членом Евросоюза. Каких успехов достигла эта страна и с какими трудностями столкнулась? Развеялись ли многочисленные опасения, царившие в венгерском обществе накануне вступления страны в ЕС? В каких аспектах опыт венгров может быть полезен для Украины? Что нужно сделать, чтобы совершать поменьше ошибок и принимать поменьше неправильных решений?

Ответы на эти и многие другие вопросы искали участники украинско-венгерского семинара на тему «Инновационное измерение рыночных преобразований: стратегия Украины и опыт Венгрии». С венгерской стороны в его работе приняли участие представители Института мировой экономики Венгерской академии наук (ВАН): директор института, профессор Андраш Инотаи, академик ВАН, профессор Михай Шимаи, доктора наук Кальман Дезери и Тамаш Семлер, а также директор Института социологии ВАН, доктор наук Тамаш Пал.

Украину представляли сотрудники Института экономики и прогнозирования НАНУ: директор института, академик НАН Валерий Геец, член-корреспондент НАН Владимир Сиденко, доктора экономических наук Александр Барановский, Ирина Крючкова и Инна Лунина, заместитель директора Института демографии и социальных исследований НАНУ, член-корреспондент НАН Элла Либанова, а также заместитель министра финансов Украины Татьяна Ефименко.

Конечно, было бы наивно полагать, что в результате четырехчасового общения ученые смогут выписать рецепты для лечения абсолютно всех экономических и социальных недугов, от которых страдают наши страны. Многие проблемы удалось только обозначить или акцентировать на них внимание. Но международный «мозговой штурм» состоялся, и у нас есть надежда, что от констатации проблем со временем удастся перейти к детальной проработке механизмов их решения. Для этого ученые договорились создать постоянно действующую двустороннюю структуру на уровне национальных академий двух стран.

Предлагая вниманию читателей «ЗН» наиболее интересные и критические, на наш взгляд, моменты выступлений, мы приглашаем отвлечься от каждодневной суеты вокруг тарифов, публикаций законов и назначений-увольнений министров. Разговор ученого с ученым — это совсем иной уровень абстракции. И подчас довольно неожиданный взгляд на известные вещи. На природу реформаторства в постсоциалистических странах, к примеру, или на роль государственной машины во многих наших сегодняшних неудачах. Впрочем, судите сами…Валерий Геец. — Тема, вынесенная на обсуждение, волнует всех. Наше правительство уже не раз заявляло, что будущее страны напрямую зависит от успешности процессов инновационного и технологического обновления. В нынешней весьма напряженной социальной и политической обстановке подобные заявления воспринимаются неоднозначно. Но вместе с тем они находят понимание и поддержку в научных кругах.

Валерий Геец. — Несколько слов о том, что происходит сегодня в Украине.

Задекларировав инвестиционно-инновационный путь развития, правительство в 2007 году уже делает определенные шаги. В стране идет поиск новых решений, которые, с одной стороны, способствовали бы рациональному расходованию бюджетных средств, а с другой — радикально изменили бы положение дел в инновационной сфере. А оно, без преувеличения, критическое: не более 10% предприятий страны ведут работы по инновационному обновлению производства, что во много раз меньше, чем в европейских странах.

Впервые за последние годы некоторые министерства и ведомства уже в январе провели научно-технические советы, определились с кругом научных проблем и объявили тендеры на проведение и финансирование соответствующих научных разработок. Для примера: уже в январе правительство обратилось к нам с просьбой обосновать научную концепцию бюджета-2008 и бюджетных предложений до 2011 года.

В ходе дискуссий мы пришли к выводу, что в 2008-м и в последующие годы инновационные инициативы должны быть соединены с развитием социальной активности граждан. Необходимо соединить эти два, на первый взгляд, разнонаправленных процесса. Это достаточно сложно, и это — задача не одного года. Но от результатов такой синергии будут зависеть и обновление производства, и рост доходов населения, в первую очередь за счет роста зарплат, поскольку дешевая рабочая сила не имеет склонности к инновациям и повышению производительности труда.

На период до 2011 года мы предлагаем лозунг — «Инновационные инициативы и социальная активность». Будем надеяться, что 2007-й даст старт этому движению.

ХХI век сформировал целый ряд серьезных вызовов. Ответы на них мы ищем на пути к обществу и экономике знаний. Формирование в течение ближайших десяти и более лет общества и экономики знаний — это тот модернизационный проект, который может и должна реализовать Украина.

Что у нас есть для того, чтобы проект стал работающим? В отличие от многих стран, в том числе и восточноевропейских, Украина обладает стратегически важными высокими технологиями в аэрокосмической и транспортной сферах; она обладает ядерными технологиями и уникальным опытом борьбы с масштабными техногенными катастрофами. Возможно участие в мировой кооперации по нано- и биотехнологиям. Все это — инновационная и технологическая составляющие амбициозного проекта построения общества и экономики знаний.

Таким образом, у нас есть основа для того, чтобы формировать ответы на вызовы времени. Весь вопрос в том, какие инструменты экономической политики для этого использовать. И здесь очень полезен опыт венгерских коллег.

Надо учесть, что в Украине далеко не все благополучно и в политической сфере. Политическая нестабильность серьезно влияет на состояние дел в экономике и на доверие к экономическим процессам. Тем важнее формировать образ Украины в европейских кругах таким образом, чтобы наша страна не рассматривалась исключительно сквозь призму политических проблем, которые, по нашему мнению, рано или поздно будут разрешены. Здесь я также вижу возможности для дальнейшего нашего сотрудничества с венгерскими коллегами. Тем более, в настоящее время Венгрия также переживает серьезные трудности в политической сфере, и они уже приводили к серьезным социальным конфликтам.

Я прошу своих коллег из Венгерской академии наук взглянуть на происходящее в Украине сквозь призму тех процессов, которые пережила или переживает их страна.

О членстве в ЕС, страхах и опасениях

Андраш Инотаи. — Анализируя опыт вступления и членства Венгрии в Евросоюзе, а также влияние этих процессов на ее экономическое развитие, остановлюсь на следующих пунктах.

1. В какой Евросоюз Венгрия хотела вступить и каким она хочет видеть ЕС в будущем?

Нам бы хотелось, чтобы ЕС обладал такими четырьмя основными характеристиками:

— открытость для дальнейшего расширения и открытость по отношению к глобальным вызовам;

— конкурентоспособность в мировом масштабе;

— направленность в будущее, то есть не только поддержание текущей ситуации, но и готовность к новым вызовам;

— солидарность со странами с более низким доходом на душу населения и активная политика по поддержке их развития.

2. Оценивая влияние членства в ЕС на венгерскую экономику, необходимо сделать одну важную оговорку. Очень сложно вычленить индивидуальное воздействие каждой из трех основных групп факторов, влиявших на развитие венгерской экономики в последние три года: глобальных тенденций, членства в Евросоюзе и экономической политики внутри страны.

