Европейская интеграция: равнение на Великобританию и Турцию?

В предпоследний день июня Европейская комиссия официально представила проект общей позиции ЕС по поводу переговоров с Турцией о вступлении в Евросоюз (Accession Negotiations with Turkey Draft General EU Position).

Об этом событии вспомнили чуть ли не все ведущие европейские информагентства, однако его значение не следует переоценивать — оно не внесло во взаимоотношения Турции и ЕС ничего принципиально нового. Любопытен этот документ скорее тем, что в разгар европейского кризиса Евросоюз официально подтвердил: его позиция по отношению к Турции и перспективам ее присоединения к Союзу остается неизменной.

Напомним украинскому читателю основные вехи продолжительного пути Турции в объединенную Европу, на пороге которой она наконец-то стоит.

Итак, 12 сентября далекого 1963 года Турция, к тому времени уже более 10 лет состоявшая в НАТО, подписывает с Европейским экономическим сообществом (ЕЭС) Соглашение об ассоциации. В преамбуле этого международного договора записано, в частности, что соглашение «облегчит присоединение Турции к сообществу в будущем». Таким образом Турция, несмотря на то что всего 3% ее территории находятся на европейском континенте, получила четкую европейскую перспективу.

Но, несмотря на такой многообещающий и ранний старт (к тому времени ЕЭС состояло всего лишь из шести государств-учредителей), путь Турции к дверям объединенной Европы растянулся на десятилетия. Только в 1987 году это евразийское государство осмелилось подать официальное ходатайство о вступлении, а уже через три года стала второй после Марокко страной, которой ЕЭС официально отказало предоставить статус страны-кандидата. Тем не менее, если для Марокко отказ был окончательный и бесповоротный (поскольку эта североафриканская страна не соответствует базовому географическому критерию членства в Союзе, ибо не имеет и пяди собственной территории на европейском континенте), то в случае с Турцией отказ носил условный характер.

Прошло девять лет, и в декабре 1999-го Европейский совет пересмотрел свою позицию относительно Турции, предоставив ей долгожданный статус страны-кандидата. А еще через пять лет, в декабре 2004-го, совет на основании соответствующей рекомендации Еврокомиссии определился с датой начала переговоров с Турцией о вступлении в ЕС. Именно тогда впервые было названо 3 октября 2005 года как точка отсчета нового этапа во взаимоотношениях Брюсселя и Анкары.

Несложный математический расчет показывает: на преодоление первого — предварительного! — этапа присоединения к ЕС (от открытия европейской перспективы до начала переговоров о вступлении) Турция потратила полных 42 года. Цифра, о которой следует помнить украинским еврооптимистам, пренебрегающим тем фактом, что по многим основополагающим параметрам Украина ближе к Турции, чем к Польше, которую мы уже привыкли считать евроинтеграционным образцом.

Вместе с тем будет ошибочно утверждать, что 42 года «докандидатства» — время, потерянное для Турции. Скорее, наоборот: за эти десятилетия Турция радикально изменилась. Кроме комфортных гостиниц на берегу Средиземного моря, респектабельных бизнес-центров в Стамбуле и Анкаре следует отметить успехи в борьбе с коррупцией (попробуйте дать турецкому полицейскому взятку, когда он остановит вас за нарушение правил дорожного движения!), серьезные западные инвестиции в экономику страны, «европеизацию» правовой системы и, как следствие, реальное лидерство в Черноморском регионе и на Ближнем Востоке. В дополнение к этим общим успехам Анкара за докандидатский период реализовала с ЕС зону свободной торговли и таможенный союз по промышленным товарам. Такой глубокой экономической интеграцией с Евросоюзом могут похвастаться разве что государства, входящие в Европейское экономическое пространство (Норвегия, Исландия, Лихтенштейн, Швейцария), или «европейские малыши» — Андорра и Сан-Марино.

Что же ожидает Турцию на пути к объединенной Европе в будущем? Прежде всего это зависит от того, как быстро и эффективно Европейский союз преодолеет собственный многоплановый кризис.

Ни для кого не секрет, что одним из мотивов французского и голландского «нет» конституции для Европы стало именно «разочарование расширением» ЕС. И вдобавок евроскепсис французов, которые прямо называли нежелание видеть Турцию в Евросоюзе одной из причин голосования против ратификации европейской конституции, никак не назовешь неожиданным эксцессом. Еще до конституционного референдума французский парламент принял закон, согласно которому соглашения о вступлении в ЕС новых государств-членов (чье присоединение к сообществу планируется после Болгарии и Румынии) будут утверждаться на национальном референдуме. А уже в разгар конституционного кризиса прозвучало публичное заявление министра иностранных дел Франции Филиппа Дуст-Блази, дескать, Европейскому Союзу следует более строго придерживаться стандартов приема в организацию новых членов. Такая французская позиция, имеющая в Евросоюзе многочисленных приверженцев и за пределами крупнейшей из европейских стран, не прибавляет Турции шансов быстро и безболезненно преодолеть остаток дистанции до объединенной Европы...

