ПРЕЗИДЕНТ ЭСТОНИИ АРНОЛЬД РЮЙТЕЛЬ: «ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ»

Камней в Эстонии огромное множество. Целые аккуратные россыпи по обочинам дорог, покрытые мхом в лесах и на болотах, «окультуренные» возле коттеджей и вписанные в ландшафт в самом центре Таллинна. По большому счету из них выложен и сам старый Таллинн — один из немногих наиболее полно сохранившихся в первозданном виде средневековых центров Европы.

У эстонцев по этому поводу даже существует старинная легенда с продолжением в современной интерпретации. Ходил по свету Господь с мешком, доставал из него каждому народу подарки, пока до Эстонии дошел, одни камешки в мешке остались. Вытряхнул он их на эстонскую землю, и сказал: эти камни погубят ленивых, а трудолюбивые построят из них свое государство. Веками собирали эстонцы эти камни. Очищали от них пахотную землю, строили города, закладывали фундамент независимости. И к 1918 году таки собрали. Только жить по-человечески начали, а тут, откуда ни возьмись, в 40-м году пришел Коммунист и разбросал то, над чем трудились веками. Полетели камни в разные стороны: одни — на головы недовольных делами Коммуниста, другие — в свой огород, третьи — в чужой. И опять эстонцы годами расчищали каменные «завалы». К 90-му году «собрали»-таки. За десять лет «вымостили» дорогу к лучшей, благополучной и обеспеченной жизни. Быстро вымостили, с европейским знаком качества.

Сегодня Эстония — кандидат №1 в ЕС. Уровень безработицы составляет 8%, средняя зарплата — около 6 тыс. крон (эстонская крона соответствует 8 евро, фиксированному курсу), минимальная — 1850 крон, пособие по безработице, которое выплачивают каждый месяц в течение полугода, — 400 крон. Практически все приватизировано. В государственной собственности остается таллиннский порт и энергетика. Население страны — 1,5 млн., из них 64% — эстонцы, 28,5% — русские, 2,6% — украинцы. Частных авто — более 400 тыс. (в среднем по две машины на семью).

Основной капитал — финский и немецкий. Очень развита система лизинга и жилья в кредит, программа реальной помощи молодым семьям. Средний дом обойдется от 50 тыс. евро с рассрочкой на 30 лет.

Сам Таллинн — каменный цветок севера. В домах-лепестках — тысячи уютных ресторанчиков, бутиков и кафешек. Вечерами прямо на улицах горят свечи, звучит музыка, из открытых дверей веет теплом и гостеприимством. А когда выпадает снег — такое впечатление, будто попадаешь в сказку Андерсена.

В старом Таллинне расположена и греко-католическая украинская церковь. Это одно из самых интересных сооружений, его нередко посещают даже первые лица государств.

По данным Посольства Украины в Эстонии, наша страна входит в десятку ее активных торговых партнеров. Основная статья украинского экспорта — продукция бумажной промышленности, черные металлы. Эстония поставляет в Украину готовые мясные изделия, морепродукты, минералы, мебель. Среди 112 стран-инвесторов по объемам прямых инвестиций в экономику Украины Эстония находится на 46-м месте. Развитию экономических отношений способствует договор о беспошлинной торговле. Он будет аннулирован одновременно со вступлением страны в ЕС. Что, естественно, очень беспокоит бизнесменов и тормозит развитие экономических связей. Тем не менее эстонцы на всех уровнях — от президента до министра экономики и предпринимателей — уверены: выход из ситуации найти можно. Ведь время еще есть. Эта тема стала одной из ключевых во время недавнего визита президента Эстонии в Украину, куда он прибыл с представителями эстонских деловых кругов.

Тем не менее единственным документом, который был подписан во время визита, стало соглашение между министерствами экологии двух стран о дальнейшем развитии и углублении двустороннего сотрудничества в области защиты окружающей среды…

Ингрид и Арнольд Рюйтель

Визит президента Эстонии в Украину занял целую неделю и имел довольно необычную географию: Киев — Одесса — Крым. Причину выбранного маршрута господин Рюйтель объяснил так: «В рамках визита Киев мне рекомендовали политики, Одессу — бизнесмены, а Крым — эстонская диаспора и… память».

Почему «во главу официального угла» стали вопросы экологии, а не экономики? Что за память связывает президента с Украиной? Несколько встреч с господином Рюйтелем накануне визита и во время него дали возможность ответить на эти и другие вопросы.

— Господин президент, чем объяснить, что ваш официальный визит в Украину был таким продолжительным?