Легко сваливать вину за проблемы на Брюссель или другого внешнего партнера. Труднее взглянуть со стороны: может, в этих проблемах виноват кто-то внутри страны? Поэтому надо быть честными, когда мы говорим о влиянии вступления в ЕС: не всегда это влияние исходит из Брюсселя. Его характер и источник зачастую определить очень трудно.

3. Темпы роста венгерской экономики не слишком изменились под воздействием вступления страны в ЕС. На их динамику больше влияли подготовительные мероприятия и реструктуризация экономики.

Несмотря на то, что в последние годы наблюдались некоторые негативные процессы, все или почти все опасения и страхи не подтвердились.

— Опасение усиления инфляции. В основном она усилилась на этапе подготовки к вступлению в ЕС, когда Венгрия была вынуждена повысить акцизные сборы. В действительности, вступление в Евросоюз было деинфляционным — и по причине принятия общих внешнеторговых тарифов ЕС, и ввиду усиления конкуренции. Если ценовая динамика в Венгрии и имеет место, то в значительной степени это — результат ошибок во внутренней экономической политике.

— Опасение роста безработицы. Действительно, сейчас у нас более высокий уровень безработицы (7,5%), нежели в момент вступления (6,2%). Но рост этого показателя связан в основном с мерами новой государственной социальной политики, направленной на то, чтобы вернуть людей на официальный рынок труда.

— Также были опасения, что мелкие и средние компании не выживут в новых условиях конкуренции. Уже в первые годы после вступления выделяются два отдельных, но накладывающихся друг на друга процесса. Один – это более высокая конкуренция со стороны ЕС, второй – новая стадия концентрации капитала в самой венгерской экономике, что тоже является очень важным фактором поддержания и усиления конкуренции. Как бы то ни было, 600—700 тыс. мелких и средних компаний для страны с населением в 10 млн. — это, конечно, слишком много, и такое количество не должно сохраниться.

— Опасения насчет того, как членство в ЕС скажется на внешнеторговых отношениях. Почти три четверти венгерского экспорта идут в страны Евросоюза. Что интересно, за последние годы доля ЕС в нашей внешней торговле не выросла, хотя произошла значительная активизация торговли с новыми членами Евросоюза. За последние три года их доля в венгерском экспорте выросла с 9 до 12%. Речь идет в основном о Словакии, Словении, Польше и некоторых других.

В плане конкурентоспособности более важно то, что если до вступления у Венгрии в торговле с этими странами был дефицит в 500 млн. евро, то в первой половине 2006 года, наоборот, мы получили положительный баланс в 500 млн.

Почему это произошло, мы можем только догадываться. Фундаментального анализа у нас пока нет. Стало ли это следствием лучших методов управления, или сказывается влияние ориентирующихся на наш регион транснациональных компаний, или свою роль сыграло повышение внутреннего спроса в соседних странах, или девальвация венгерской национальной валюты относительно польской или чешской?

4. В отношении иностранных инвестиций хотелось бы отметить две особенности. Во-первых, членство в ЕС может положительно повлиять на их рост. Но это не главный фактор. Значительно важнее, какой степенью доверия обладает страна и насколько прозрачны внутренние условия.

Во-вторых, в последние годы внешние потоки капитала в Венгрии стали улицей с двусторонним движением. Инвестиции венгерского капитала за рубеж достигли 6 млрд. евро, и мы столкнулись с проблемой так называемого аутсорсинга. Поэтому сейчас нам необходимо стимулировать развитие внутреннего производства, чтобы получать большую добавленную стоимость.

5. Следующий пункт — свободное передвижение рабочей силы. Новые страны ЕС имеют различные показатели миграции. Что касается венгров, то их склонность к миграции очень низка, даже внутри страны.

Вот некоторые статистические данные по Великобритании, которая в 2004 году открыла свой рынок рабочей силы. Официально в эту страну выехали только 12 тыс. венгров — по сравнению с 400 тыс. поляков, 50 тыс. литовцев и 35 тыс. латышей. Это удивительно, поскольку нынешние темпы роста экономик Литвы и Латвии соизмеримы с китайскими. Остается открытым вопрос: почему молодые, высококвалифицированные и ориентированные в будущее люди покидают страну с 10% роста ВВП в год?

6. В отличие от этих стран, главной проблемой рынка труда Венгрии является не миграция, а нехватка высококвалифицированного персонала. Это подчеркивает важность развития долгосрочных образовательных программ, подготовки квалифицированных специалистов.

7. Венгрия в последние годы стала чистым потребителем трансфертов внутри ЕС. Теоретически, в 2007—2013 годах мы можем освоить из фондов Евросоюза 22 млрд. долл., т.е. свыше 3 млрд. в год. Самый важный вопрос здесь — как обеспечить эффективное использование этих денег, какие критерии эффективности избрать? Поскольку эффективность для руководителя бизнес-проекта может быть одной, а с точки зрения макроэкономических интересов — совершенно иной.

8. Последний пункт касается конкурентоспособности венгерской экономики. В 90-х годах прошлого века благодаря приватизации рыночного типа и массированному притоку иностранных инвестиций наша страна имела явные преимущества перед другими странами Центральной и Восточной Европы. И если судить по различным рыночным характеристикам, наша конкурентоспособность в региональном разрезе остается по-прежнему достаточно высокой. Другие страны в этом отношении сейчас только догоняют Венгрию.

Но в последние годы венгерские политики не сделали необходимых шагов для повышения конкурентоспособности отечественной экономики. Точнее, некоторые целевые программы, в какой-то степени способствовавшие конкурентоспособности (например, по развитию инфраструктуры), реализованы были. Но существовал очень большой разрыв между теми грандиозными задачами, которые ставило правительство, и их ограниченной отдачей для экономики.

Существует также дилемма между конкурентоспособностью, с одной стороны, и вступлением в Европейский валютный союз, т.е. введением евро, — с другой.

В завершение хотелось бы привлечь внимание к трем новым факторам конкурентоспособности в глобальном масштабе.

В ХXI веке конкурентоспособность основывается не только на традиционных цене, качестве и времени доставки товара. Она определяется также и другими факторами. Первый – это качество государственного управления на всех уровнях (от местного самоуправления до центрального правительства). Второй – вопрос социальной солидарности. И третий – это менталитет общества. В успешной стране ХХI века должно быть общество, ориентированное на будущее.

ТНК и их роль в инновационно-инвестиционном процессе

Владимир Сиденко. — Роль транснациональных корпораций (ТНК) в инновационных процессах во всем мире трудно переоценить. По последним данным, в категорию ТНК входят около 77 тыс. компаний с примерно 770 тыс. филиалов, причем свыше 20 тыс. таких корпораций базируются в развивающихся странах. Это говорит о том, что транснационализация охватывает уже не только развитые страны, но и развивающийся мир.

В современном мировом хозяйстве ТНК являются генератором и центральным звеном в распространении инноваций. По некоторым данным, они владеют более 80% патентов и лицензий на новую технику, технологии и ноу-хау. По оценкам зарубежных специалистов, около 75—80% общемирового объема НИОКР в гражданском секторе осуществляется именно в рамках ТНК, а на 700 крупнейших промышленных фирм мира приходится примерно половина всего объема коммерческого использования изобретений в мире.

