Инфляция-2008: в плену стереотипов

В ближайшем магазине буханка «Украинского» стоит 1 грн. 60 коп. Вряд ли кто-то из покупателей желает ее подорожания. Одна лишь мысль о возможном росте цен вызывает раздражение. Но если цены все-таки растут, всем покупателям хочется оттянуть этот неприятный момент. Им далеко не безразлично, повысится цена хлеба 1 января или же через двенадцать месяцев — 31 декабря. Даже если подорожание происходит на одни и те же, скажем, 16 коп., а статистика фиксирует идентичный уровень инфляции — 10%…

Покупатель с подобным расчетом вряд ли согласится, хотя формально он может быть корректным, коль скоро речь идет о сопоставлении цен в начале и конце года. Между тем, если хлеб дорожает в первый день января, то в течение всего года за него приходится платить 1 грн. 76 коп., а если накануне новогодней ночи — то на 16 коп. меньше. Поэтому показатель годовой инфляции в первом случае должен быть выше.

Статистика учитывает подобные нюансы, используя различные показатели инфляции. Так, наряду с оценкой роста цен между двумя крайними точками («декабрь к декабрю») она предлагает показатель среднегодовой инфляции, который сопоставляет цены текущего и предшествующего года не в двух точках, а в двадцати четырех — помесячно. Благодаря этому учитывается неравномерность изменения цен в течение года: чем она выше, тем значительнее могут отличаться показатели среднегодовой инфляции и инфляции, рассчитанной по методу «декабрь к декабрю». Например, в Украине в 1996 году первый (80,3%) вдвое превышал второй (39,3%).

Аналогичное двукратное превышение наблюдалось и в 2001 году. Тогда среднегодовой прирост цен по группе потребительских товаров и услуг составил 12 против 6,1%, полученных при сопоставлении «декабрьских» цен. В оптовых же ценах промышленности указанный разрыв вообще оказался девятикратным — соответственно, 8,7 и 0,9%.

Поскольку производителей и потребителей чаще интересует усредненная динамика цен, а не их изменение между двумя предельно условными точками («31 декабря текущего и прошлого года»), показатель среднегодовой инфляции оказывается более востребованным. Если, например, анализируются уровни инфляции в США (3,2%, 2006 год) и странах зоны евро (2,2%), можно не сомневаться — речь идет о показателе среднегодовой инфляции.

К его использованию также тяготеют и при межстрановых сопоставлениях. Показатель же инфляции, сравнивающий цены в декабре текущего и прошлого года, более специфичен. Неудивительно, что рейтинговые агентст­ва, инвестиционные компании, международные финансовые организации больше интересуются общей динамикой цен, нежели их точечными сопоставлениями. Поэтому, когда речь заходит об Украине, в международных обзорах чаще встречаются оценки ее среднегодовой инфляции, которая в прошлом году в потребительском секторе (12,8%) была значительно меньше инфляции, рассчитанной по методу «декабрь к декабрю» (16,6%).

Такая же ситуация наблюдалась и в 2006-м — соответственно, 11,6 и 9,1%. А вот в 2005-м — наоборот, показатель среднегодовой инфляции (13,5%) оказался на 3,2 процентного пункта выше.

Указанные нюансы весьма специфичны. Они не привлекают к себе широкого внимания, пока динамика цен остается умеренной. Однако ее ускорение заставляет задуматься не только о природе инфляции, но и о ее измерении. Если из месяца в месяц растет «ценовой горб», который удается устранить в последние дни года, никто не поверит, что в экономике не было инфляции. Даже если цены каким-то невероятным образом возвращаются к прошлогоднему уровню.

Сегодняшние дискуссии о возможном уровне инфляции в 2008 году — из этого же разряда. Правительство публично заявляет о неизменности прогноза в 9,6%, настаивая на его реалистичности. Между тем за скобками остается тот факт, что речь идет все о том же однобоком показателе «декабрь к декаб­рю», тогда как правительственный прогноз среднегодовой инф­ляции еще в ноябре прошлого года был утвержден на уровне 13,3%. Прогноз же среднегодового прироста цен промышленности составил 16%.

Уже в феврале с.г. инфляционные ориентиры правительства были пересмотрены. При этом показатели среднегодовой инфляции оказались тайной за семью печатями. По крайней мере, они нигде не публикуются. Хотя в проектах документов предполагалось их увеличение. Полити­чески же «корректный» показатель «декабрьской» инфляции в потребительском секторе остался без изменения — 9,6%. Тогда как для промышленности его, как и предполагалось, увеличили — с 15,5 до 19,2%.

Дело не в технических уловках, к которым прибегает правительство, обсуждая прогнозный уровень инфляции, а в их последствиях. Речь идет, по сути, о дезориентации общества, которое и без того не демонстрирует избытка веры в институты власти. Очередное же разочарование в них вряд ли поспособствует уменьшению социальной апатии и упрочению нравственных принципов.

