Путин остается один: кто в России хочет и не хочет воевать с Украиной

Среди россиян, поддерживающих войну с Украиной, есть идейная часть, готовая идти дальше других. Раньше их называли крайне правыми и крайне левыми. Сейчас их можно определить как радующихся мобилизации. Это еще не политическая сила, но нечто, способное ею стать.

ВАС ЗАИНТЕРЕСУЕТ

РФ может усилить подразделения Росгвардии за счет частичной мобилизации — британская разведка

Готовые воевать

С апреля по август количество российских мужчин, готовых принять участие в войне с Украиной, по данным оппозиционной социологической службы Russian Field, сократилось с 34 до 29%. Количество неготовых увеличилось с 56 до 62%. Между началом войны в Украине в феврале и решением российского лидера о мобилизации в сентябре изменения значительно глубже. Если в феврале предложение поучаствовать в нападении на Украину воспринималось российскими мужчинами как предложение пройтись победным парадом по Киеву, то в сентябре — это уже приглашение погибнуть или быть покалеченным.

Тем не менее российская агрессивность сохраняет существенную поддержку в обществе. Готовых отправиться на смерть в Украину россиян значительно меньше половины. Но даже если их всего 10% — это много, это требует тщательной подготовки украинских войск и хорошей логистики поставки западных вооружений. Если же говорить о неприятии россиянами суверенной Украины, вряд ли что-то изменилось за последние сто или более лет. Россияне в своей массе отказывают Украине в праве на существование. Однако ключевой вопрос все же в том, какая их часть готова отказать Украине в праве на существование с оружием в руках.

Большинство, возможно, подавляющее большинство россиян не готовы даже к тому, чтобы просто поучаствовать с некоторым риском для здоровья в победном параде, случись такая возможность. С таким не готовым воевать российским большинством когда-нибудь в будущем станет возможным мирное сосуществование. Но сейчас политику РФ определяет мотивированное агрессивное меньшинство.

Стрельцы, писари и пираты

Структура политического представительства воинственного ядра российского общества не оформлена. Ближе всего к подобию политической силы находятся условные добровольцы и военкоры. Сами эти слова в современной воюющей РФ обозначают разновидности патриотических социальных ролей. Добровольцы и военкоры — «идейные». Хотя война и политика сопряжены с потоками денег, этим людям еще и «за державу обидно». Им, как в сетевом маркетинге, чтобы успешно продавать продукт, в данном случае обиду за державу, нужно самим с удовольствием им пользоваться.

Во время выборов в Госдуму РФ 2021 года имела место конкуренция двух политических «Россий» — «Единой» и «Справедливой» — за условных «добровольцев Донбасса». Приз был поделен неравными долями. «Единая Россия» получила в списки узнаваемых ветеранов войны с Украиной. В «Справедливую Россию» была добавлена ветеранская бутафория. Большого значения для результатов парламентских выборов это не имело. Но политическая сила, связанная с низовым уровнем российской агрессивности, была проявлена.

В июне этого года на полях Петербургского международного экономического форума у Владимира Путина, по понятным причинам международного игнорирования, не было важных иностранных собеседников. Зато ему была организована встреча с «военными корреспондентами» (кавычки, поскольку эти люди не являются представителями системных СМИ) — теми самыми военкорами, воюющими против Украины. Путин встретился с Telegram-блогерами, пишущими с фронтов, интересными, казалось бы, только составителям карты боевых действий DeepState. Были разные оценки уровня и глубины интереса Путина к этой и обещанным последующим подобным встречам. Но, похоже, «военные корреспонденты», все же сумели сказать Путину главное, чему учило советское кино: «Шеф, все пропало». Чтобы спасти РФ, доказывали они, нужно влить в войну больше ресурсов и предоставить военкорам и добровольцам социальные лифты.

Значительная часть воинственных россиян сосредоточена в войсках, силовых структурах и государственном аппарате. Надежных данных, сколько их там, нет. Вероятно, больше, чем в среднем по РФ. Для военных, силовиков и бюрократов, скорее, важны корпоративные правила. И правила, похоже, таковы, что военно-бюрократическая мысль склонна поддержать вливание в войну с Украиной все больших ресурсов во избежание катастрофического поражения РФ. Это поражение пугает не только Путина.