В отдельных странах роль иностранных филиалов ТНК в развитии высоких технологий в обрабатывающей промышленности достигает значительных цифр: в Норвегии — 48,6%, Франции — 51,5, Канаде — 52,5, Великобритании — 59,0, Ирландии — 95,6%.

Как же выглядит на фоне этих тенденций Украина? Если до недавнего времени она из них выпадала, то в 2005 году произошел резкий всплеск, и наша страна, получив 45,2% прямых иностранных инвестиций в валовом капиталообразовании, вышла по этому показателю в лидеры. Правда, этот всплеск обеспечивался двумя мегаинвестициями: покупкой Mittal Steel Germany «Криворожстали», а также приобретением Raiffeisen International контроля над банком «Аваль».

По оценкам за прошлый год, мы выходим на 4,5 млрд. долл. прямых иностранных инвестиций. Таким образом, их доля в валовом капиталообразовании снизится примерно до 25%. Но, несмотря на это, по данному показателю мы уже выходим на уровень ведущих центрально-европейских стран, в том числе Венгрии.

Доля общих накопленных входящих ПИИ в валовом внутреннем продукте за последние пять лет у нас возросла с 12,4 до 21,1%. Но Украина по этому показателю все еще серьезно отстает от Венгрии, Чешской Республики, Польши и даже Казахстана (см. рис.1), лишь немного опережая Россию (17,3%). Но с учетом размеров этой страны мы фактически отстаем и от нее.

Следует отметить, что у нас наблюдается очевидный разрыв между входящими и выходящими потоками инвестиций. Не то чтобы Украина не вывозила капитал, но этот процесс происходит преимущественно в форме бегства капитала, а не в виде целенаправленного инвестирования в иностранные активы. До 2004 года легальный вывоз капитала в нашей стране практически не наблюдался, и только в 2005-м он подрос до 1,6% от валового капиталообразования страны, тогда как у соседей этот показатель в несколько раз выше, а в России достигает 10%.

Различие наблюдается не только по объему инвестиций, но и по общему количеству филиалов ТНК. Согласно данным ЮНКТАД за 2004 год, в Украине было зарегистрировано 367 иностранных филиалов ТНК, тогда как во многих странах СНГ этот показатель существенно выше. В Украине была всего лишь одна материнская компания ТНК («Индустриальный союз Донбасса»), что ставило ее на одну ступень с Азербайджаном, Узбекистаном, Беларусью (см. табл.).

Еще более разительно сравнение с центральноевропейскими странами. И особенно с ЕС, где иностранных филиалов свыше 208 тыс., а материнских компаний ТНК — свыше 39 тыс.

Такое же отставание наблюдается по сравнению с динамично развивающимися странами и территориями, особенно Китаем, где 280 тыс. иностранных филиалов, Сингапуром (14 тыс.), Малайзией (более 15 тыс.). В то же время эти страны являются активными экспортерами капитала, т.е. у них, в отличие от Украины, процесс инвестирования имеет вид улицы с двусторонним движением.

Несмотря на все это, мы можем говорить, что сегодня в Украине уже присутствуют многие достаточно серьезные иностранные компании с мировым именем. Серьезное влияние оказывают российские ТНК в области нефтепереработки.

В то же время ряд компаний, таких, как Mobil Oil, Shell, Microsoft и другие, пока не спешат открывать у нас производства, а занимаются распределением своей продукции, производимой за рубежом. И это достаточно емко характеризует современную стадию отношения зарубежного транснационального бизнеса к экономике Украины.

Итак, процесс идет, и на повестке дня у нас целый ряд вопросов.

— Как добиться прихода в Украину наиболее известных ТНК, несущих передовые технологии? Каковы должны быть действенные стимулы?

Должен сказать, что Украинское государство долгое время надеялось на то, что главный стимул для иностранных компаний – это налоговые льготы. Это мнение оказалось ошибочным, что наиболее очевидно продемонстрировала практика деятельности многочисленных украинских специальных экономических зон. В то же время мы не учли многие факторы, влияющие на иностранные компании, что привело к тому, что некоторые из них, первоначально вложив капитал, потом ушли с украинского рынка (к примеру, Motorola).

— Как добиться переноса центра тяжести в деятельности ТНК в Украине с торгово-распределительной активности на производство и, более того, в сферу научно-технологических разработок? Как при этом обеспечить активное использование иностранными филиалами ТНК украинских технологий?

— Как обеспечить соединение корпоративных стратегий зарубежных ТНК с приоритетами национального экономического развития? И как обезопасить национальную экономику от риска оттока иностранного капитала в виде репатриации прибылей или бегства краткосрочных активов за рубеж при снижении степени доверия к правительству и отечественной экономической политике?

— Как сделать так, чтобы деятельность иностранных филиалов ТНК не вела к подавлению конкурирующих компаний с украинским капиталом, не создавала монополии или олигополии? Пример — ситуация в мобильной связи, где фактически весь рынок поделен между двумя компаниями — UMC и «Киевстар», обе из которых принадлежат зарубежному капиталу.

Для нас очень важно получить ответы на эти вопросы.

Михай Шимаи. — Важно понимать стратегию транснациональных корпораций. В них система стратегического планирования более эффективна, чем планирование, осуществлявшееся в наших странах во времена социализма. Стратегическое планирование начинается с прогнозирования — на пять-десять, а на некоторых предприятиях — и на 25 лет, особенно в области технологий. Прогнозы строятся на глобальном уровне, на уровне некоторых регионов, на уровне стран, на уровне отрасли, иногда — даже на уровне группы продуктов.

Следующий шаг — развитие долгосрочного планирования своей зарубежной деятельности, разработка стратегии размещения капиталовложений. Причем первоосновой являются размеры рынка, перспективы роста ВНП и доходов населения, прироста рабочей силы, а не политические условия, которые в таких странах, как Украина, могут быстро поменяться.

ТНК просчитывают политическую ситуацию на долгосрочную перспективу. В некоторых случаях они могут компенсировать нестабильность политических кругов «хорошими» инструментами: мы называем это коррупцией, а для них это — долгосрочное вложение капитала в политических деятелей, которые могут помогать.

И, наконец, третий шаг — собственно финансирование капиталовложений, нередко с использованием местных источников. У нас существовала практика, когда порядка 20% инвестиций ТНК финансировались за счет кредитов венгерских банков, которые предоставляли их иностранным корпорациям, чтобы уменьшить риск своих вложений. Но есть и другие формы.

Немаловажный вопрос — распределение прибыли: какая ее часть уйдет из страны, а какую они решат реинвестировать? В настоящее время ежегодная прибыль международных корпораций, присутствующих на венгерском рынке, составляет порядка 4,5 млрд. долл. Из этого объема в Венгрии реинвестируется около 1 млрд. долл. в форме расширения деятельности или покупки венгерских акций.

И, наконец, рабочая сила, т.е. человеческий фактор. Большинство корпораций используют 1—1,5% оборота для повышения квалификации своего персонала.