Если же говорить о более прозаических вещах, то собственный интерес к прогнозу среднегодовой инфляции имеет не только население. Не менее заинтересован в его точности и бизнес — как в части цены закупаемых материалов и комплектующих, так и относительно стоимости собственной продукции. Примечательно, что показатель инфляции «декабрь к декабрю» в целом ряде случав бесполезен и для Минфина, продолжающего доказывать «реальность 9,6% инфляции в 2008 году»: при годовом планировании госбюджета важен не он, а уровень среднегодовой инфляции. Именно к нему привязан и прогноз ВВП, без которого, очевидно, нельзя оценить динамику ни личных доходов, ни денежной массы.

Последняя, безусловно, влияет на уровень цен. Однако изменение денежных агрегатов не только не единственный, но подчас — и не решающий фактор. В реальной жизни их взаимосвязь не столь утрированно проста, как описывается в учебниках. Уровень инфляции, среди прочего, зависит не только от объема денежной массы, которая обращается в экономике, но также от финансовых каналов, по которым она циркулирует.

Если финансовая система нацелена на инвестиции в основной капитал, денежные потоки оказываются сориентированными на рост товарного предложения, которое в конечном счете стимулирует снижение инфляции. При этом попутное увеличение личных доходов оказывается «товарно-обеспеченным», а долгосрочное предложение продукции может даже опережать растущий спрос на нее.

Напротив, перераспределение эмитированных денег в пользу различного вида пособий активизирует совершенно иные финансовые каналы. Через них денежная масса выносится прямиком на товарный рынок в виде вспухающего потребительского спроса при неизменных объемах предложения. Ускорение инфляции в этом случае неизбежно. Более того, инфляционно опасными оказываются любые мало-мальские объемы денежной эмиссии.

Указанные рассуждения довольно банальны. Тем не менее в украинских реалиях они остаются весьма актуальными. На рисунке изображена среднегодовая динамика (2003—2007 гг.) потребительских цен и доходов населения, полученных им в форме социальной помощи/трансфертов. Несложно заметить, что последние позитивно коррелируют с инфляцией: как и следовало ожидать, активное наращивание бюджетных платежей социального характера ускоряет рост потребительских цен.

В этом отношении отечественная политика в 2004—2005 годах не отличалась разнообразием. Накануне президентских, а затем парламентских выборов два правительства (сначала В.Януковича, а затем — Ю.Тимошенко) последовательно наращивали социальную помощь населению. Вследствие чего среднегодовые темпы ее роста увеличились с 16% в декабре 2003 года до 49—50% июле-августе 2005-го. При этом показатель среднегодовой инфляции вырос в два с половиной раза — с 5,2 до 13—14%.

Примечательно, что ускорение инфляции происходило безотносительно к динамике денежной массы: в течение четвертого квартала 2004 года ее абсолютный объем сократился(!) на 3,8% — со 130,3 до 125,8 млрд. грн. Сжатие же обращающейся наличности в октябре-ноябре 2004 года доходило почти до 9%(!). Комбинация уменьшающейся денежной массы и растущих цен привела к абсолютному снижению покупательной способности денежного предложения. Неудивительно, что экономическая динамика в 2005 году замедлилась до 2,7%.

Сегодня в отечественной экономике наблюдаются весьма похожие процессы. С одной стороны, в конце прошлого года уходящее правительство (В.Януковича) сбросило со своих казначейских счетов в обращение более 14 млрд. грн. Новое же правительство (Ю.Тимошенко) уже в январе начало массовую индексацию инфляции — частичный возврат обесценившихся вкладов Сбербанка. В том же январе потребительские цены выросли на 2,9%. Показатель среднегодовой инфляции достиг 13,6% на потребительском рынке и 20,2 — в промышленности.

Примечательно, что денежная база в январе текущего года сократилась(!) на 4%, денежная масса — на 1,1, а наличность в обращении — на 5,1%. При этом Национальный банк абсорбировал гривню: отрицательное сальдо его валютных интервенций в декабре прошлого года составило порядка 170 млн. долл., а январе текущего — 408,9 млн.

Сопоставление абсолютно сжимающейся денежной массы и ускоряющейся инфляции в очередной раз заставляет задуматься о корректности широко цитируемого высказывания М.Фридмана, согласно которому «инфляция всегда и везде является монетарным феноменом». В этом отношении, пожалуй, не менее уместно было бы вести речь о «феномене финансовом». Тем более что финансовая система способна увеличивать и уменьшать денежное предложение безотносительно к эмиссионной активности центрального банка.

Безусловно, было бы наивно отрицать прямое влияние монетарной политики на ценовую динамику. Но не менее опасно абсолютизировать его. Отечественная инфляция неплохо описывалась переводными учебниками лет 10—15 назад. Однако их конструктивности явно не хватает при снижении среднегодовой инфляции до 10—12%. Сегодня уже не только недостаточно, но даже вредно сводить ее к бюджетным дефицитам, чрезмерному денежному предложению и шокам совокупного спроса/предложения.

