Франция: сторонники Саркози vs противников Саркози

Все идет к тому, что Николя Саркози таки станет президентом Франции. По крайней мере, после первого тура выборов, состоявшегося в прошлое воскресенье, об этом можно говорить с большей долей вероятности. И дело даже не в том, что за него проголосовал 31% избирателей, а за Сеголен Руаяль — 26%. Важно, что именно представитель Социалистической партии станет во втором туре выборов соперником главного консерватора страны. Если бы Саркози пришлось выступить 6 мая в дуэте с центристом Франсуа Байру, шансов занять кресло в Елисейском дворце у экс-министра внутренних дел было бы меньше. Но французский избиратель упростил Саркози задачу: Байру в первом туре набрал только 18% голосов, так и не став политической сенсацией нынешних выборов.

Но прежде чем проанализировать, каким образом Сеголен Руаяль умудрилась за несколько месяцев растратить свой внушительный рейтинг, попытаемся подытожить результаты первого раунда президентского забега. Во-первых, рекордная явка избирателей (83%) засвидетельствовала, что французы достаточно хорошо учли урок прошлых выборов, когда будучи абсолютно уверенными в том, что бороться за президентский пост придется социалисту Лионелю Жоспену и Жаку Шираку, были вынуждены выбирать во втором туре между Шираком и одиозным лидером Национального фронта Жан Мари Ле Пеном.

Во-вторых, 10% голосов, которые смог собрать в прошедшее вос­кресенье Ле Пен, дают основания полагать, что это его последний рывок в сторону президентства. А если учесть, что нынешние выборы также являются финальным аккордом в карьере Жа­ка Ширака, то можно говорить о неком обновлении верхнего политического слоя во Франции. Три главных соперника — Саркози, Руаяль, Байру — представляли возрастную категорию от 52-х до 55 лет.

В-третьих, нынешние выборы во Франции стали первым празд­ником волеизъявления, когда политические программы и реаль­ные предложения значили меньше, чем образы, созданные политиками в телевизионных ток-шоу и глянцевых журналах. С одной стороны, подчеркнуто привлекательная «мадам в белом», соболез­нующая всем подросткам из иммигрантских семей, которых Саркози в свое время обещал зачистить мойками Karcher, с другой — жесткий, но справедливый защитник истинных французов Ни­коля Саркози. Ну а с третьей — бывший учитель, фермер и писатель Франсуа Байру, который предлагал простые решения, но ста­рался избегать сложных вопро­сов, чтобы оставаться электорально привлекательным и для сторонников левого лагеря, и для почитателей пра­вых сил, которых во Фран­ции, как считается, больше. Эдакая золотая середина по-француз­ски. Именно таким образом, отщипывая голоса от Руаяль и Саркози, ему и досталась почти четверть электорального урожая.

Исход воскресного голосования дал повод многим экспертам говорить о том, что второй тур выборов в очередной раз рискует пре­вратиться в апогей борьбы между правыми и левыми. На самом деле все не так просто. И внушительный результат центриста Франсуа Байру — красноречивое тому подтверждение. Если уж кто-то и станет против кого-то бороться, то это будет борьба тех, кто поддерживает Николя Саркози, и тех, кто его не воспринимает. Уж слишком он, в понимании обычного француза, радикален, и уж слишком любит Америку со всеми ее пристрастиями к торжеству свободы и демократии во всем мире.

Но одно дело, если бы Саркози противостоял Байру, за которого вполне могли бы проголосовать сторонники правых сил, не воспринимающие министра внутренних дел в качестве безальтернативного представителя консервативной партии Союз за народное движение. И совсем другое Сеголен Руаяль.

В считанные месяцы вдохновитель целого движения «сеголеномания» допустила такое количество ошибок, что многие эксперты просто диву даются, как это мадам с королевской фамилией удалось пройти во второй тур. Даже ее гражданский муж, лидер Социалистической партии Франсуа Оланд, за несколько дней до голосования не исключал, что Сеголен, возможно, и не придется поучаствовать в решающей схватке с Саркози.

Конечно, сторонники Руаяль могут возразить: попробовал бы Саркози вести кампанию в условиях, когда его кандидатуре открыто противились бы даже видные коллеги по партии. Влиятельные представители социалистического лагеря до последнего не могли смириться с тем, что именно Сеголен Руаяль, мать четверых детей, непонятно в каких отношениях состоявшая со своим «крест­ным отцом» в политике Франсуа Миттераном, менявшая министерские посты как перчатки и тем не менее не удосужившаяся ни на одном из них сделать ничего выдающегося, теперь представляет левых. И экс-премьер Лоран Фабиус, и бывший министр экономики Доминик Стросс-Кан, которые и сами не прочь были посостязаться за президентский пост, не упускали ни одной возможности, чтобы не зацепить Руаяль едким: «Ей бы лучше сидеть дома, заниматься детьми и разучивать новые рецепты печенья».

Хотя, понятно, главная ответственность за рухнувший рейтинг лежит на самой Руаяль. Во время официальной предвыборной кампании французы наконец поняли, почему участию в политических ток-шоу Сеголен Руаяль предпочитала обложки глянцевых журналов, при этом игриво вопрошая: «Зачем мне теледебаты? Я и так популярна». Когда же Руаяль все-таки явилась перед телекамерами, то так и не смогла доказать, что за привлекательной внешностью скрывается глубокий интеллект.