Инновации. Мы не должны рассматривать инновационную деятельность только как исследовательскую работу и развитие. Это более широкое понятие, включающее также продвижение новых продуктов и производственных процессов. Использование ТНК новых технологий и инвестиций позволило увеличить долю наиболее высокотехнологичной продукции в венгерском экспорте до 25%. Это в большинстве случаев не готовые продукты, а запасные части, которые играют важную роль для этих корпораций, являясь частью их внутренней торговли.

Необходимо понимать, что половина внешней торговли Венгрии в области промышленности — это внутренняя торговля международных корпораций, работающих в Венгрии. Цены на эти продукты — трансфертные цены, которые устанавливаются в рамках ТНК.

На нынешнем этапе доля исследовательских работ в структуре нашего валового продукта составляет менее 1%. Но львиная доля расходов на них — 69% — финансируется именно международными корпорациями. Положительным фактором является также повышение уровня венгерских предприятий, особенно тех, которые работают непосредственно с международными корпорациями, являясь их поставщиками.

Какой вывод можно сделать из сказанного? Мы должны понять, что ТНК — не гуманитарные учреждения. Экономики, страдающие серьезными болезнями, не могут использовать возможности этих предприятий. Но это можно с успехом делать во многих отраслях, если экономика работает хорошо, а государство знает, чего хочет. ТНК не заинтересованы в разрушении экономик стран присутствия — они больше заинтересованы в повышении производительности труда, уменьшении бюрократии, улучшении качества государственной политики, законодательства, укреплении конкурентоспособности стран. Поэтому к таким предприятиям нужно относиться, как к важным партнерам.

К сожалению, население это не всегда понимает. Даже у нас есть политические силы, серьезно настроенные против международных корпораций по той причине, что они, дескать, эксплуатируют венгерскую рабочую силу. Это бывшие социалистические политики, использующие старые популистские лозунги. Но если мы хотим сохранить деятельность ТНК в наших государствах и даже усилить ее, то для взаимной пользы и предприятий, и стран надо работать сообща.

Финансовые рынки как фактор развития

Александр Барановский. — К сожалению, надежды на быстрое удешевление кредитных ресурсов с приходом иностранного капитала в Украину пока не оправдываются. К началу 2007 года в нашей стране работали 35 банков с иностранным капиталом, из них 13 — со стопроцентным иностранным капиталом. Интегральная ставка по кредитам коммерческих банков на 1 января с.г. составляла 13,7%, в т.ч. среднемесячная по кредитам в национальной валюте — 15,1, по кредитам в иностранной — 11,5%.

Из года в год растет объем банковских кредитов и других ссуд в общем объеме инвестиций в основной капитал. Однако их удельный вес в структуре источников финансирования капитальных инвестиций в 2005 году (окончательных данных за 2006-й пока нет) по-прежнему невысок — всего 14,8%. Для сравнения: собственные ресурсы субъектов хозяйствования — 57,4%, средства бюджетов всех уровней — 9,7, средства иностранных инвесторов — 5,0, средства населения на индивидуальное жилищное строительство – 3,3, поступления из других источников — 9,8%.

На начало нынешнего года доля долгосрочных кредитов, выданных украинскими банками в экономику, составляла почти 65%, тогда как краткосрочных — 35%. Однако здесь следует оговориться: применяемые в Украине критерии срочности сильно отличаются от мировых. Долгосрочными у нас считаются кредиты не свыше пяти лет, как это принято в развитых странах, а кредиты от одного года.

Расширяется банковское кредитование инвестиционной деятельности. Если в 1998-м объем таких кредитов составлял 888 млн. грн., то на 01.10.2006 — уже почти 40 млрд. Однако отраслевая структура кредитования все еще несовершенна. Из общего объема 147,2 млрд. грн., выданных по состоянию на конец сентября 2006 года субъектам хозяйствования, на торговлю, ремонт автомобилей, бытовых изделий, предметов личного пользования приходилось 54,3 млрд., а на обрабатывающую промышленность – 38,6 млрд. грн.

Незначительными остаются и активы небанковских финансовых учреждений — эквивалент 4,4 млрд. евро по итогам первого полугодия прошлого года.

На сегодняшний день в Украине функционируют 405 страховых компаний, из них 349 специализируются на рисковом страховании, 56 – на страховании жизни. Львиная доля аккумулированных страховых резервов (45,5% на 1.07.2006) приходится на банковские вклады (депозиты).

Абсолютно неразвитым остается рынок страхования жизни — 4,7% в общем объеме собранных страховых премий. Хотя, как известно, именно страхование жизни, накопительные виды страхования являются колоссальным потенциальным источником долгосрочных инвестиций.

Какие проблемы предстоит решить в Украине на пути усиления инвестиционного потенциала отечественных финансовых рынков? Помимо общеизвестных, типа улучшения инвестиционного климата в целом, я бы выделил и целый ряд специфических. Среди них — повышение уровня монетизации экономики (на 01.01.07 он составлял 44,4%), снижение доли наличного денежного обращения (по состоянию на начало нынешнего года, из общего объема денежной массы в 261 млрд. грн. наличность составляла 75 млрд. грн.), совершенствование корпоративного управления на финансовых рынках, развитие полноценной инвестиционной деятельности страховых компаний, создание полноценных инвестиционных банков, рост доли организованного фондового рынка и ряд других, требующих постоянного приложения сил.

Валерий Геец. — Сейчас в Украине идет широкая дискуссия о присутствии иностранного капитала в банковской системе. Мы ожидаем, что по итогам уже этого года половина банковского капитала будет принадлежать иностранным банкам. Было бы интересно обменяться мнениями по этому вопросу.

Кальман Дезери. — В начале 90-х влияние зарубежного капитала в Венгрии было более значительным, чем в других центральноевропейских странах. В это же время иностранцы выкупили много венгерских предприятий. Правда, значительного чистого притока иностранного капитала не произошло: иностранцы приобретали уже приватизированные предприятия, просто менялся собственник.

В дальнейшем, во второй половине 90-х, начался интенсивный приток инвестиций в основной капитал. Темпы их роста превысили соответствующие показатели в ЕС (15%), причем они были достигнуты в основном за счет зарубежных источников.

Как и в Украине, наибольшую роль в финансовой сфере и в расширении финансового посредничества в Венгрии играет банковский сектор. В нем доминирует зарубежный капитал. Что же касается значимости фондового рынка, то в отдельные годы она была достаточно высокой, потом существенно снизилась.

К концу 2005 года иностранные инвестиции в Венгрии достигли 61 млрд. евро. В структуре ПИИ в экономику страны 60% приходится на сектор услуг, 37% – на обрабатывающую и 2—3% – на добывающую промышленность. Это — достаточно современная и передовая структура.

Нынешнее состояние венгерских рынков капитала можно охарактеризовать по следующим четырем критериям:

— общий уровень развития — средний;

— банковская система построена по европейскому образцу; законодательное регулирование соответствует стандартам ЕС; риски инвесторов находятся на невысоком уровне;

— в структуре инвестиций домохозяйств или институциональных инвесторов по-прежнему незначительной остается доля акций;

— роль фондового рынка в корпоративном финансировании тоже ограничена.

