Россия, Америка и чувство локтя

Похоже на то, что Хиллари Клинтон оказалась хорошим госсекретарем. Работа ей явно в радость, разногласий с Обамой не наблюдается, да и определенные успехи очевидно имеют место быть. Ее дипломатическая поступь легка, улыбка широка, а политические перспективы многообещающи. Даже если она падает, ее кости быстро срастаются. Несмотря на вынужденную летнюю паузу, связанную с переломом локтя, из-за которого она не сопровождала Обаму во время визита в Россию, Клинтон ведет активный образ жизни чартерного дипломата, зримо или незримо присутствующего во всех международных перипетиях. На этой неделе прихотливая кривая ее заграничных турне наконец вырулила к Москве.

В аэропорту высокую гостью встречала хмурая московская погода. Синоптики даже обещали заморозки. Опять соврали. В американо-российских отношениях — тепло и почти ясно. Чего там темнить, это уже даже не оттепель, это настоящее потепление, аналогов которому не было с ельцинских времен. Как и тогда, в девяностых, звучат слова о дружбе и взаимопонимании. Как и тогда, министры иностранных дел встречаются по несколько раз в месяц. Как и тогда, в воздухе витает слово, начинающееся на «пере…». Как и тогда, «в духе транспарентности» эксперты получают доступ к секретным ядерным объектам. Дежавю, не более того. Вот только сейчас это российские эксперты и американские ядерные объекты, а не наоборот. Мировые расклады поменялись. Америка и Россия нуждаются друг в друге, а разделяет их самая малость — проблема прав человека, Грузия и Украина. Визит Клинтон показал, что эта самая малость может быть просто выведена за скобки.

Госдеп заранее обозначил свои приоритеты в московском визите: Иран, СНВ-2, Афганистан, система противоракетной обороны, права человека. Именно в такой последовательности. Кроме того, в программу были внесены продвижение интересов американского «Боинга» на российском рынке, северокорейские ядерные программы, ситуация вокруг Абхазии и Южной Осетии, а также открытие на территории МГУ памятника американскому поэту Уолту Уитмену. Относительно последнего пункта американские обозреватели вволю нашутились. Действительно, было забавно видеть, как мэр Москвы, известный гомофоб и правдоруб, сняв кепку, чествует одного из знаменитейших американских геев. Вероятно, и сама Клинтон оценила иронию, хотя, справедливости ради, стоит сказать, что Лужков не сам выбрал Уитмена, и уж тем более Уитмен не сам выбрал Лужкова. Можно сказать, что их свела вместе судьба: по своей особой логике американцы вручили именно этого американского классика «алаверды» на бюст Пушкина, подаренный Москвой Вашингтону в 2000 году.

США сознательно вынесли Иран на передний план переговоров. Американский среднестатистический избиратель, легендарный «сантехник Джо», ожидает от администрации не только позитивных результатов, но и демонстрации некоей жесткости в международном диалоге. Нужна интрига. Иран ее придал. Некоторый свинец в голосе будет Обаме явно не лишним, особенно учитывая, что нежданно-негаданно свалившийся президенту на голову нобелевский венок популярности ему не добавил, а скорее даже наоборот. А тут еще и влиятельное еврейское лобби, раздраженное излишне мягкой, по его мнению, позицией Обамы в вопросе израильских поселений, ожидает, по крайней мере, эффективного блокирования ядерных программ Тегерана. Исходя из этого, подчеркнутая приоритетность Ирана была своеобразным флагом американской принципиальности в диалоге с Россией.

На самом же деле Иран — единственная проблема, в которой действительно есть широкое раздолье для практической дипломатии между Америкой и Россией. По всем остальным вопросам окончательное решение если и не достигнуто, то уже вполне четко просматривается — в пользу или Москвы, или Вашингтона, ибо американо-российские отношения давно перестали быть игрой в одни ворота. К Ирану мы еще вернемся, а пока о других аспектах визита.