— Украина — огромная страна, каждый регион которой — как отдельное государство в государстве, поэтому от одного только Киева впечатление было бы неполным.

— Почему подписано именно экологическое соглашение? И так мало внимания уделено экономике?

— Это соглашение очень важно прежде всего тем, что оно продумано и просчитано до мельчайших деталей и отражает то, что мы сегодня можем сделать реально, а не просто задекларировать на бумаге. Что же касается экономических вопросов, то решать их нужно постепенно, предварительно четко разработав соответствующий механизм. Мы же пока просто стоим перед дилеммой: Эстония вступает в ЕС, а значит, теряет рынки сбыта в Украине. Что делать? Думать, как из этой ситуации выйти наиболее достойно. Искать варианты сотрудничества, прорабатывать все до мельчайших деталей и потом уже встречаться и подписывать только конкретные документы.

— Какая же «конкретика» в экологии?

— Это проблема общемирового масштаба. Взаимодействие на этом уровне всех стран мира без исключения даст возможность сохранить наших потомков здоровыми, а землю — цветущей.

Для Украины же, помимо всего прочего, участие в международных экологических программах это еще и возможность более тесно сблизиться с Европой. Сам я много лет занимался вопросами экологии, и не понаслышке, а на собственном опыте и опыте своей страны убедился, насколько это важный механизм воздействия. О Чернобыле знает весь мир, и к стране, которая преодолела его последствия и думает об экологии не на местечковом уровне, а в глобальном масштабе, — будут соответственно относиться.

— Как в целом вы оцениваете результаты визита?

— Этот визит, уверен, дал толчок не только развитию всесторонних отношений между нашими странами, но и стал своеобразным стимулом поиска наиболее приемлемых вариантов в экономике. На бизнес-форуме в Киеве, Одессе, Крыму бизнесмены Эстонии и Украины свободно общались между собой, завязались интересные контакты, появилась масса новых идей, а это всегда перспективно. В целом результатами визита я доволен.

— Что связывает вас с Крымом?

— В Крыму есть несколько эстонских поселений, жители которых сохранили культуру, язык. Учителя эстонского языка находятся на полном обеспечении нашего государства. Было очень приятно и необычно ощутить эстонский колорит на фоне теплой крымской природы, которая так не похожа на нашу.

— Как вы считаете, это как-то повлияло на национальный характер крымских эстонцев?

— Окружающая среда (улыбается), может быть, чуть больше добавила загара, а остальное все как у нас. Что поделаешь — гены есть гены.

Крым — сам по себе уникальное место. Настоянный на травах воздух, природа, теплое море. Все как будто создано для отдыха и оздоровления. Такие райские места оберегать надо и лелеять как ребенка.

Первый раз я попал в Крым во время службы в армии. Вместе с другими эстонцами служил сначала в Измаиле, но потом случился один инцидент: кто-то из эстонцев пытался перейти границу. И нас «разбросали» по всему Крыму. Так я оказался в Севастополе. Числился матросом, но по сравнению с другими жил более свободно, поскольку играл за довольно профессиональные волейбольную и баскетбольную команды. Предпочтение отдавал волейболу (баскетболисты более двух метров ростом, а у меня метр восемьдесят один). Вместе с ними объездил большую часть Украины. Уже тогда у меня сформировался особенный ее образ, который в целом отличался от общесоюзного. Более ухоженный, уютный, с зажиточными селами и работящими людьми.

— Не предлагали остаться в Украине? Все-таки и климат теплее, и спортивная карьера продвигалась успешно.

— Всякие были предложения. Но у меня никогда не возникало даже мысли о том, чтобы уехать из Эстонии. Отслужив, вернулся, и дальше пошло. Учеба, семья, работа, наука. Все это требовало огромной самоотдачи. Тем более что занимал я довольно высокие государственные посты.

— Насколько непросто было оставаться эстонцем на тех постах, которые вы занимали? Ведь с 1977 года вы на госслужбе, с 1983-го — председатель Верховного Совета Эстонской ССР.

— Вы знаете, мне уже немало лет. И так получилось, что мне довелось видеть Эстонию при всех сменах власти, что называется, от первой независимости до нынешней. И, естественно, наблюдать за тем, как вели себя эстонцы, облеченные властью, в тот или иной период. И вот, что интересно, во все времена, на каких бы должностях ни находились, 99% эстонцев оставались эстонцами. И старались сохранить свою нацию, свое лицо. Те же эстонские коммунисты, особенно начиная с семидесятых, играли роль своеобразного буфера, в меру своих сил сдерживая выполнение совсем уж губительных для эстонцев распоряжений власти центральной.