Что касается портфельных иностранных инвестиций, то они достаточны. Инвесторы отдают предпочтение акциям предприятий и долговым государственным бумагам, тогда как долговые корпоративные обязательства высоким спросом не пользуются.

В корпоративных финансах внутреннее финансовое посредничество через банки оказалось вытесненным зарубежным капиталом в форме прямых иностранных инвестиций. Впрочем, роста ПИИ прежними темпами ожидать не приходится — они неизбежно снизятся. В этих условиях повышается роль накоплений домохозяйств: за их счет следует финансировать корпоративные инвестиции, а не дефицит государственного бюджета. Но для этого Венгрии необходимо развивать финансовую систему.

Планирование, регулирование, бюджетирование...

Татьяна Ефименко. — Хочу остановиться на проблемах, с которыми столкнулась украинская экономика при попытках создать финансово-экономические механизмы, которые позволяли бы, с одной стороны, использовать преимущества процессов гармонизации, с другой — защититься от существующих схем экспорта прибыли. Если посмотрим на динамику экспортных и импортных операций в различных отраслях, то выяснится, что во многих случаях они составляют до 50% от общего объема реализации. К тому же сегодня импортные операции связаны не только с импортом товаров производственно-технического назначения, но и прежде всего товаров народного потребления. Это побуждает Украину применять методы работы налоговых и таможенных служб других стран, особенно с учетом операций по декларированию цен.

Несколько слов о реформировании налоговой системы. Мы ориентируемся на европейское законодательство и директивы Европейского Союза практически по всем направлениям. Главная наша задача — разработать, внедрить такие законы, при которых налоговая система использовалась бы не только с фискальной целью, но и для регулирования инновационно-инвестиционного развития. Известно, что механизмы, применяемые при налогообложении прибыли в Европе, предполагают получение предприятием определенной доли своей прибыли и использование ее для развития. Так же и с развитием свободных экономических зон: мировая практика здесь известна, и она предполагает освобождения целого ряда операций, связанных с инвестициями и инновациями, от таможенных платежей.

У нас в стране активно используются налоговые механизмы стимулирования, связанные с работой технопарков. Вместе с тем у нас есть опыт, когда применение льгот в свободных экономических зонах при отсутствии определенных рычагов регулирования привело к тому, что в Украину были импортированы крупные партии мяса, а собственное производство продукции животноводства стало неконкурентоспособным.

Реформы налоговой системы затрагивают также и социальную сферу. Вместе с Институтом демографии и социальных исследований мы стремимся усовершенствовать механизм единого социального регулирования. Идея состоит в том, чтобы в условиях миграции рабочей силы, когда многие семьи в поисках работы выезжают на Запад, отреагировать на это явление, создать систему социальной поддержки в Украине. Здесь для нас очень важен опыт стран, находящихся на стадии трансформации и уже прошедших ее.

Относительно трансфертных цен. Известно, что в июне 2006 года Совет ЕС принял Кодекс поведения для ассоциированных предприятий ЕС по документации о трансфертном ценообразовании. К сожалению, наше налоговое законодательство несовершенно с точки зрения защиты финансовой системы Украины. Поэтому хотим попросить уважаемых коллег, чтобы нас ознакомили с тем, как Венгрия реализует, например, единый режим использования обычных цен при осуществлении внутрихозяйственных операций и внешнеэкономических трансакций.

Я хорошо понимаю, что, с одной стороны, рыночная цена является главным инструментом в хозяйственной деятельности наших предприятий, с другой — для контроля этих операций в рамках использования обычных цен мы бы хотели применить уже существующий механизм, в частности, при взаимоотношениях материнской и дочерней компаний, приводящих к минимизации прибыли. Мы хорошо понимаем, что здесь должны быть задействованы законы не только о налогообложении, но также о защите экономической конкуренции, об институтах совместного инвестирования, Таможенный кодекс и т.п.

Кроме того, для нас очень важно понять существующую в странах Европы практику, определяемую в законодательстве термином «контролируемая хозяйственная операция». С одной стороны, нас подталкивают к контролю, с другой — этот контроль, на наш взгляд, должен быть таким, какой существует в мире и понятен для иностранных инвесторов. Эти и другие проблемные вопросы для Украины очень важны. Мы стремимся, чтобы наше налоговое законодательство было конкурентоспособным, понятным и базировалось на общепринятых в мире принципах.

Сегодня выбираем направление развития Украины и стремимся показать обществу, что инновационно-инвестиционный путь является путем реального экономического роста, который позволит Украине занять достойное место в мире. И я хочу поблагодарить за возможность наладить сотрудничество с венгерскими учеными в сфере прикладных разработок.

Валерий Геец. — Хочу сообщить, что существует принципиальная договоренность между венгерской и украинской сторонами о создании общественного совета НАН Украины и Венгерской академии наук, в который войдут ученые-специалисты по различным направлениям. Предполагается, что этот совет будет работать на постоянной основе, и мы соответствующим образом будем реагировать на запросы общества.

А пока перейдем к одному из интереснейших блоков нашей дискуссии — какова роль бюджетов в Украине и Венгрии в развитии инноваций и инвестиций.

Ирина Крючкова. — Я коротко остановлюсь на оценках конкурентоспособности экономики Украины (по данным Всемирного экономического форума), а о проблемах бюджетного стимулирования более детально расскажет Инна Лунина.

Согласно последнему отчету ВЭФ, в профиле конкурентоспособности Украины мало что изменилось (см. рис.2). Мы по-прежнему сохраняем самый низкий рейтинг по субфактору «Институты» — 104-е место среди 125 стран. Респонденты, опрошенные летом 2006 года, самым низким баллом оценили доверие к политикам (1,9 по семибалльной шкале), а также выразили недовольство транжирством правительства (2,4 балла). Примерно на таком же уровне оценки регуляторной политики, независимости судей. И в целом этот профиль выглядит удручающе.

В ногу с низкими оценками институциональной составляющей конкурентоспособности Украины идут низкие оценки ее технологической составляющей. Нет сомнений в том, что проблемы с качеством институтов власти, особенно неэффективное расходование бюджетных средств, остаются наибольшим препятствием при переходе на инновационную модель развития.

Усилению инновационной активности предприятий мешает не только отсутствие достаточного объема собственных средств и дороговизна кредитов, но и вся система стимулов и ресурсов. Это и двойственность учета, когда ряд расходов (на обучение, исследования, ускоренную амортизацию) не включаются в затраты при определении налогооблагаемых доходов; это и нехватка квалифицированных кадров (предприятия вынуждены готовить их сами), и инфраструктурные проблемы. В результате Украина оказывается невосприимчивой к тем технологиям, которые могли бы прийти в страну.

Слабым утешением является небольшой положительный сдвиг в оценках освоения новых технологий на уровне фирм и притока ПИИ. В последнем отчете ВЭФ (2006—2007 гг.) эти факторы получили более высокие оценки по сравнению с предыдущим — по 4,2 против, соответственно, 4 и 3,7. Однако сравнение с другими странами показывает, что и по этим параметрам отставание Украины весьма значительно.