А впрочем, препятствия в реализации европейских амбиций Анкары не только в настроениях граждан ЕС. Не меньшей проблемой для Турции является ее собственное сельское хозяйство, где занято 36% трудоспособного населения страны (то есть 8 млн. человек), но которое на сегодняшний день производит всего лишь 12% национального ВВП. Между тем во всем Европейском Союзе в сфере сельскохозяйственного производства заняты только 6,5 млн. человек, то есть почти на 20% меньше, чем в самой Турции!

При такой структуре национальной экономики и при условии сохранения современных принципов общей сельскохозяйственной политики ЕС Брюссель, в случае вступления Турции в Союз, будет тратить на дотирование ее аграрного сектора 11,3 млрд. евро ежегодно. Это превышает сумму аналогичных затрат на поддержку сельскохозяйственного производства в присоединившихся к Евросоюзу в прошлом году десяти государствах вместе взятых. Трудно представить, что государства — члены ЕС с развитым аграрным производством, а именно Франция, Испания, Италия, Греция или та же Польша, будут в восторге, когда почти четверть всех расходов на сельское хозяйство будут потреблять турецкие аграрии! В то же время радикальное сокращение занятости в агропромышленном комплексе Турции до приемлемого уровня в 2—2,5 млн. человек спровоцирует в стране настоящую социальную катастрофу!

И это не единственный узел проблем, который должны развязать Брюссель с Анкарой во время переговоров о вступлении. Если население Турции и в дальнейшим будет расти нынешними темпами, уже до 2020 года она станет многочисленнее любой страны Евросоюза. А это означает, что при условии сохранения современного принципа распределения голосов в институтах ЕС, Турция, вступив в сообщество, сразу станет ее самым влиятельным и в то же время самым бедным членом. Невероятно, чтобы такая перспектива была приемлема не только для современных лидеров Европейского Союза, но и для остальных его членов.

Неудивительно, что в этой ситуации одновременно с предоставлением комиссии мандата на начало переговоров с Турцией о вступлении, официальные представители сообщества выступили с предостережениями о сроках переговоров (они будут продолжаться как минимум до 2014 года, то есть до того времени, пока не вступят в силу многолетние финансовые рамки Евросоюза, которые будут действовать с 2014 года), а также по поводу отсутствия гарантий их (то есть переговоров) положительного завершения. Иными словами, Брюссель не хочет отказываться от взятых раньше обязательств относительно Анкары и в то же время осознает, что вступление Турции в Союз угрожает не только его эффективному функционированию, но и самому существованию.

Следовательно, дальнейшее расширение Евросоюза возможно только при условии его кардинального реформирования. Поэтому сегодня линия водораздела в ЕС проходит между теми, кто не хочет ни расширения, ни реформ, и теми, кто готов принять оба вызова.

И здесь Турция, возможно, немного неожиданно для себя, нашла в Евросоюзе лоббиста собственных интересов в лице британского премьера Тони Блэра. Ровно за неделю до 1 июля этого года — когда к Великобритании перешло председательство в ЕС — глава британского правительства выступил в Европарламенте с программной речью. Под аккомпанемент неистовой критики и обвинений в том, что из-за его упрямства не был достигнут компромисс по поводу многолетних финансовых рамок ЕС на 2007—2013 годы на саммите в Брюсселе, Блэр призвал Евросоюз к серьезной перестройке. Во время британского председательства он пообещал сосредоточиться на решении проблемы безработицы и предложил Союзу реформу системы бюджетных дотаций и социальной защиты.

Также Блэр публично высказался в пользу дальнейшего расширения Союза. Отказав во вступлении Турции и восточноевропейским странам, ЕС спровоцирует распространение национализма и ксенофобии на континенте, заявил британский лидер.

Смелый вызов европейским консерваторам, раздраженным и растерянным из-за «европейского кризиса», который засвидетельствовал: Европа уже никогда не будет комфортабельным клубом для зажиточных стран, какой была еще до недавнего времени! Но в то же время предложенный Блэром путь — чуть ли не единственный туннель, в конце которого — свет.

Вопрос лишь в том, готова ли Великобритания, традиционно стоявшая несколько в стороне от евроинтеграционных процессов, в большей мере солидаризироваться с континентальной Европой и разделить с ней груз ответственности за реформы. Если нет, лидер британских лейбористов и в дальнейшем будет нарываться на вполне справедливые обвинения в том, что восемь лет своего премьерства он не слишком агитировал соотечественников за объединенную Европу, зато сейчас взялся убеждать европейцев реформировать ЕС по британскому сценарию.

Европа с опасливой надеждой смотрит на Великобританию, Турция — на Европу. Украине самое время внимательнее присмотреться к Турции?