ЕВГЕНИЙ ЧЕРВОНЕНКО: «ГОСРЕЗЕРВ — ЕДИНСТВЕННЫЙ РЫЧАГ ВЛИЯНИЯ ГОСУДАРСТВА НА СТРАТЕГИЧЕСКИЕ РЫНКИ СТРАНЫ. РЫЧАГ РЫНОЧНЫЙ, А НЕ АДМИНИСТРАТИВНЫЙ»

Превращение бывшего Госрезерва в Государственное агентство по управлению государственным материальным резервом не единственное достижение его теперешнего главы. Для Евгения Червоненко куда важнее, что его детище стало влиятельной рыночной структурой, неподконтрольной олигархическим кланам. Хотя цена за это заплачена будь здоров: если в 1999 году в судебном производстве находилось 12 дел, то сегодня более 1000. Сам Червоненко нажил множество врагов. Ему, бывшему автогонщику, даже пришлось пересесть на самолет, чтобы держать под контролем свой запас прочности: считает, настоящие испытания в его карьере менеджера государственной структуры еще впереди. Но останавливаться на полпути не собирается. Какая может быть остановка в воздухе?..

— Евгений Альфредович, приблизительно год назад вы пришли в Госрезерв и начали его кардинальную реорганизацию. Удалось ли вам задуманное?

— Действительно, год тому
назад я пришел в Госрезерв — священную корову государства. Это однозначно был самый тяжелый год в моей жизни. Сначала мне даже казалось, что я не соответствую этому креслу. Но после, когда поглубже разобрался, стала понятна вся ущербность подходов в системе Госрезерва и вообще в государственном управлении им. Для многих чиновников самое главное отписаться, прикрыться бумагами. Я — менеджер реальной экономики, нацеленный на прибыль, не привык рассчитывать на бюджетные деньги. Этим было обусловлено мое назначение, потому что реальные менеджеры исходят всегда из реальных констант и действительности. Действительность же была такова, что при потребности в 100 млн. грн. только на финансирование хранения в системе Госрезерва нам выделялось только 6 млн. Причем и эти крохи мы не все получали. Так было год назад, так есть сегодня. Все наши обращения в министерство и парламент, в момент драки за бюджет, ни к чему не привели. Но я не люблю просить, предпочитаю, чтобы мне просто развязали руки и дали действовать. Принял активную позицию в условиях отсутствия бюджетного финансирования и начал приводить всю систему в жизнеспособность.

— Какие конкретно вы поставили перед собой задачи?

— Стояла задача заставить государственную структуру эффективно работать в рыночных условиях. Нужно было немедленно остановить вагон, летящий с горы. Этот вагон не просто летел в пропасть, он еще и терял в весе, потому что в нашей стране процветает коррозия морали: бизнесмен у бизнесмена украсть не может, а у государства — да. Структура, которая в союзные времена принимала огромные вливания, с 1997 года практически не финансируется. Однако желание попользоваться ею у владельцев важных телефонов остается. Горжусь тем, что этого стало значительно меньше. Мне все равно, частная структура или государственная, всем говорю, что не дам безвозвратно тело кредита, тем более что у государства тут же возникают налоговые обязательства. Видно, было выгодно до меня давать в долг и терять документы. А теперь уже год приходится заниматься наведением порядка, проведением сверок. Главное, стало понятно: Государственная акционерная компания по управлению материальными резервами, которую первоначально планировалось создать на базе Госрезерва, не может стать жизнеспособным образованием. Почему? Она не являлась правонаследницей долгов перед Госрезервом, а это почти 4 млрд. грн. Поэтому мы вышли на Президента, и он 15 июня подписал указ о создании Государственного агентства по управлению государственным материальным резервом, с правами прямого наследника. Это — главная победа. Но сегодня парламент прощает долги. Это обидно.

— Чем отличается Госрезерв 1999 года от Госрезерва образца 2000-го?