Среди 125 стран мы оказались на 112-м месте по прямым иностранным инвестициям и передаче технологий; на 95-м — по освоению технологий на уровне фирм (рис.3). Если в 2005—2006 годах и происходил рост прямых иностранных инвестиций, то они в большей мере привели к смене собственника, а не к приходу в страну новых технологий.

Крайне низки рейтинги по таким позициям, как развитие технологий, расходы компаний на науку и технологии, причем по результатам последних оценок их уровни еще ухудшились. Украина буксует в развитии высокотехнологичных и средне-высокотехнологичных производств – главных точек роста спроса на научные исследования и разработки.

Крайне низко оцениваются защита интеллектуальной собственности и расходы компаний на научно-исследовательские и проектно-конструкторские работы. В развитых странах, особенно в странах с высококачественными государственными институтами (Финляндия, Швеция, Норвегия) бизнес покрывает до 60% расходов на НИР, поэтому бюджетная поддержка инновационного развития состоит в первую очередь в том, чтобы навести порядок с качеством и эффективностью самих бюджетных услуг, а не в том, чтобы льготировать отдельных субъектов хозяйствования.

По данным того же отчета ВЭФ мы видим, как изменились оценки наиболее проблемных факторов для ведения бизнеса. Самым проблемным в 2006 году хоть и осталось налоговое регулирование, но степень его негативного влияния уменьшилась, тогда как факторы политической нестабильности и правительственной нестабильности усилили свое отрицательное влияние на бизнес.

Инна Лунина. — В современных условиях — и это характерно для стран с переходной экономикой — государство должно переориентироваться с финансирования текущей экономической деятельности на финансирование, прежде всего, развития инфраструктуры. У нас сделано много шагов в этом направлении. Объемы финансирования значительно, на миллиарды гривен, увеличились, но в процентах к валовому внутреннему продукту это мизерные цифры. Так, финансирование дорожного хозяйства за последние пять лет не превысило 2% ВВП, а финансирование жилищно-коммунальной сферы — 1%.

Одной из ключевых инфраструктурных проблем является развитие автомобильных дорог. Помимо бюджетных средств, крупная государственная компания «Автодор» финансируется за счет привлечения иностранных кредитов (около 300 млн. евро в год). Эти кредиты предоставляются под гарантию правительства, а погашаться будут за счет бюджетных средств. Что, по оценке экспертов, создаст серьезные проблемы, начиная с 2009 года.

Кроме кредитов под гарантию, возможности финансирования строительства автомобильных дорог связаны с созданием концессий на основе партнерства государства и частного сектора. Однако в Украине нет надежного законодательства в этой сфере; соответствующий законопроект только разрабатывается. В связи с этим, мне кажется, нам был бы интересен опыт Венгрии по строительству дороги Будапешт — Вена. Тем более что в зарубежной прессе он оценивался весьма неоднозначно.

Существует и проблема финансирования жилищно-коммунальной сферы (жилищно-коммунальное хозяйство, газо- и водоснабжение населенных пунктов). В последние три года в Украине выделяются большие средства из бюджета на эти цели, но только в виде субвенций регионам из госбюджета. Проблема состоит в том, что значительная часть таких субвенций предоставляется по отраслевому принципу и, по предложениям народных депутатов, направляется на финансирование текущих расходов или латание дыр в системах жизнеобеспечения.

В целом же эффективность использования средств достаточно низкая с точки зрения экономического развития региона, привлечения инвестиций и создания условий для инновационного развития. Наглядным подтверждением является тот факт, что в последние годы практически не уменьшаются региональные диспаритеты по производству валового регионального продукта на душу населения, а доля в ВВП регионов, получающих наибольшие объемы государственной поддержки, не растет. В этом отношении нам был бы также интересен венгерский опыт: каким образом повысить эффективность государственной поддержки развития инфраструктуры ЖКХ?

Тамаш Семлер. — Я буду говорить не столько о проблемах финансирования, сколько о программе реформ для поддержки инноваций и реструктуризации экономики. Этот вопрос тесно связан со вступлением нашей страны в ЕС.

Профессор Шимаи сегодня уже упоминал, с каким «наследием прошлого» страна столкнулась в области планирования. Достаточно сказать, что в начале 90-х само это слово вызывало негативные ассоциации.

Только во второй половине 90-х понятие «планирование» снова стало модным.

Это не значит, что все проблемы исчезли сами собой. Первая, причем характерная не только для Венгрии, — отсутствие четкого долгосрочного видения. Вторая проблема — отсутствие органической связи между отдельными элементами политики, в том числе недостаточная связь между региональным развитием и индустриальной политикой. Третьей проблемой, которая особенно обострилась в Венгрии к концу 90-х годов, было отсутствие видения, каким образом можно использовать возможности большей открытости в контексте предстоящего вступления в ЕС.

Естественно, что само вступление требовало определенной подготовки. На этой волне в стране был создан первый национальный план развития — ключевой документ с точки зрения использования ресурсов, которые могли быть получены в процессе вступления в ЕС. Долгосрочной целью провозглашалась конвергенция, т.е. приближение социально-экономического развития Венгрии к уровню ЕС. Также было несколько специфических целей: конкурентоспособность, занятость, региональное развитие, инфраструктура, окружающая среда...

В прошлом году на цели развития Венгрия получила свыше 1 млрд. евро из бюджета ЕС. Но в 2007—2013 годах начинают работать новые схемы. Соответственно, разрабатываются три новые программы. Их целью является, во-первых, выравнивание развития с другими странами — членами ЕС с учетом использования средств бюджета ЕС, во-вторых, подготовка к введению евро (так называемая программа конвергенции), в-третьих, достижение стандартов Лиссабонского протокола по параметрам роста, конкурентоспособности и занятости в науке и промышленности.

Новой особенностью планирования является увеличение количества так называемых операционных региональных программ. Их семь. Если сравнивать с операционными программами предыдущего периода, то изменение очень существенное. Важным приоритетом является государственная реформа.

Если судить по ресурсам, то самой большой операционной программой является транспортная — в общей сложности почти 6,3 млрд. евро в течение семи лет. Другая крупнейшая по объему финансирования (около 3,9 млрд.) – программа защиты окружающей среды и развития энергетики. На две эти программы приходится около 80% всех средств.

В заключение — короткое резюме: сейчас у нас есть шанс выровнять уровень экономического и социального развития с ЕС, но возможности для маневра очень ограничены.

Социальный срез

Элла Либанова. — Осмелюсь заявить, что социальные аспекты являются не только наиболее сложными, но и ключевыми, ведь если рабочая сила сбежит на Запад или Восток, то не для кого будет внедрять эти модели, да и не с кем. Поэтому первая ключевая проблема — это качество рабочей силы.

