Приднестровье: статус-кво прежде всего

В минувшее воскресенье президент Приднестровья доказал, что по праву обладает паспортом гражданина Российской Федерации. Игорь Смирнов не только учел все пожелания российских коллег по формулировке вопросов на референдум, но и сделал все возможное для того, чтобы на дальнейших переговорах по приднестровскому урегулированию российские сторонники соблюдения статус-кво могли возразить любому «зарвавшемуся» европейцу: 97,1% жителей республики высказались за независимость Приднестровья и дальнейшее свободное присоединение к России, и мы должны уважать волю народа.

Россия, которая пытается жестко пресекать любые сепаратистские поползновения у себя на родине, продолжает всячески их поощрять в других постсоветских государствах. Причем делает это настолько искусно, что лидеры Приднестровья даже под угрозой срыва «косовского прецедента» предпочли бы сегодня не вспоминать, как во время прошлых президентских выборов в республике россияне что есть мощи поддерживали главного конкурента Игоря Смирнова. При этом РТР транслировал бесконечные сюжеты о «черной дыре» на берегах Днестра, без устали продуцирующей оружие на вполне мирных с виду предприятиях. Не подобные ли расследования позже вдохновили молдавского президента Воронина заявить на весь мир, кто на самом-то деле вооружает Саддама Хусейна?

Сегодня Приднестровье — с теми же, кстати, персонажами во главе — вызывает у России совсем иные чувства. В прошлом номере «ЗН» мы уже детально останавливались на описании российских финансовых инъекций, которые должны помочь братскому приднестровскому народу выжить в условиях «блокады», или, как сказано в заявлении МИД России по итогам референдума, «продолжающегося экономического давления».

Растиражированные на этой неделе мессиджи внешнеполитического ведомства РФ о том, как в условиях политической неопределенности приднестровцы вынуждены были «использовать институт прямой демократии» (то бишь референдум. —Авт.) для выражения своих представлений о предпочтительной форме обеспечения стабильности и предсказуемости в регионе», были восприняты многими экспертами как то, что Россия не просто оправдывает приднестровский плебисцит, но и де-факто признает его. Кто-то, правда, может заметить, что Кремль это сделал полгода назад: когда приднестровский президент Игорь Смирнов и вице-премьер РФ Александр Жуков торжественно подписали протокол о сотрудничестве между Россией и Приднестровьем. Это в то время, когда Украина до сих пор не смогла демаркировать приднестровский участок украинско-молдавской границы и открыть на левом берегу Днестра консульство лишь потому, что, по мнению наших партнеров в Кишиневе, такие действия Киева могут быть расценены международным сообществом не иначе, как признание Украиной Приднестровья.

Удивляет только одно: если Россия столь серьезно озабочена судьбой мятежного края, почему же так рьяно она противилась вынесению вопроса «О затяжных конфликтах на пространстве ГУАМ и их последствиях для международного мира» на обсуждение 61 Генассамблеи ООН? Почему бы и не поддерживать эту дискуссию, если все усилия Москвы в регионе направлены на «предотвращение гуманитарной катастрофы», а «доблестный российский миротворец» (слова Смирнова) — единственный, кто может удержать военное вторжение НАТО и Молдовы?

Предположим, идея с референдумом частично оправдала потраченные на ее реализацию средства приднестровских или, по более правдоподобной версии, российских налогоплательщиков. «Внешнеполитический ориентир», о котором в один голос говорили и в Тирасполе, и в Москве, определен. Новость о том, как «часть Молдовы, именуемая Приднестровьем, хочет присоединиться к России», вряд ли миновала хоть одно серьезное западное издание. И уже сейчас нетрудно догадаться, что аналогичные заголовки будут пестреть на их страницах через каких-то два месяца — после такого же референдума в Южной Осетии. Эдакий парад референдумов в канун принятия решения по статусу Косово... И как тут не вспомнить доносящиеся из уст российских экспертов пассажи, что именно с признания «осколков империи» должна начаться масштабная реинтеграция постсоветского пространства.

Причем не исключено, что российско-приднестровская аргументация будет звучать куда убедительнее. Хотя бы потому, что ее ретрансляторы не допускают в своих высказываниях какой-либо самодеятельности. А как можно говорить о единой в этом вопросе позиции ведущих демократий мира, когда действующий председатель ОБСЕ бельгиец Карл де Гухт высказывается о недемократичности этого референдума, а его соотечественник, депутат Европарламента Люк Мишель заявляет: «То, что мы увидели в Приднестровье, соответствует самым высоким стандартам Европы. Условия, климат, в которых проводилось голосование — это демократические условия». Более того, депутат Европарламента охотно поддержал — сознательно или нет — навязываемую организаторами воскресного действа идею: тот, кто не принимает результаты акта демократического волеизъявления, не имеет права считаться демократом.

Более того, если в Брюсселе и Вашингтоне считают, что референдум всего лишь очередная пропагандистская акция «государства-фантома», следовало ли президенту Джорджу Бушу-младшему лично обращаться с призывом к России не признавать воскресное голосование? При том, что никто в Белокаменной этого делать и не собирался.

И приднестровское руководство, и российское подразумевают под «курсом на независимость Приднестровья и свободное вхождение в Россию» сохранение нынешнего статус-кво. Первым оно необходимо для того, чтобы и дальше заявлять в неформальных разговорах с журналистами «мы не признаны — нам все позволено», а вторым — чтобы продлить миротворческую миссию в Приднестровье в нынешнем формате. Ведь кому-кому, а им-то должно быть известно, что, несмотря на паузу в переговорном процессе, консультации о новом формате миссии ведутся. И Европейский Союз готов приложить максимальные усилия для того, чтобы костяк новой миссии составляли представители его стран-членов.

Но самое печальное в этой истории то, что многие жители Приднестровья, с которыми автору этих строк приходилось общаться накануне референдума, действительно верили, что отдают свой голос за независимость, которая позволит им в будущем присоединиться к России. Стать ее второй Калининградской областью. С этим мифом многие из них придут на избирательные участки и в декабре нынешнего года, дабы в очередной раз легализировать у власти человека, который в последнее время слово «Приднестровье» в своих речах предпочитает заменять весьма двузначным «моя республика».