— В 1999 году было 149 постановлений на отпуск, в 2000-м — только 27, а я нажил могущественных врагов. Многие вообще не понимали, почему именно меня посадили сюда. А как же влияние, кланы?.. Поэтому мне было очень непросто и непросто сейчас. Семь контролирующих организаций круглый год, я могу вам дать справку, проверяли Государственный резерв. Почему-то все они зациклились на 2000 году и очень мало интересовались работой моих предшественников. Дошло до того, что наша бухгалтерия забастовала, когда три организации одновременно и каждая невпопад требовали документы. Я всегда за прозрачность, но когда увидел этот навал... Такого количества угроз не слышал даже в частном бизнесе. А сколько грязи на меня вылили руководству страны, Президенту. Но мне не за что краснеть. В отличие от других чиновников я не дрожу за это место. Оно мне нравится, мне интересно, но на колени не стану, иначе сам себе буду противен.

— Государство реально ощутило ваши старания?

— А как вы думаете? Впервые в истории нам удалось прошлой весной вытащить на свободные аукционы украинскую нефть и зерно. Помните, когда была паника из-за дефицита зерна, мы провели три свободных аукциона, продали более 300 тыс. тонн зерна и сбили цены до реальных значений. Правда, осенью в «благодарность» за старания на Совете нацбезопасности и обороны (СНБО) мне эти свободные аукционы (заметьте, не подковерное распределение по звонкам) поставили в упрек. Мол, это способствовало взвинчиванию цен на зерно. Многие и сегодня жаждут получить из Госрезерва зерно подешевке. Из-за этого у меня и идет битва с «Київмлином». Там, видимо, забыли о том, что АО «Київмлин» — это акционерное предприятие и что зерно Госрезерва по закону «О Госрезерве» положено предоплачивать по рыночной цене на момент отпуска. Ничего не платили, а хотят сегодня получить товар по цене двухгодичной давности. Кроме того, украли 13 тыс. тонн зерна, находящегося у них на хранении.

— По этому поводу есть уже решение суда?

— Да. Я уже заплатил пять окладов. Теперь дело передали в прокуратуру на возбуждение 174-й статьи за уклонение от выполнения решения суда. Не могу отдать зерно за 320 грн./тонну, когда цена на рынке 900 с лишним. Пройдет несколько лет, и мне придется за это отвечать. Где гарантия, что не обвинят в сговоре? И почему «Київмлин» должен получать сверхприбыль за счет бюджета? На Волыни хлеб дешевле, чем в Киеве.

— Общеизвестно, Госрезерв был игроком во всех зачетных схемах. Удалось ли перевести взаимоотношения на денежную основу?

— Хватило года, чтобы погубить бартер. Даже поощрительно продавая нефтепродукты по рыночной цене сельхозпроизводителям и получая в ответ зерно, мы оформляем это договорами купли-продажи. Мы стали крупнейшим плательщиком налогов в городе Киеве. В прошлом году 83 млн. грн. только заплатили в резервный фонд. Активно участвовали в сельхозработах, продавая ресурсы за деньги. Впервые в истории Украины заставили Кременчугский НПЗ разговаривать внятным языком. Теперь уже восточноукраинская нефть не идет монопольно на переработку в Кременчуг. Мы поламали им пирамиду: они брали сырье и не рассчитывались ни с кем. Да, сегодня задолженность еще сохранилась, но они уже понимают, что государство нужно уважать и рассчитываться с ним. В долгу перед агентством и Минтопэнерго за мазут, которым мы кредитовали генерации. Хотя срок расчетов истек 1 января, 60 млн. грн. нам пока не вернули.

— У кого в подчинении сегодня главные закрома государственных материальных ценностей?