В советские времена мы очень гордились тем, что были самым читающим и образованным народом. Мы не сократили объемы подготовки специалистов с высшим образованием, мы их нарастили вдвое. Но из-за масштабной миграции, прежде всего молодежи, доля людей с высшим образованием среди населения в возрасте 25—35 лет в Украине не только не увеличивается, но и наоборот, снижается. И львиная доля этих мигрантов, особенно молодых, стремится остаться за границей навсегда.

Поэтому я искренне позавидовала, когда господин Инотаи сказал, что венгры не склонны к миграции. У нас на сегодняшний день почти 3 млн. чел., то есть около 12—13% трудоспособного населения страны, работают за границей на условиях трудовой миграции. На условиях стационарной миграции выезжает незначительное количество. В прошлогоднем докладе генеральный директор Международной организации труда господин Самовиа открыто заявил, что население Европы стремительно стареет, и потому расчет — на приток рабочей силы из стран Центральной и Восточной Европы. И мы должны понимать, что основным донором избрана именно Украина. Не потому, что мы такие хорошие — просто нас больше, чем жителей других восточноевропейских стран. Таков естественный результат глобализации и интеграции рынка труда, но Украине от этого не легче. Какой-то заколдованный круг...

Наши венгерские коллеги говорили о действующей у них долгосрочной образовательной программе. У нас подобные программы тоже существуют. Можно спорить об их качестве, говорить, что мы не готовим квалифицированные кадры по рабочим и инженерным специальностям, но парадокс в том, что именно те заведения, которые лучше всего готовят рабочую силу, являются основными поставщиками ее на Запад. В Украине есть несколько колледжей, заключивших контракты о направлении своих выпускников в Португалию и Испанию едва ли с первого месяца обучения.

Как решить проблему? Путем приведения уровня оплаты труда в соответствие с западными (да и российскими) стандартами. Мы понимаем, что слишком быстрые шаги так раскрутят инфляционную спираль, что потом мы ее не сожмем. Но проблема оттока населения Украины чрезвычайно остра, особенно учитывая депопуляцию.

Второе. Система подготовки квалифицированной рабочей силы не отвечает запросам бизнеса, и здесь у нас действительно нет соответствующих наработок. Очевидно, базой должны стать долгосрочные прогнозы, но, насколько мне известно из материалов Международной организации труда, подобных прогнозов о потребности экономики в профессиональном составе рабочей силы не разрабатывают нигде в мире. Поэтому нужно искать механизмы обеспечения взаимосвязи между спросом работодателя и возможностями государства влиять на подготовку рабочей силы.

Здесь возникает довольно деликатная проблема — закрепление работника на предприятии, если он подготовлен на его средства или средства государства. Существует ли в Венгрии механизм, позволяющий предпринимателю или бюджету вкладывать деньги в подготовку квалифицированной рабочей силы, не опасаясь, что, получив диплом, она исчезнет (из страны или с предприятия)?

Третья важная проблема — преждевременная смертность. Сегодня продолжительность жизни в Украине — самая низкая в Европе, если забыть о России. В возрасте от 40 до 60 лет риск смертности у мужчин составляет 31%. То есть из каждой сотни сорокалетних до 60 доживают всего 69. Что касается женщин, то тут ситуация немного лучше.

Одной только реформой системы здравоохранения делу не поможешь, поскольку медики контролируют лишь 25—30% смертности. Страна готова (и частично разработаны соответствующие документы) к введению медицинского страхования. Но мы достаточно внимательно изучали опыт России, Латвии, и, видит Бог, я желаю своей стране чего угодно, но только не этого. Хотя понимаю, что без страховой медицины бюджет не сможет обеспечить все потребности.

Нам было бы важно знать, каким образом в Венгрии население мотивируется к здоровому образу жизни. Мне известно об опыте крупных транснациональных компаний. Но нам не удалось найти ничего, что делалось бы на уровне государства.

Во времена Союза у нас, как и в Венгрии, действовала система льгот, субвенций и т.д. Мы понимаем, что нынешний объем социальных трансфертов нужно сокращать, в основном за счет количества людей, ими пользующихся. Вместо этого нужно расширять масштаб помощи конкретным людям, действительно в ней нуждающимся. Наш вице-премьер по гуманитарным вопросам любит рассказывать, что сейчас у нас количество участников Второй мировой войны втрое больше, чем в России, хотя пятнадцать лет назад было наоборот — просто из-за того, что населения у нас меньше. Разумеется, с этим нужно что-то делать. Как и с повышением пенсионного возраста.

И самая главная проблема — мы часто знаем, что нужно делать. Но госпожа Крючкова уже рассказывала, что уровень доверия к правительству и власти в целом очень низок, и мы боимся подорвать остатки стабильности. Поэтому если есть какие-нибудь предложения относительно действий, не угрожающих социальными взрывами, будем рады их услышать.

Тамаш Пал. — Наш Институт социологии и меня лично интересует другой социальный срез — как реформы осуществляются, как их предложить и реализовать. Потому попытаюсь сосредоточить внимание на нескольких пунктах.

Первый. Я уже как-то говорил о трех типах реформаторов в постсоциалистических странах. Первый — это «имитационный реформатор». Он знает, что существуют западные институты, и когда ты занимаешься их трансфером, ты — импортер институтов. Не важно, со скидкой их получаешь или нет.

Второй тип — реформатор по принуждению. Бюджет горит синим пламенем, народ бунтует, и тебе нужно что-нибудь быстро предпринять. По характеру деятельности это даже не стратегический хирург, а медработник скорой помощи. В Венгрии мы нередко сталкиваемся с подобными реформаторами. Это милые, добрые люди, они бегают по различным инстанциям и пытаются гасить пожар. Это и называется процессом реформ.

Еще есть третий тип реформаторов — я их называю геополитическими, или вербальными. Они понимают: чтобы Запад тебя любил, нужно везде повторять, что ты — за реформы. Прежде всего перед западными корреспондентами. Если за реформы, значит, ты — хороший человек.

Второй пункт совсем на ином уровне абстракции. Чтобы создать в стране благосостояние западного образца, примерно 25% ВВП нужно тратить на социальные нужды. Страны Латинской Америки тратят 9—10%, бывшие соцстраны — около 20%, а страны Балтии, которые очень хвалит западная пресса, — 13%.

Здесь уместно одно замечание. Ущемление прав русскоязычного населения Балтии русскоязычная пресса рассматривает как политический акт. По моему мнению, это акт экономический. Таким образом часть населения лишают социальных благ.

При нынешнем состояним экономики и бюджета мы не можем расходовать 13% на социальные нужды. Сколько можем — вопрос остается открытым. Об этом в Венгрии идет жесткая политическая дискуссия.

В 90-е годы основным объектом реформаторства был рынок. Сейчас это уже не актуально. В Венгрии и других вышеградских странах дебаты идут в основном не о том, что делать с экономикой, а что делать с государством. При этом имеют в виду не просто социальные структуры, а структуры, которые могут (или не могут) оказать помощь экономике.