Одни до сих пор с иронией вспоминают, как на вопрос журналиста, сколько атомных подводных лодок находятся в распоряжении Франции, кандидат в президенты, не задумываясь, ответила: ни одной. А когда собеседник уточнил, что таких лодок у страны семь, она с легкостью согласи­лась. На самом же деле их у Фран­ции четыре. Другие не могут прийти в себя от истории с премьер-министром провинции Квебек. Не так давно кандидат от социалистов дала понять, что вовсе не против отсоединения Квебека от Канады. Тут же последовало гневное заявление по этому поводу канадского премьера, а на мобильный Руаяль позвонил один известный радиоведущий (говорят, симпатизирующий Саркози) и от имени главы правительства провинции Квебек побла­годарил ее за столь смелую позицию. Руаяль настолько была польщена, что в своей невинной манере призналась: она вполне допускает, что в будущем суверенитет получит и Корсика, мол, народ Франции не будет против. Причем попросила никому об этом не рассказывать, а то «опять будет скандал». «Народ Фран­ции», прослушав весь этот разговор в эфире популярной радиостанции, несколько опешил от такой откровенной сдачи территориальных интересов республики от госпожи Руаяль. Соответственно, щедро отплатил кандидатке в первом же социологическом исследовании.

И если правые в лице Саркози и К^о активно раскручивали подобные промахи конкурентов, левые не удосужились в достаточной мере воспользоваться даже теми слабыми местами главного полицейского страны, которые были очевидны. Например, как только они попытались заговорить о приобретенной Саркози в 1997 году по явно заниженной цене (статус мэра позволял) двухэтажной квартире в элитном предместье на берегу Сены, которую он вскоре продал за два миллиона евро, Руаяль тут же предъявили претензии по поводу ее с мужем увиливания от полной уплаты налогов. А как только кто-то из социалистов попытался пресечь предвыборное вторжение Ни­коля Саркози на электоральное поле Ле Пена, во время которого экс-министр внутренних дел увлеченно рассказывал о своих планах создать министерство иммиграции Фран­ции, сторонникам Руаяль напомнили, что впервые в стране ведомство по контролю над иммиграцией было создано в тридцатые годы левым «Народным фронтом». К тому же воплощение подобной идеи в жизнь поддерживает, по некоторым опросам, до 69% населения Франции. Так что левые сколько угодно могут говорить о том, что жесткие иммиграционные ограничения свидетельствуют в первую очередь о комплексах Саркози — сына иммигранта из Венгрии. Очевид­но другое: именно такие дейст­вия позволили сторонникам На­ционального фронта усмотреть в Саркози достойную замену Ле Пе­ну. И скорее всего, именно за него во втором туре проголосует большая часть тех, кто отдал в прошлое воскресенье свои голоса за главного борца с иммигрантами. Причем Саркози настолько мастерски вошел в доверие сторонников Ле Пена, что последний как-то не выдержал и возмутился: «Иногда мне кажется, что он присутствует на наших совещаниях. То, о чем мы сегодня говорим за закрытыми дверями, Саркози повторяет завтра на публике».

Другой вопрос — как распределятся во втором туре голоса приверженцев Франсуа Байру. Окажется им ближе предвыборная программа Руаяль, которая обойдется в неподъемные для бюджета Франции 55 млрд. евро, или реалистическая позиция Саркози: «Мы будем зарабатывать больше, потому что мы будем больше работать»? Нужен ли им президент, который, как Руаяль, обещает установить минимальную заработную плату в полторы тысячи евро и выдавать каждый год 120 тысяч социальных квартир, или президент, который считает, что те, кто зарабатывает деньги, не должны отдавать их ради равенства, ставшего уже для многих французов слишком обременительным?

И, наконец, президент, который искрит внешнеполитическими идеями, или президент, который имеет очень приблизительное представление о том, как устроена международная политика? Так, например, из всего вышесказанного во время кампании Руаяль можно сделать вывод, что президент-социалист собирается говорить с Россией «на языке правды», будет добиваться того, чтобы «мир был справедливым и многополярным» (прямо по мюнхенской речи Путина), Турцию впустит в ЕС, как только она признает геноцид армян, а в вопросе расширения Евросоюза будет ориентироваться на то, «что скажут люди».

Для Украины эта позиция, воз­можно, покажется куда более благоприятной, чем ранее озвученная Франсуа Байру. Хоть он под впечатлением помаранчевой революции и избрал оранжевый цве­том своей избирательной кампании, но был единственным из кан­дидатов, кто по отношению к Ук­раине (как, кстати, и Турции) высказался более чем однозначно: «Я против. Чем больше Европу растягивают, тем она слабее».

С другой стороны, столь категоричных, как Байру, выводов в отношении евроинтеграционных планов Украины не делал и Николя Саркози. Но, например, Турции уже пообещал альтернативный Европейскому Союзу вариант. «Я предложу Турции большую общую цель — быть ключевой страной нового Средиземно­морского союза», — раскрыл свои внешнеполитические планы Саркози. При этом добавил, что такую организацию Франция должна создать вместе с Португалией, Испанией, Италией, Грецией и Кипром.

О том, что Николя Саркози думает об Украине, мы, возможно, вообще ничего бы не знали, если бы не его очередное письмо, адресованное в начале сего месяца Юлии Тимошенко. В этом не менее уникальном, чем первое, эпистолярном послании Саркози утверждает, что ему известна сложная политическая ситуация в Украине, что сама страна, на его взгляд, находится на неком перекрестке и самое главное для нее — сохранить наследство оранжевой революции и сделать так, чтобы правовое государство продолжало прогрессировать. Но, как и в первый раз, в письме нет ни одного намека на то, что его «верная дружба» с «дорогой Юлией» в будущем смо­жет приблизить Украину к Евро­пейскому, а не Средиземно­мор­скому, Черномор­скому или еще какому-нибудь союзу.