— Госрезерв — это не коммерческая структура в чистом виде. Мы подчиняемся Минэкономики. Есть положение об агентстве, в его рамках мы и живем. Конечно, идет борьба: мы не раз инициировали, чтобы Госрезерв подчинялся Кабмину. Мне кажется, целое звено чиновников, которые ни за что не отвечают, подвергается влиянию заинтересованных лиц. В результате довольно часто мне связывают руки и ноги и говорят — плыви. Например, я неоднократно говорил: «Господа, я хочу знать реальный баланс зерна в Госрезерве. Я хочу рассчитаться за хранение. Мы живем в капитализме. Если мы требуем хранить, то услуга должна быть оплачена. Если государство не будет уважать частного или государственного хранителя, то и они не будут уважать его». Мне не давали рассчитаться, хотя деньги на это были. Прошел год и после заседания СНБО, мы не получили такого разрешения. Но рассчитываться необходимо. Обязательно будет скандал. Ведь, рассчитываясь, мы будем перемещать зерно, находящееся на ответственном хранении, на свои элеваторы. Проверки же КРУ показали, что только на элеваторах «Хлеба Украины» украдено порядка 50—70 тыс. тонн. Знаю, что с началом процесса перемещения начнется самое страшное давление и весь прошлый год мне покажется смешком, но я не сдамся.

— Что изменилось в ситуации с передачей девяти комбинатов хлебопродуктов ГАК «Хлеб Украины»? Мне известно, что еще прошлой осенью ни один передан не был.

— Несмотря на противодействие «Хлеба Украины» и высокопоставленных чиновников, 16 января был подписан акт приема-передачи шестого КХП – Золотоношского комбината. Это единственный прибыльный комбинат в Центральной Украине, стоимость которого оценивается в десятки миллионов долларов. В 2000 году прибыль составила 1,5 млн. грн., и это невзирая на общий для зерноперерабатывающих предприятий спад производства.

Для обанкротившегося ГАК «Хлеб Украины», долг которого на конец прошлого года составлял 1,7 млрд. грн., это предприятие было просто дойной коровой. Так как руководство ГАК продолжало игнорировать как постановление правительства и многочисленные распоряжения премьера и первого вице-премьера, так и факт официальной передачи, то я лично приехал в Золотоношу, чтобы расставить все точки над «і». Там действовал незаконно назначенный представитель ГАК, который принуждал директора подписать договор о совместной деятельности, взять в лизинг комбайны за вдвое большую цену. Представьте, Золотоношский КХП формирует бюджет района, а они хотели его за полгода искусственно превратить в банкрота и продать за копейки.

Предприятия Госрезерва не подлежат приватизации, и уж точно — прихватизации, и это волнует многих руководителей «Хлеба Украины». Но они банкроты и не имеют даже морального права управлять стратегическими хлебокомбинатами. Согласно решению СНБО и коллегии агентства, все зерно должно храниться на предприятиях Госрезерва. Моя задача – его выполнять. Я обещаю, что комбинат в скором будущем сможет удвоить прибыль, как удвоили прибыль те КХП, которые перешли в систему Госрезерва.

— Способствовала ли антидефицитным изменениям ситуации на внутреннем рынке реализация идеи закупочных цен и гарантированного хранения зерна сельхозпредприятий с возможностью последующего выкупа этого зерна?

— Прошлым летом я всех предупреждал, что закупочные цены не сработают в условиях дефицита. Однако аграрии пролоббировали, и вышел указ, которым предусматривались монопольные закупки «Хлебом Украины». В итоге по закупочным ценам так ничего и не засыпано на элеваторы. Огромные закупки — это ложь. Все поручения правительства и поставки гуманитарной помощи выполнял Госрезерв. При сверке мы обнаружили, что в «Хлебе Украины» вообще часто отсутствует элементарная бухгалтерия.

— Я уже более недели невольно наблюдаю картину: женщины на тележках везут к электричке по два мешка хлеба. Не есть ли это предвестием роста розничных цен на хлебопродукты?