Я был тогда ректором сельскохозяйственной академии, занимался наукой, в том числе и фундаментальными исследованиями. Жил по тем меркам довольно обеспечено. И в политическом плане — спокойно. Но в результате политики, проводимой Советским Союзом, наступил период, когда эстонское общество осознало: еще немного и миграционные волны просто смоют Эстонию с лица земли, оставив только название. Помешать этому, используя силу, было невозможно. Слишком были неравны весовые категории. Оставалось искать выход с помощью ума и изобретательности. Вот тогда в те годы в политику пришли многие ученые, в том числе и я. Те, которые решили, что нет никакого смысла заниматься фундаментальными науками и прочим, если это означает гибель для нас как для народа. В этом мы и видели свой национальный долг. Вот так из меня и получился политик.

— Как вы боролись против тех порядков?

— Эстонцев у нас в стране сегодня чуть более миллиона. На момент ее оккупации Советским Союзом это была мононациональная страна (более 96% населения составляли эстонцы). Подавляющее большинство которых, мягко говоря, советскую власть не приветствовали. Сослать весь народ, как это было с татарами, не представлялось возможным, тогда вмешалось бы мировое сообщество. Вот и решили часть людей «упрятать» в лагеря. А остальных как можно быстрее ассимилировать. С этой целью затевались всесоюзные стройки, возводились новые заводы и фабрики, на которые брали приезжих со всего Союза. За счет государства им строили дома, инфраструктуру, русскоязычные садики и школы. Эстонский язык оказывался все более невостребованным и бесперспективным. За годы советской власти по Эстонии под разными предлогами «прошлось» более семи миллионов человек.

А это означало, как и планировалось в СССР, растворение эстонского народа в народе советском, народе, который говорит на русском, изучает советскую историю и «адрес» которого Советский Союз. Мы никогда не могли и не хотели с этим смириться. И сумели этот процесс приостановить.

Нашей первой серьезной законодательной победой на этом фронте стало принятие закона о прекращении производства фосфоритов и сланца, при потребности которых около 25 млн. тонн в год хотели расширить до 60 млн. тонн. Чтобы удвоить производство электроэнергии на сланце планировалось еще одна грандиозная стройка. Это означало еще более 100 тыс. человек дополнительной рабочей силы. А вместе с семьями— в несколько раз больше. Потом был разработан и на союзном уровне утвержден проект по налаживанию производства фосфоритов, редких металлов и их обработке. Предполагали построить для этого новый город, на месте… ряда эстонских деревень. Туда хотели везти руду из разных регионов Советского Союза для того, чтобы ее там обрабатывать. Я не буду продолжать перечисление мер, которые в те времена использовались для того, чтобы денационализировать экономику Эстонии.

Под всеми документами о прекращении строительства стоит моя подпись. В процессе их составления, а потом и принятия, мне неоднократно напоминали, что это грубое нарушение советской Конституции означает десять лет лагерей.

— И сколько раз за вашу карьеру этими лагерями вам грозили?

— Угроза была всегда. Но наиболее реально я ощутил ее дважды. Второй раз, когда в 1988 году мне пришлось на трибуне президиума Верховного Совета отстаивать позицию Эстонии, ее право на самоопределение, а потом все годы до провозглашения Эстонии независимой республикой и официального признания этого факта во всем мире. Но, считаю, мне очень повезло. В том плане, что судьба подарила мне в качестве оппонентов мудрых людей. В 1988-м одной только фразы Горбачева было бы достаточно, чтобы «упрятать меня за решетку» как «изменника Родины», а через два года, в январе, Ельцин вполне мог дать команду, и танки утопили бы мою страну в крови. Но ни один глава государства, ни другой этого не сделали. Я глубоко уважаю Горбачева как политика и как человека. Естественно, он не желал распада Союза, но в той ситуации принял единственно мудрое решение.

— Какое событие лично для вас стало кульминационным моментом в борьбе за независимость?

— Январские события в Вильнюсе и Риге. Московские танки уже стояли на подступах к Таллинну, и главное было — избежать кровопролития. Тогда я пригласил к себе руководителей всех политических движений. И если русскоязычное население, в принципе, реагировало на проводимую нами политику очень неоднозначно, то со стороны украинцев мы чувствовали безоговорочную поддержку. Например, пилоты-истребители дивизий, которые дислоцировались в районе Таллинна, а они на 2/3 были украинцами, пришли и предложили свою помощь. Такое не забывается никогда.

— Эстония получила независимость. Долго ли продолжалась эйфория от победы?