Возникает проблема, как, несмотря на все политические обещания, снизить долю ВВП, которая расходуется на социальные нужды. Все страны ссылаются на предложение, высказанное в начале 90-х годов Всемирным банком и Евросоюзом, — отказаться от универсального социального сервиса и переходить к предоставлению адресной помощи, в зависимости от уровня бедности и т.д. Как политический социолог, могу вас заверить, что если в стране часть общества (например, остатки бывшего среднего класса, жители городов) по каким-либо причинам получает универсальный социальный сервис, и у них его попытаются отобрать, то не только они будут чувствовать себя обиженными. Все общество будет глубоко убеждено в несправедливости такого шага.

Все же политическая элита должна понимать, что есть уровень политической напряженности, который вынести просто невозможно. Сегодня я интенсивно работаю в Украине, преподаю в университете и вижу, что эта напряженность достигла у вас достаточно высокого уровня.

Я пришел к выводу, что любая политическая элита должна смириться с ситуацией, когда общество демонстрирует, что существующий социальный порядок несправедлив.

На мой взгляд, вышеградская четверка слишком рано объявила, что транзитный период позади. Обычно значительной части населения, включая молодежь, бывший средний класс, даются определенные обещания, и она надеется что-либо получить от участия в трансформациях: какую-то долю собственности, определенный статус в обществе и т.п. А что будет, если новый президент или премьер объявят, что уже все — транзит прекращен, можете разойтись по домам? Каждый спросит — а почему со мной не рассчитались?

Это сейчас четко прослеживается в Польше, Венгрии, Словакии, Чехии. Происходит вторичный транзит: те, кто не стал победителем в первом раунде, выходят на улицу, создают новые политические группировки — посмотрите на венгерскую оппозицию, братьев Качиньских в Польше. И звучит лозунг: начать все заново, поскольку транзит был несправедливым, мы не получили своей доли.

Главное в социальной политике — это проблема социальной интеграции. Раньше она происходила через государственные службы или через предприятия. Сейчас ни государство, ни предприятия не хотят брать на себя эту функцию. Если не удовлетворить эту элементарную потребность в социальной интеграции в обществе, то крах политической элиты в странах Центральной и Восточной Европы гарантирован. Тогда возникнут проблемы более сложного, системного порядка.

Последний пункт касается классического — что делать? Сейчас мы в Венгрии продвигаем заключение нового социального контракта между всеми игроками: политическими, экономическими, социальными и т. п. Делать это на уровне публицистики? Полезно, но безрезультатно.

Здесь есть несколько вариантов. Например, вместо традиционного форума государства, бизнеса, работников и пр. создавать постоянно действующие социальные советы, в которых разные стороны могут хотя бы выговориться. Это мы начали в прошлом году, и Венгерская академия наук является четвертой стороной в данном процессе. Но диалог продвигается очень медленно.

На днях мы проведем три круглых стола, в которых будут участвовать не только интеллектуалы и профессионалы, но и представители власти, оппозиции, церкви, профсоюзов. Будут сделаны три научных доклада. Первый — о реформе образования. Второй — о новой реформе пенсионной системы и проблеме старости вообще, что является колоссальной проблемой и для Украины. И, наконец, экономический блок — как усовершенствовать национальную систему инноваций и что делать с налогами.

Если не происходит реальный диалог о будущем социальном пакте, если не существует диалога на уровне политической элиты и все стороны боятся сделать первый шаг, то мы попробуем начать диалог на уровне экспертов. Посмотрим, что получится...

Валерий Геец. — Не кажется ли вам, что существует еще один вариант развития событий — латиноамериканский? В этих странах появились новые «левые»...

Тамаш Пал. — Сейчас мы эти вопросы исследуем. И все же считаю, что в постсоветских странах Центральной и Восточной Европы нет условий для левого переворота. Думаю, что это вопрос поколений.

Валерий Геец. — Будем подводить итоги?

Мой коллега Инотаи сказал, что Венгрия достигла многого, реализуя программу сближения к ЕС, но не получила эффекта в части обеспечения экономического роста, уже став членом ЕС. Другие выступающие также делали акцент на важных проблемах. Например, речь шла о том, что прибыль, полученная зарубежными инвесторами, где-то лишь на 20% реинвестируется в экономику Венгрии, а остальная выводится. Что, конечно же, ограничивает инвестиционные возможности, приводит к снижению темпов экономического роста. Это достаточно важные факты, которые следует учитывать в экономической политике Украины.

Речь шла и о том, что программа действий, разрабатываемая как национальная программа вхождения в ЕС, активизировала собственные силы, и это принципиально, поскольку обеспечило эффект роста. Со временем Венгрия получила определенные ресурсы для решения собственных проблем, теоретически она сможет получать ежегодно от ЕС до 3 млрд.долл. Однако это далеко не то, на что можно ориентироваться в политике развития: мобилизация собственных ресурсных возможностей дает более сильный эффект, нежели просто помощь.

В целом напрашивается вывод, что собственная активность должна быть чрезвычайно эффективной на всех стадиях процесса сближения с ЕС, как, кстати, и с другими региональными образованиями. Надежды на то, что внешние факторы сработают лучше внутренних — тщетны. В рамках политики экономического роста мы можем достигнуть большего.

Прозвучали довольно интересные выводы по социальным проблемам. Речь идет, в частности, о массовой миграции, которая наблюдается во многих странах, в том числе и в Украине. Вследствие этого экономика лишается чрезвычайно важного ресурса экономического роста —трудового. Часто возможность сокращения миграции в Украине связывают с обеспечением экономического роста. Но не все так просто. Латвия и Литва, у которых достаточно высокие темпы экономического роста, по словам нашего коллеги из Венгрии, не могут преодолеть трудовую миграцию: люди, особенно молодежь, оставляют эти страны. Подобные феномены нужно изучать, поскольку для нас это крайне важно.

Именно поэтому инновационный путь Украины должен рассматриваться не в технократическом плане, а как общественно-политический и социально-экономический процесс. Думаю, мы на пороге широких общественных дискуссий. Необходимо смотреть на 10—15 лет вперед, иначе наша деятельность будет непродуктивной.

Из-за нехватки времени мы не имели возможности подробно обсудить все вопросы, актуальные как для Венгрии, так и для Украины. Например, несмотря на успехи наших соседей в экономическом развитии, введение евро в этой стране откладывается, следовательно, у процесса интеграции существуют свои довольно непростые особенности, которые надо учитывать. Но впереди еще немало встреч, и мы сможем многое сделать сообща.

Выражаю благодарность всем, кто с нами работал, особенно представителю посольства Венгрии в Украине господину Т.Берки, представителям министерств экономики и финансов Украины.

Андраш Инотаи. — Думаю, что не ошибусь, сказав, что на заседании нашего круглого стола был освещен ряд приоритетных вопросов, касающихся нашего опыта и нашего будущего. Некоторые проблемы Украины и Венгрии отличаются, некоторые — сходны. Это подсказывает, что надо создать структуру, направленную на исследование и поиск путей их преодоления.

Желательно, чтобы в работе этой структуры участвовали не только ученые наших институтов, но и представители правительств, которые непосредственно занимаются стратегическим планированием. Это способствовало бы решению многих неотложных проблем.