— Тенденция на рост цен есть. Моя совесть чиста. Еще осенью я предупреждал руководство, что в стране реальный дефицит продовольственного зерна — до миллиона тонн, несмотря на то, что аграрии рапортовали о небывалом урожае. Госрезерв неоднократно обращался за правом на получение помощи от США продовольственным зерном в объеме 500 тыс. тонн. Аграрии же вместо зерна дали запрос на сою. Это при хорошем-то урожае масленичных культур! Для американцев, мне кажется, это было оскорблением. В результате Украина потеряла 75 млн. долларов США, которые могли бы поступить от продажи этого зерна посредством интервенций на рынок страны. Кстати, США предлагали направить эти деньги на земельную реформу в Украине. Но нам сказали не вмешиваться. Вместе с тем никто точно не знает, сколько запрятано зерна у людей. Оно прорастает, но люди все равно держат. Видят, что есть дефицит, и выжидают. Агентство тоже никому не отпускает зерно. Теперь у нас нет аукционов зерна. Вместо них — аукционы муки. Пусть прибыль от переработки идет государству. Я говорю руководителям регионов: «Вы обращаетесь ко мне, ссылаясь на социальную напряженность из-за отсутствия хлеба. Тогда берите муку. Хлеб делают из муки — чего вы у меня просите зерно?» Но мы забираем бизнес у близких к обладминистрациям фирм. Сейчас мы объявили, что Госрезерв готов обеспечить в течение трех месяцев всю страну мукой, причем по единой цене. Будем делать все, чтобы защитить рынок страны от ценовых колебаний.

— Как еще, кроме переработки зерна на муку, агентство зарабатывает деньги?

— Мы занимаемся реальным бизнесом от государства. Ищем момент, когда выгодны операции покупки/продажи на открытом аукционе. Подковерное распределение закончилось. Все законно. При том количестве врагов, которые я нажил, если бы я сделал что-то не так, меня бы здесь не было. Продали зерно, а на вырученные деньги быстро закупили украинскую нефть на тендерах, переработали ее и реализовали сельхозпроизводителям.

А как иначе? Когда на рыночной конъюнктуре, к примеру, играет «Каргил», это не вызывает ни у кого изжоги, потому что понимают — это большое, это частное, это сильное. Когда же мы начинаем, поднимается крик. Извините, если Госрезерв стал нефискальным источником доходов госбюджета, то что в этом плохого?! Это позволит увеличить пенсию, снять социальную напряженность, налоговый пресс. Но это многим не нравится. Они говорят: не функция Госрезерва перерабатывать зерно на муку. Мол, вы продавайте нам зерно, а мы будем вырабатывать муку в своих частных компаниях и получать 100-процентную рентабельность. Не выйдет!

— Колебания цен и предложения очень больно бьют по стабильности рынков и сказываются на общественно-политическом настроении в стране. Удалось ли реализовать стратегию сглаживания конъюнктурных пиков с помощью соответствующих интервенций со стороны агентства?

— С первого дня я отстаиваю идею о том, что Госрезерв — это материальный банк страны. Нацбанк обеспечивает стабильность гривни. Госрезерв — это тоже демпфер, но материальный. В идеале цену определяет рынок, и государство не должно вмешиваться. Но у нас пока диспаритет капиталов и большой админресурс. Поэтому ничего не стоит нескольким крупным трейдерам договориться и раскачать стратегические рынки: нефтепродуктов, зерна, сахара... Задача Госрезерва не допустить резких колебаний вниз или вверх. При перепроизводстве — скупка, при дефиците — продажа. И мы будем это делать. Решением коллегии Госрезерв будет участвовать в закупках по залоговым ценам. Будем приобретать, давая гарантии производителям, что, положив зерно в Госрезерв, они получат его обратно по первому требованию. Нам, в отличие от «Хлеба Украины», верят.

— По какой цене?

— Залоговая цена плюс процентная ставка и затраты на хранение. При этом фермер получит защиту от того, что чиновник районного масштаба просто отберет у него выращенную продукцию. Известно, сколько бесправия сотворилось губернаторами. Как нарушался указ Президента о свободном перемещении зерна на рынке. Я хочу поломать зависимость мелких производителей, которые, в моем понимании, и есть настоящие капиталисты в отличие от перекрашенных председателей колхозов, которые не поменяли своей идеологии и продолжают требовать бюджетные строки и списания долгов.

— Кстати, о долгах. Скоро перед вами будут держать ответ дебиторы?

— У нас многих из них уже нет. Сначала поспособствовала реструктуризация долгов энергетических компаний, а перед новым годом и аграрии, обманув правительство, через парламент списали бюджетную задолженность. Мы в прошлом году только успели вернуть сто миллионов гривен аграрных обязательств. Это неплохой результат, учитывая живучесть двойной морали. Списание долгов порождает паразитов, те же, кто честно платит, получается, не умеют жить. Умеют жить только лоббисты, которые научились списывать все что угодно. Инвесторы нас за это презирают...