Начнем с СНВ-2, Договора о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений, предшественник которого — договор СНВ-1 — вступил в силу 5 декабря 1994 года на 15 лет. Он устанавливал для сторон равные лимиты на количество боезарядов и средств их доставки, а также лимиты на вес баллистических ракет. Менее чем через два месяца действие договора истекает. Он мог быть либо без шума и пыли продлен, либо с помпой переподписан в новом виде, с еще большими сокращениями. Стоит ли удивляться, что молодые президенты Медведев и Обама сделали выбор в пользу помпы? Для американского лидера это принципиальный вопрос, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, ядерное разоружение было одним из его базовых обещаний во время избирательной кампании. А во-вторых, на фоне снижающейся популярности внутри страны ему крайне нужны убедительные и яркие успехи хотя бы за ее пределами. Можно быть уверенным: если договор СНВ-2, как планируется, будет подписан, эта победа будет фигурировать на знаменах демократов вплоть до 2012 года, когда Обама постарается переизбираться в Овальный офис.

Что касается россиян, то для них этот вопрос относится к числу скорее разменных карт, чем козырей. В конце концов не так уж важно, сколько раз ты можешь уничтожить жизнь на Земле — десять или двенадцать. Действуя по принципу «на тебе, Боже, что мне негоже», именно они еще при Буше в 2005 году предложили новые сокращения и подписание нового договора. Исходя из этого и учитывая, что подготовка нового договора движется на полных парах (шесть раундов переговоров, не считая встреч на высоком уровне, только в этом году), можно с определенными оговорками предположить, что к Рождеству Обама получит хороший подарок из Москвы.

Чем ответит Обама? А он уже ответил в сентябре, и тоже по принципу «берите, и ни в чем себе не отказывайте». Отмена размещения систем ПРО была предсказуема, даже если бы Россия не так резко на него реагировала. Хотя, как это ни удивительно, если бы она так резко не реагировала, то этого проекта вообще бы не было. В любом случае уровень его поддержки в конгрессе США уже давно был незначительным. Еще в 2007 году американские конгрессмены, вопреки протестам Пентагона, организовывали экскурсии на эти сверхсекретные объекты для депутатов российской Госдумы, чтобы убедить: радары безвредны и не угрожают российской безопасности. А не убедив, решили отказаться от проекта полностью. Парадоксальная идея разместить направленные против Ирана радары на границе с Россией держалась только на энтузиазме бушевских неоконсерваторов (по большому счету, только им она и могла прийти в голову). Стоило только Бушу отойти в историческое небытие, как судьба радаров была предрешена.

В вопросе Афганистана тоже присутствует дух взаимопонимания. Россия открыла свое воздушное пространство для пролета американских ВВС. А если Америка очень попросит и будет хорошо себя вести, то позволит ей перемещать грузы и по железной дороге (значительная экономия в исстрадавшийся американский бюджет). Интересно, кстати, что во время визита Клинтон провела видеосовещание с Обамой и Байденом. Тема все та же — Афганистан.

Был в повестке дня и совсем шкурный вопрос — относительно закупки самолетов новой российской государственной авиакомпанией «Росавиа». Тут, как говорил Том Сойер, все просто как апельсин. Россиянам нужны 50 самолетов на общую сумму в 3,6 млрд. долл. Вот они и выбирают — «Боинг» или «Аэробус»… «Аэробус» или «Боинг»… Клинтон осторожно дала понять, что «есть основания надеяться» на победу последнего. И хотя, с политической точки зрения, чисто теоретически трудно себе представить, чтобы Медведев решился на такой демарш в пику своим стратегическим союзникам Меркель и Саркози, почему бы Москве не подергать своих западных партнеров и за этот весьма чувствительный нерв?

Как видим, в американо-российском диалоге произошла радикальная смена повестки дня. Вместо того чтобы и дальше упираться в тупик, американцы и россияне решили слегка подвинуться и двигаться там, где для этого есть простор. На этом фоне Иран кажется единственной темой, когда обе стороны на сегодняшний момент не могут ни промолчать, ни подвинуться, ни перезагрузиться. Но и это только на публике и только на первый взгляд.

