Бельгия без компромиссов

Бельгийцы сами того не желая установили новый рекорд — они смогли выжить без правительства более 150 дней. Такого не было в истории страны за последние два десятилетия, и каждый новый день только «улучшает» это достижение. Правительственный кризис, однако, пока не отразился на жизни простых граждан. В стране без правительства, все как обычно — люди ходят на работу, получают зарплату и платят налоги. Глядя на жизнь Брюсселя и других городов, не скажешь, что страна находится на грани катастрофы, а именно так ситуацию описывают местные СМИ. Однако нежелание политиков страны идти на уступки при формировании коалиции все больше начинает раздражать обывателей. Глядя на происходящее, они готовы уже поверить в самые пессимистичные прогнозы, которые предсказывают бельгийский апокалипсис, — развал страны.

Наиболее серьезный инцидент — его уже назвали первым выстрелом в самое сердце Бель­гийской федерации — это предварительное голосование 8 ноября, инициированное депутатами-фламандцами о законопроекте по отделению голландскоговорящих общин городов Халле и Вилворде от столичного брюссельского избирательного округа, в котором доминируют франкофоны. Как уже отмечало «ЗН», невозможность разделить Брюс­сель по языковому принципу остается одним из самых существенных препятствий на пути к территориальному размежеванию Фландрии и Валлонии. Жи­тели города, который территориально находится в северной голландскоговорящей части страны, только здесь и нигде больше могли голосовать не только за фламандские партии севера страны, но и за валлонские — франкоговорящие. Но в последнее время начался отток франкоговорящих брюссельцев в пригороды столицы, связанный с удорожанием жилья в городе. И именно в Халле и Вилворде эта ситуация создала чрезмерное социальное напряжение. Местные жители устраивали обструкцию любому, кто пытался лишь заговорить с ними на французском, а муниципалитеты приказали всем владельцам магазинов использовать только фламандские надписи и вывески. Валлоны были вынуждены мириться с таким положением дел, хотя многие из них быстро нашли оригинальный выход — общаться со своими голландскоговорящими соплеменниками на английском языке — те, кстати, отвечают тем же. И делают вид, что все довольны.

Однако фламандские политики подняли на щит старое решение конституционного суда от 2003 года о том, что существование такого двуязычного избирательного округа Брюссель—Халле—Вилвор­де во Фландрии незаконно (в 2005 году этот спор чуть было не привел к правительственному кризису). Они предлагают существенно сузить избирательные границы столичного анклава, оставив вне его пределов примерно 120 тысяч франкофонов.

Голосование 8 ноября повергло в шок не только часть политиков франкофонов, которые сразу после этого решения заявили, что покидают переговоры о создании коалиции. СМИ севера ликовали: «наконец-то мы смогли показать валлонам свои зубы». Государствен­ное франкоговорящее телевидение страны, напротив, показывало, как на улицах городов жители сами начали вывешивать бельгийские трехцветные флаги с привязанными к древку траурными ленточками.

Однако происходящее — не финал для Бельгии, а, возможно, лишь мучительное начало конца. «Бельгия стонет, но этот стон мало кто слышит», — написал после этих событий один из обозревателей в своей статье, полной сантиментов по поводу страны, которая смогла просуществовать 177 лет исключительно на взаимопонимании, доброй воле и компромиссах. Но при этом не имела ни национальной культуры, единого языка и даже, как утверждают теперь многие сторонники разделения, национальной истории и идентичности.

Пять месяцев, проведенные без правительства, все больше убеждают бельгийцев в том, что две общины могут существовать обособленно. Свидетельством тому стало резкое увеличение числа сторонников отделения Фландрии — до 67 процентов населения в этой части страны, хотя еще в сентябре они не составляли и половины. Франко­говорящие граждане Бельгии, наоборот, относятся к подобным перспективам крайне негативно. Но понимают, что в случае раскола им придется самим устраивать свою жизнь — как вариант даже не исключается присоединение Валлонии к Франции, где общественное мнение также весьма благосклонно к такому альянсу. Для столицы — Брюсселя — если она не станет частью Фландрии на определенных условиях, в таком случае уже серьезно рассматривается перспектива превратиться в «европейский регион», в котором вся власть может принадлежать органам Евро­союза. Своеобразным примером может служить статус американской столицы Вашинг­тона, который не входит ни в один определенный штат и является местом сосредоточения федеральных органов власти.

Все эти прожекты активно обсуждаются в бельгийской прессе, однако в начале этой недели свое веское слово в конфликте снова сказал единственный истинный бельгиец в стране — король Альберт II. 12 ноября он встретился лично с лидерами всех 11 партий как севера, так и юга страны и попросил их избрать более конструктивные подходы на переговорах по формированию коалиции. Он попросил вернуться к извечным принципам, на которых держалось бельгийское единство — компромиссу и взаимопониманию.

Однако даже на этих переговорах с монархом, который может лишь советовать и увещевать, оппозиционеры-социалисты из обеих лингвистических групп только еще раз подтвердили, что не будут поддерживать коалицию христианских демократов и либералов.

Эти две крупнейшие партии (которые также разделены пополам по языковому принципу) после королевских увещеваний на этой неделе снова сели за стол переговоров, но без видимых результатов. Фламандские христианские демократы отказываются снять свои требования о предоставлении северному региону страны, населенному голландскоговорящим большинством, больших автономных прав в экономике, транспорте, юридической сфере и медицине. Новым стало лишь заявление лидера христианских демократов, премьер-министра Фландрии и претендента на премьерский пост в Бельгии Ива Летерма о необходимости провести конституционную реформу, которая бы перераспределила значительную долю полномочий федерального правительства в пользу регионов. По его словам, «необходимо решить, какие полномочия должно иметь федеративное государство. Это решение является основой для работы сильного правительства». Фактически, говорят эксперты Королевства Бельгия, которое последние десятилетия существовало как федерация, движется к конфедерации — объединению двух де-факто независимых государств на основе уже межгосударственного договора. Возможно, потом, через десяток лет, конфедерация действительно превратится в два независимых государства, как это стало с Чехией и Словакией, а также совсем недавно с Сербией и Черногорией. Однако следует учитывать, что процесс развода для Бельгии будет весьма болезненной процедурой в политическом, экономическом и финансовом отношении.

Ведь последние 30 лет бельгийцы городили свой федеральный огород (разделяли партии по языковому принципу, вводили федерацию) именно для того, чтобы пытаться хоть как-то решить проблемы совместного проживания двух общин. Нынешний кризис на самом деле показывает, что многое в реформе федеральной системы остается недоработанным и, возможно, ее дальнейшее усовершенствование пойдет стране лишь на пользу.

Такая надежда есть, несмотря на то что каждый новый день дает почву бельгийцам снова и снова сомневаться в том, что этот кризис, как и раньше, удастся разрешить без видимых последствий для страны и для жизни каждого отдельного обывателя. По крайней мере, хорошо, что название «бельгиец» не стало до сих пор ругательным, и у части населения есть понимание того, что культурно-лингвистическое разделение доходит порой до абсурда. Это, впрочем, не всегда понимают политики, которые, по высказыванию одного бельгийского пролетария, говорят на разных языках и не понимают друг друга даже тогда, когда сидят за одним столом переговоров.

Однако пока выхода из всей этой ситуации не видят ни люди, ни политики, ни даже король. Как с грустной иронией шутят в Бельгии, у нас даже птицы во Фландрии и Валлонии поют на разных языках.