Есть на этом воинственном политическом поле свои пираты. Хорошо видны «повар Путина» Евгений Пригожин, распоряжающийся частной военной компанией «Вагнер», и глава Чечни Рамзан Кадыров с его боевиками, пристроенными в разных силовых структурах. Это люди, думающие прежде всего о собственных интересах. Но они, предположительно, смелые, видимо, дееспособные и контролируют значительные людские и материальные ресурсы. Пригожин, Кадыров и подобные им полностью зависят от Путина. Без Путина их разорвут политические конкуренты и личные враги. Для них игра на воинственном патриотическом поле — способ приготовиться к жизни после Путина, пока тот еще контролирует власть. Он ее контролирует, пока не проиграл войну с Украиной. Поэтому логика Пригожина и Кадырова — содействовать войне при условии, что они выступают менеджерами потока необходимых для этого ресурсов.

Несостоявшиеся аристократы

Принято считать, что после конституционной реформы России 2020 года все «башни Кремля» растворились в двух течениях российского политического процесса: жесткого «ястребиного» и мягкого — «голубиного». Жесткие управляют всем, кроме экономического блока власти, его они лишь контролируют. Скорее всего, и «голуби», и «ястребы» на российском Олимпе реагируют на суверенную Украину так же негативно, как и российское общество. Но готовых погибнуть вместе с путинским режимом ради завоевания Украины, возможно, не столь много. Другое дело — говорить. Никто не опровергает представления, что главным вдохновителем Путина в его желании уничтожить Украину является его давний конфидент Юрий Ковальчук.

Известное заседание Совбеза РФ, почти полностью показанное по российскому телевидению перед нападением 24 февраля, оставило сомнения в глубине убежденности окружения Путина в необходимости войны с Украиной. Но эти люди, погруженные в общероссийскую убежденность в близкой и легкой победе, были готовы поддержать блажь своего лидера и оказаться связанными общим преступлением. Однако анабасис, военный поход в Украину, оказался для российской власти катабасисом — схождением в ад войны. Это позволило выявить степень готовности высших российских руководителей умереть вместе с Путиным под обломками его режима.

Можно утверждать, что финансово-экономический блок российской власти, в частности, российский премьер и глава центрального банка, — люди, далекие от войны и не понимающие ее смысла. Мэр Москвы Сергей Собянин, убравший из российской столицы всякую военную символику — тоже далек от войны. Агентство Reuters неделю назад со ссылкой аж на три источника в Кремле сообщило, что заместитель руководителя президентской администрации Дмитрий Козак — единственный в высшей российской власти, кто открыто выступил против нападения на Украину 24 февраля, перед тем, как оно произошло. Но, похоже, он все же не сказал партнерам по переговорам в Нормандском формате, что нападение неизбежно.

Неизвестно, сколько в окружении Путина реальных геополитических маньяков, готовых рисковать всем ради того, чтобы римленд не завоевал хартленд. Не много, судя по истории с видеообращением российского лидера о мобилизации, признании псевдореферендумов на оккупированных территориях и новых ядерных угрозах. Оно анонсировалось и переносилось. Представший перед публикой Путин был лишен гневной уверенности 24 февраля, читал текст суфлера в такой позе, будто в любую секунду готов вскочить и убежать. Министр обороны Сергей Шойгу, объяснявший вслед за Путиным разные аспекты мобилизации, был столь же малоубедителен.

Возможно, Путин остался один в высшей российской власти, кому победа над Украиной нужна лично. Это делает неустойчивой всю властную конструкцию.

С приходом к власти Путина, слой силовиков, на который он опирался, воспринимался как новое российской дворянство, отличавшееся аристократичностью от нового российского купечества — разбогатевших бизнесменов. Российская аристократия, провозгласившая себя таковой, довольно длительное время демонстрировала готовность выполнять главный аристократический долг — защищать страну как собственный феодальный удел. Оказалось, что объявление о мобилизации смыло этот аристократизм. Вельможные выходцы из силовых структур в российской власти и бизнесе не рвутся на фронт и не отправляют на войну своих детей, как это было характерно для имперской и советской аристократии при двух последних мобилизациях — в Первую и Вторую мировые войны.

Место бояр с дружинами заняли стрельцы-писари и беглые каторжники, собираемые в стаи военными авантюристами и пиратами. Социальные и политические последствия сложно предсказать. РФ может прийти к тому, чего апологеты мобилизации хотели бы избежать всеми силами,— смуте.

Больше статей Алексея Ижака читайте по ссылке.