Когнитивный диссонанс мигрантов в Европе

Изменятся ли европейские традиции гостеприимства по отношению к мигрантам? Действительно ли преступность мигрантов - это не раздутая проблема, а реальное явление, которое стоит серьезно принимать во внимание? Если да, то каковы его причины?

Эти и другие вопросы побуждают пристальнее взглянуть на сообщения последних месяцев о деяниях, совершаемых в Европе выходцами из Северной Африки и с Ближнего Востока.

А сообщений таких много. Они являются очевидными маркерами усложнения криминогенной обстановки и повышения уровня преступности мигрантов, привлекающих повышенное внимание после ноябрьских парижских терактов. Речь, конечно, о массовых насильственных актах по отношению к женщинам, совершенных в центре современного немецкого мегаполиса в новогоднюю ночь, и потасовке с полицией в лагере для мигрантов в Венгрии, и штурме пограничной инфраструктуры на границе Македонии и Греции, и ставших традиционными массовых поджогах автомобилей во французских городах. Все это - небольшая толика происходившего лишь за первые недели января.

В научных источниках сами по себе факторы, определяющие преступное поведение мигрантов, освещены достаточно детально. Среди них наиболее часто называют следующие: обусловленные особенностями формирования личности до миграции; обусловленные формированием цели миграции; факторы, влияющие на мигранта в стране-реципиенте.

Вот только явления, порожденные неудачами в противодействии массовой нелегальной трансграничной миграции в ЕС, обусловливают необходимость по-новому взглянуть на проблему. Что лежит в основе преступного поведения мигрантов? Почему лица, прибывшие в новую для себя страну, так явно, иногда вызывающе, нарушают принятые в ней устои? Опираясь на выводы, сделанные в результате проведенного нами опроса экспертов из стран-реципиентов (Бельгия, Норвегия, Польша), стран-транзитеров (Тунис и Турция), страны-донора (Афганистан), предлагаем наш взгляд на каждую из вышеперечисленных групп факторов.

Во-первых, обращают на себя внимание многочисленные свидетельства игнорирования мигрантами некоторых социальных норм страны пребывания или транзитной страны. Например, чаще всего упоминается презрительное и вызывающее отношение к женщинам, нетерпимое отношение к традиционным религиозным проявлениям местного населения. Очевидно, связано это с особенностями формирования личности на родине.

Следует отметить, что динамика уровня миграции уже давно не позволяет проводить сколько-нибудь эффективные предупредительные и фильтрационные мероприятия. Неэффективность в современных условиях демонстрируют по крайней мере три разнопорядковых механизма, на которых базируется политика ЕС (в том числе криминологическая политика) в части противодействия незаконной миграции: механизм, определенный Дублинским соглашением, механизмы Шенгенского кодекса о границах ЕС и механизм экстернализации миграционного контроля.

Например, за первые 25 дней 2016 г., по оценкам Международной организации миграции (IOM), 45 тыс. мигрантов прибыли в Грецию по морю. Это примерно в 31 раз больше, чем в январе 2015 г., который до этого считался критическим. Следует отметить, что в вышеупомянутом примере 90% мигрантов прибыло из трех государств - Сирии, Афганистана и Ирака, остальные - преимущественно из стран Африки.

Понятно, что не государственные границы и территория лежат в основе мусульманской цивилизации, а религия. Следует заметить, что ни малейшей дискриминационной нагрузки не несут два учитываемых нами фактора социальной характеристики личности мигранта - вероисповедание и этничность. Наша логика состоит в том, что мигрант испытывает диссонанс между привитыми на родине религиозными и социальными установками и положением дел в новой стране пребывания. Это, в свою очередь, может обусловливать либо чувство пониженного порога ответственности, либо ощущение вседозволенности, либо перенос привычной поведенческой модели на новую почву.

Достаточно вспомнить о явлении "тахарруш" (taharrush), привнесенном мигрантами на улицы Европы. "Тахарруш", представляющий собой публичные групповые домогательства с сексуальным оттенком к женщине, сопровождаемые грабежом и другими издевательствами, очевидно, проводится в отношении тех женщин, которые позволили себе появиться без хиджаба в публичном месте и поэтому считаются законной добычей.

Для понимания предпосылок таких деяний следует вспомнить, что в большинстве стран, откуда прибывают мигранты, действуют исламские обычаи и нормы исламского деликтного права, предусматривающего возможность применения санкций за невыполнение религиозных норм морали. Например, телесными наказаниями может караться ношение "вульгарной" одежды, употребление алкоголя. Напротив, то, что в нашем понимании является правонарушением, не является наказуемым, например, насильственные действия супруга по отношению к супруге, проявившей недостойное поведение.

Очевидно, что в Коране нет ортодоксальности, его предписания направлены на защиту здоровья, жизни и морали. Вместе с тем следует отметить, что попав из условий, где за совершение преступления возможны бичевание или отсечение конечности, в условия, где за такое же деяние предусмотрен штраф, мигрант ощущает, с одной стороны, вседозволенность, с другой - презрение к социальному укладу, где такие мягкие правила.

Во-вторых, ведущие цели миграции на европейский континент - избежание экономических проблем и спасение от войны. Достижение этих целей не требует безусловной интеграции в местное общество (предполагающей соблюдение социальных норм страны пребывания), поэтому многие из мигрантов и не слишком стремятся к этому.

Особый момент - способ прибытия в пределы шенгенской зоны. В массовости незаконного пересечения государственных границ состоит изначальное отношение мигранта к местным социальным нормам - раз декларируемая барьерная функция границы может быть нивелирована, что мешает игнорировать другие нормы и правила?

В-третьих, в принимающих странах местное население достаточно неоднородно по своему отношению к мигрантам. Есть, например, свидетельства об агрессивном поведении рыбаков из Греции и Италии по отношению к плавсредствам с мигрантами, о поджогах лагерей для беженцев во Франции, но преимущественно проявляется доброжелательность, что, впрочем, не всегда находит адекватный отклик. Резонанс получило убийство 15-летним мигрантом (ножом в спину) 22-летней сотрудницы общежития для подростков в Швеции.

Такие случаи прогнозировано стимулируют экстремистски настроенных сторонников реакционного "антиджихадизма". Достаточно вспомнить предпосылки возникновения крайнего его проявления в сверхблагополучной в криминогенном отношении Норвегии, которое стало именем нарицательным - Брейвик.

Нынешние тенденции, к счастью, не свидетельствуют о таком крайнем агрессивном радикализме. Хотя по-разному оцениваются организации наподобие действующего с октября 2014 г. в Германии движения PEGIDA, провозгласившего "борьбу за защиту христианских ценностей против исламизма как женоненавистнической и жестокой идеологии" и за толерантность по отношению к "умеренным проявлениям ислама".

Учет вышеуказанных факторов будет полезен для предупреждения как преступности мигрантов, так и проявлений экстремистской деятельности, направленной против них. И к вопросу такого предупреждения нельзя относиться безразлично, поскольку сохранение динамики в росте количества преступлений мигрантов может спровоцировать появление очередного Брейвика. А это уже чревато тектоническими сдвигами в спокойствии Европы.