Очевидно, что для Соединенных Штатов недопущение ядерного статуса Ирана — абсолютный приоритет. Перечислять причины не имеет смысла, тем более что они всем известны. Мотивация России в этом вопросе более деликатна и менее очевидна. С одной стороны, Москва, впрочем, как и остальные страны региона, явно не заинтересована в том, чтобы у ее границ как черт из табакерки выскочила ядерная держава. С другой — чем дольше Иран будет балансировать на грани ядерного статуса, тем выше мировые цены на нефть, тем, соответственно, лучше для России. В конце концов ядерный Иран — это проблема не столько для Москвы, сколько для Израиля, Турции и, возможно, Саудовской Аравии. Россия в этой ситуации не более (но и не менее) чем весьма важный посредник. И чем труднее ситуация, тем важнее ее посредничество, тем легче разыгрывать иранскую карту в отношениях с Иерусалимом, Анкарой, Эр-Риядом, да и Вашингтоном, конечно. Не нужно забывать и о том, что Россия является для Ирана приоритетным экономическим партнером, особенно в условиях изоляции Ахмадинеджада на Западе.

Итак, в иранском вопросе Россия ведет игру, возможно, рискованную. При этом поражают две вещи: во-первых, ее уверенность в своих силах, а во-вторых, спокойствие, с которым Клинтон восприняла уверения россиян, что час для санкций еще не настал. Невольно возникает подозрение, что Россия, руками которой строилась атомная станция в Бушере (и не только она), единственная располагает четким пониманием того, на каком этапе реально находятся иранские атомные программы. Если Лавров поделился этим сакральным знанием с Клинтон и смог убедить ее в своей чистосердечности, то логично было бы предположить, что здесь и кроется причина спокойствия главы американской дипломатии.

Хотя, если верить российским СМИ, в отношениях между Лавровым и Клинтон не все так просто. Накануне визита в федеральном еженедельнике «Российские вести» появилась статья о том, что Клинтон якобы лоббирует увольнение Лаврова с министерской должности. Трудно себе представить, как практически и даже теоретически глава американского внешнеполитического ведомства может повлиять на кадровые передвижения в российском правительстве, но появление статьи может свидетельствовать о трех вещах. Во-первых, уход Лаврова — вопрос далеко не решенный. Во-вторых, он не прочь остаться. В-третьих, он стал самостоятельной и самоценной политической величиной, новым «мистером нет», который вполне вписывается в несговорчивый образ современной России и за которого идет нешуточная закулисная борьба.

Но вернемся к перезагрузке. В искусстве дипломатии важно не только то, о чем говорят, но и то, о чем молчат. Часто последнее важнее, чем первое. В неделимом остатке (а скорее даже в мертвом осадке) остались, похоже, вышеуказанные вопросы, по которым стороны априори не могли достичь согласия: права человека, Грузия и особенно Украина с ее невразумительным евроатлантическим курсом, перманентным кризисом и непостижимой для американского понимания разновидностью демократии. Если вопросы прав человека и самопровозглашенных независимых республик на территории Грузии хоть как-то звучали на периферии визита Клинтон, то времена, когда американцы обсуждали с россиянами «украинский вопрос», похоже, раз и навсегда ушли в прошлое. По большому счету, это хорошо, хотя нашей заслуги в этом никакой нет, скорее наоборот. «Украинский вопрос», то есть вопрос присоединения Украины к НАТО, больше не обсуждается. Интеграция в НАТО — чисто украинская инициатива, задача и стремление. Соединенные Штаты и другие западные игроки не блокируют ее, но и не хотят быть ее адвокатами.

Очень четко по этому поводу высказался легендарный Збигнев Бжезинский, который в интервью «Голосу Америки» безоговорочно поставил евроатлантическую интеграцию Украины в зависимость от поддержки этого проекта большинством населения страны. Если о таких вещах начинает говорить сам «Збиг, великий и ужасный», то, надо полагать, в этом мире и вправду что-то перезагрузилось.