— Накануне посевной всегда остро стоит вопрос с топливом для сельского хозяйства. Как в этом году обстоят дела? Помогут ли принятые парламентом льготы на импорт дизельного топлива?

— Мне кажется, дефицита топлива не предвидится. Проблема может быть одна — вот эти самые льготы сельхозпроизводителям. Они остановят всех легальных переработчиков нефти. Сделают работу НПЗ невыгодной на внутреннем рынке. Это то же самое, что с зерном и мукой. Будут завозить умеющие жить. Страна тем временем потеряет перспективу: когда закончится действие этого документа, заводы будет очень трудно запустить и переориентировать. В моем понимании — это преступление. Я доложил об этом премьер-министру. Аграрии с их низкой покупательной способностью и длительным циклом производства просто не получат это топливо. Оно очутится на заправках. Это закон бизнеса. Каждый крестьянин за свой труд должен получать только деньги, а за них заключать оптовый контракт и покупать все необходимое. Админвмешательство только вредит. Вообще следует поторопиться с принятием Земельного кодекса и закона об ипотеке, тогда у Минагропрома, которому все сходит с рук, не будет рычагов влияния. Обнаружила Счетная палата, что в аграрном министерстве неизвестно куда девались 6 млн. грн., и ничего. Меня бы за такое давно разорвали.

— А в чем отличие?

— Я неудобный. Они умеют жить в чиновничьей корпоративности, а я, оказывается, не умею носить папку под нужным наклоном и сгибать правильно голову. Я ношу дискету. Мы классовые враги. Я летаю на самолете, чтобы проверить, смогу ли я бороться дальше.

— Помогает?

— Да. В стране идет борьба новой и старой номенклатуры. Старая поддерживает кланы, которым нужен бюджетный ресурс. Без него они ничто. А есть бизнесмены-рыночники, им нужны прозрачные правила игры. Первые всю жизнь что-то распределяют, вторые создают. Я тоже пытаюсь создавать прибавочную стоимость в Госрезерве.

— «Бизнесменов-бюджетников» вы навсегда отвадили от государственных материальных ресурсов?

— Я лишь пытаюсь выполнять то, что написано в законе, и поступать так, как велит мне моя совесть. Если это правительство продержится еще год, в стране начнутся необратимые процессы, которые не позволят группам влияния жить за счет бюджета.

— В последнее время стало расхожим понятие «админресурс». Не используют ли вашу структуру в этом качестве? Согласитесь, соблазн не малый: за счет государства поощрять послушных или наказывать неугодных?

— Уверен, без поддержки Президента и премьера меня бы смели и затоптали за то, что я перестал выполнять функцию админресурса для определенных частных групп. В государстве нет другого страхового фонда и рычага влияния, поэтому я буду отстаивать свои позиции.

— Считаете ли вы оздоровление экономики, которое, в частности, проявилось ростом ВВП, заслугой нынешнего правительства?

— Однозначно. Ведь ничего ни с чего не берется. Главное, чего добилось правительство, — оно заставило страну жить в жестком бюджете. Группы влияния были лишены государственных денег. Аналогичная операция проведена в Госрезерве: остановили бартер и стали оперировать либо «живыми» деньгами, либо гарантиями первоклассного банка. Все зачеты-перезачеты закончились — экономика воспряла.

— Затянувшееся обострение политической ситуации в Украине постепенно расшатало треугольник президент—премьер—парламент. Такое впечатление, что этот треугольник трещит по швам и вот-вот... По вашему мнению, он выдержит испытание на прочность?