Поскольку речь об инфляционном сжатии производства не идет уже девятый год, эффективное снижение инфляционных издержек связано не с уровнем совокупного спроса, а с его структурой, которая, помимо избыточного потребления, включает еще и довольно скромные инвестиции. По этой же причине сегодня проблемой является не умеренный в общем-то размер бюджетного дефицита, а поэлементный состав бюджетных расходов и их воспроизводственный потенциал. При этом устойчиво неконтролируемой остается не денежная эмиссия, а избыточная материало- и энергоемкость отечественной экономики, уровень которой в два-три-четыре раза превосходит показатели ближайших европейских соседей. Статистические сложности вызывает оценка не столько инфляции, сколько производительности труда и ее динамики.

Также не стоит забывать, что экономической теорией все еще не предложено однозначного объяснения, почему умеренная инфляция (рост цен) стимулирует производство. Парадоксально, но факт: объясняя инфляцию сдвигами совокупного спроса и предложения, экономисты не имеют их общепризнанной теории. Поскольку не пришли к единому мнению относительно природы и базовых свойств совокупного предложения.

Неудивительно, что в экономической литературе живуч ряд заблуждений. Например, из учебника в учебник устойчиво кочует утверждение, что в краткосрочном периоде снижение инфляции требует «жертвы» в виде замедления экономического роста. При этом даже приводится количественный расчет пропорции (sacrifice ratio), которая показывает, на сколько должен сократиться ВВП ради однопроцентного снижения инфляции.

Конечно, если сдерживать рост цен одними только монетарными ограничениями, можно не только замедлить экономическую динамику, но еще и «добиться» падения производства. И не только в краткосрочном периоде. Но кому нужна ценовая стабильность, если за нее приходится платить стагнирующим производством и ростом безработицы? Безусловно, подобные рекомендации и жертвы недопустимы. Тем более что необходимости в них нет: повышение рыночной конкуренции и производительности труда формируют ту силу, которая позволяет не только снизить издержки производства и инфляцию, но также увеличить темпы экономического роста.

Однако указанные эффекты требуют проведения структурных реформ, нацеленных на ограничение вседозволенности монополий; повышение корпоративной прозрачности; выявление фактических собственников акционерных компаний; критический пересмотр статуса «иностранных» офшорных инвесторов и учредителей; гарантии прав собственности безотносительно к ее размерам и т.д.

По понятным причинам реализация подобных шагов остается предельно сложной задачей. Тем более во время перманентных предвыборных обострений, наблюдающихся в Украине пятый год подряд.

В 2005 году первое «оранжевое» правительство имело массовую поддержку в своем стремлении доказать, что в Украине можно жить достойно на официальную зарплату и пенсию, без серых схем, контрабандного импорта и заказной приватизации. Объяснимой была его поспешность, а также нежелание признать, что набор предложенных мер в какой-то мере оказался скоропалительным, не соответствовал сложности поставленных задач и подхлестнул рост цен. Наконец, было понятно желание стабилизировать инфляцию за счет монетарных ограничений. Хотя форма их лоббирования правительством оказалась далеко не конструктивной.

Но сегодня копирование ошибок трехлетней давности озадачивает: та же инвестиционная неопределенность и наращивание социальных платежей, то же потакание инфляционным ожиданиям и прозрачный расчет на приватизационные поступления, то же отсутствие внятных планов по их реинвестированию и рассуждения о курсе гривни. При этом горизонт решаемых задач снова не превышает одного предвыборного года. На этом фоне даже симпатики действующего Кабмина вынуждены признать, что инвестиционная политика его оппонентов может оказаться убедительнее: за девять месяцев прошлого года темпы прироста инвестиций в основной капитал составили 28,5% против 16,1 за аналогичный период 2006 года и 3,4% — 2005-го.

Статистические оценки свиде­тельствуют: сохраняйся в 2007 году такая же динамика социальной помощи/трансфертов, как в 2005-м, и среднегодовая инфляция на потребительском рынке оказалась бы пункта на два выше — не 12,8, а около 15%. Более же привычный показатель инфляции «декабрь к декабрю» составил бы в прошлом году не 16,6, а порядка 19%. Что весьма показательно как в контексте обсуждаемых сегодня мер антиинфляционной политики и возможного пересмотра бюджета-2008, так и сохраняющейся веры в исключительно «монетарную природу» инфляции.

Те же статистические оценки не подтверждают гипотезу о высокой курсовой эластичности инфляции. Другими словами, эффективность снижения ценовой динамики посредством укрепления гривни в Украине невелика. Например, чтобы нивелировать вышеупомянутый двухпроцентный скачок инфляции, потребовалось бы приблизительно 10-процентное укрепление гривни. Еще одним его следствием явились бы прямые потери чистого товарного экспорта — до 1 млрд. долл. в год, составляющие примерно 0,7—0,8% ВВП.

Эффективность социальных платежей, угнетающих экономический рост, отнюдь не очевидна. Тем более, когда национальная экономика демонстрирует высокую энергетическую уязвимость. В таких условиях необходима, вероятно, не индексация инфляции, а более активное снижение энергоемкости производства. Которое, кстати, и является условием устойчивого замедления ценовой динамики, обеспечения стабильного роста ВВП и общего повышения социальных стандартов.