— Совсем чуть-чуть. Мы маленький народ, живущий в суровых климатических условиях. На генетическом уровне понимаем: для того чтобы выжить, необходимо работать, а не митинговать. Не сделал чего-то вовремя — природа как хороший учитель обязательно припомнит тебе это. Но то же самое касается страны в целом. Нам надо было как можно скорее достичь европейских стандартов. И, слава богу, за десять лет нам практически это удалось.

— Эстония становится все более зависимой от внешних рынков. Насколько угрожает это ее национальной безопасности и суверенитету в целом? Ведь решения, которые принимаются транснациональными корпорациями за рубежом, могут противоречить интересам Эстонии?

— Мы — одно из самых открытых обществ. По последним исследованиям, оказались на четвертом месте в мире. В этом, безусловно, есть свои плюсы и минусы. С одной стороны, это создало условия для прихода внешнего капитала. Среди государств, находящихся на переходном этапе, мы одни из первых по поступлению внешнего капитала. Без сомнения, у этого капитала свои интересы. Но мы продолжали идти по такому пути, поскольку это позволяет создавать новые рабочие места и, с другой стороны, более эффективно выводить нашу национальную продукцию на мировые рынки, что очень укрепляет национального производителя. И, безусловно, способствует росту капитала национального (за последний год — более чем в два раза). Эстонцам открыта дорога в западные вузы, работает множество льготных курсов, где наши специалисты могут повысить свою квалификацию. Начиная с высшего ранга до рабочего. Это все плюсы. Минусы же в том, что внешний капитал не оставляет здесь 100% прибыли, а отдает ее «материнским» предприятиям.

Но в переговорах с ЕС мы аргументированно и последовательно отстаиваем каждую свою позицию. И в этом вопросе все-таки сумели выторговать в Брюсселе закон, согласно которому прибыль находящихся в Эстонии дочерних предприятий вкладывалась в обновление технологий. За это предприятие освобождается от налогов. Тем самым мы перекрыли канал ухода капитала за пределы Эстонии. Так мы боремся за свои права.

— Все ли политические силы приветствуют стремление Эстонии вступить в ЕС и НАТО?

— Этот вопрос неоднократно и достаточно серьезно обсуждался в Эстонии, поэтому наша Конституция требует изменений, предстоит серьезная дискуссия. Но в целом наше общество и парламентские партии это стремление поддерживают.

Бизнес-структуры однозначно «за». Арифметика аргументов, в данном вопросе проста: 70% нашей торговли связано с европейскими странами. Мы заинтересованы в рынках. Это высокий процент при условии, что мы недавно вышли из СССР и смогли добиться этого. В советское время мы достаточно много продукции поставляли на Запад. Уже тогда у нас были современные технологии. Например, мебель, которую продавали во Францию и другие страны. На этом рынке каждые пять лет нужно менять орудия производства, чтобы они соответствовали западным образцам и качеству.

— Как в Эстонии обстоят дела с международной преступностью? И как вы оцениваете возможности нашего двустороннего сотрудничества в сфере борьбы с нею?

— Эстония уделяет этим вопросам особое внимание. Во-первых, потому что мы уже граничим с ЕС. И к тому же находимся рядом с такими крупными центрами, как Петербург, через который идет внушительная часть внешней торговли России и который весьма активно использует эстонские порты для транзита. Я думаю, что эстонские службы работают очень оперативно. В наших портах и на наших дорогах не теряются грузы и никаких правонарушений нет. В отношении контрабанды и наркотиков действительно были вопросы. Здесь за последние полгода во многих случаях были скрытые правонарушения, но нам удалось выявить их. Так что наши службы работают хорошо. Несмотря на все сложности переходного общества мы смогли навести достаточно строгий порядок.

— Накануне вашего визита в Украину в эстонской прессе появилась информация о том, что МИД Эстонии не рекомендует вам проводить этот визит в связи с неоднозначной ситуацией, сложившейся внутри Украины.

— Конечно, в нашей печати высказано немало разных мнений по этому поводу, но моя позиция как президента в этом вопросе всегда была однозначна. Визит запланирован уже давно. А то, что происходит в Украине, касается только ее одной, как суверенного государства. И было бы некорректным в эти внутренние дела вмешиваться.

— Какая народная мудрость помогает вам жить?

— В каждый период жизни — своя. Но одна остается неизменной: сначала десять раз подумай, а потом скажи. А перед тем, как что-либо подписать, подумай двадцать раз.

Редакция выражает
благодарность Посольству Украины в Эстонии и лично послу
Николаю Макаревичу за помощь
в подготовке материала