— Очень хотелось бы, чтобы у элиты, которая руководит бизнес-потоками страны, у власти и в обществе в целом сработал инстинкт самосохранения. Я всегда за худой мир и против самой доброй войны. Мы не имеем права поддаться на провокацию. У страны уже нет запаса прочности. Считаю, все должны договориться во имя детей. Мне кажется, если расшатается то хрупкое понимание нормальной экономики и остановится помощь с Запада, что обязательно произойдет, если весной уйдет нынешнее правительство, то это сможет отбросить страну на много лет назад. Я вижу в том, что происходит, кланы, которые не могут жить без бюджетного финансирования в условиях прозрачности денежно-товарных потоков. Они потеряли источники доходов и пошли в решающий бой.

— Найдет ли в конечном итоге Виктор Ющенко общий язык с большинством в Верховной Раде, и будет ли в результате создано коаллиционное правительство или предстоят большие перемены, о которых предупреждал премьера Виктор Медведчук?

— Диалог должен быть, но — никаких ультиматумов, потому что результаты работы правительства выше плана. Идет просто шантаж и попытка перетягивания власти, причем в стремлении к власти абсолютной и непрозрачной.

— Считаете ли вы справедливым требование Президента к государственным служащим в недельный срок определиться, на чьей они стороне. Какую сторону выбрали вы?

— Я, еще будучи советником Президента, для себя решил очень многое, особенно во время предвыборной кампании. Портрет сегодняшнего главы государства я не уберу со своего кабинета независимо от того, будет ли это простой кабинет президента «Орлана» или представителя власти и будет ли этот Президент. У нас любят судить, при этом не любят отвечать. Считаю, что Кучма обеспечил необратимость демократического процесса. Поддерживал и буду поддерживать его, но я за то, чтобы власть и его окружение во многом изменились. За то, чтобы Президент слушал не тех, кто говорит удобные вещи и часто врет, а тех, кто говорит правду, порой горькую. Во имя того же Президента. Хочу жить и не краснеть ни за себя, ни за власть, потому что отношусь к власти. Нестабильность бьет по экономике. Часть элиты, к сожалению, считает, что ей нужно быть удобной, близкой к власти и вовремя колебаться с линией, которая победит. И так же быстро сдать эту линию, когда она проиграет.

— Вы открыто поддерживаете и Президента, и премьера. Какова перспектива развития взаимоотношений между ними с учетом того, что делаются усилия развести их по разные стороны баррикад?

— Если эти усилия увенчаются успехом, как менеджер и патриот я заявляю, Украине будет нанесен сильнейший удар, от которого она не скоро оправится. Во имя будущего этой страны этих людей нельзя растаскивать. Мне как руководителю хорошо известно, любая борьба приносит только убытки. Сегодня не стоит вопрос, кто кого любит. Идет открытая борьба за выбор: идти ли дальше вперед или повернуть все вспять. Мне вообще кажется, многие начали борьбу за будущего президента. Им не нужен мостик взаимопонимания между Президентом и премьером.

— Элита, о которой вы говорите, выполняет ли она свою функцию?

— Нет. Всегда считал, получая право решать чьи-то судьбы, нужно не забывать об ответственности. Элита наша живет сегодняшним днем. Это и раскачивает политическую ситуацию. Главная задача изменить качество власти, чтобы в нее пришли люди, разговаривающие не понятийным языком, а языком банковских гарантий, ситуации на рынке, бизнес-планов, прибылей и налогов. Без этого я не вижу движения вперед. Очень ответственный, исторически решающий момент для страны. Не хотелось бы, чтобы мы упали на колени. Иначе жизнь всех тех, кто эти 10 лет независимости не стоял у бюджетного корыта, а верил в будущее Украины, причем подтвердил это не словами, а делами – строил с нуля заводы, создавал рабочие места, реинвестировал прибыль, честно боролся на рынке, не требуя льгот, платил налоги живыми деньгами в бюджет, а не занимался лоббированием их списания и реструктуризациями, — станет банальной ошибкой «не умеющих жить». Но нормальной страны, которую уважают, тогда тоже не будет. Обидно, мы в нее верили и верим. Причем своими делами, которые громче любых слов. Остается надежда, что элита страны во имя самой себя вспомнит и осознает библейскую истину: «Да последние станут первыми, чтобы служить последним…»

Тогда, уверен, пойдем вперед и выживем. И наши дети будут нас уважать.