Американский «супервторник»

У американского «супервторника», в который состоялись праймериз сразу в 24 штатах, есть только один явный победитель. Это конгрессмен-республиканец Джон МакКейн. После его неожиданного рывка на предварительных выборах трудно себе представить ситуацию, когда кандидатом на президентский пост от Республиканской партии станет кто-либо другой. Куда сложнее с демократами: «супервторник» лишь усугубил и без того жесткое противостояние в лагере главных претендентов на кресло в Белом доме — Хиллари Клинтон и Барака Обамы. Темнокожий сенатор штата Иллинойс выиграл во время первичного праздника волеизъявления в 13 штатах из 24, а Клинтон — в восьми. Но бывшей первой леди удалось заручиться более внушительным числом делегатов на национальный съезд партии, на котором в начале сентября и будет объявлен единый кандидат от Демократической партии.

В активе у демократов еще 4 марта, когда выборы состоятся сразу в четырех штатах и еще несколько отдельных раундов в «неопрошенных» частях страны. Эпопея с праймериз должна закончиться 7 июня в Пуэрто-Рико. Но вовсе не факт, что на тот момент в тандеме Клинтон—Обама не возникнет никаких вопросов по поводу того, кто же из них является тем самым «кандидатом в кандидаты».

Пока что бывшая первая леди может тешить себя мыслью, что кандидат, который побеждал на праймериз в Нью-Гемпшире, обычно становился президентом, попутно гордясь главным призом «супервторника» — победой в Калифорнии: самом населенном штате. Барак Обама может, в свою очередь, радоваться тому, что в случае Билла Клинтона и Джорджа Буша-младшего закономерность с Нью-Гемпширом была нарушена (то бишь они проиграли, но все равно стали президентами), а родной штат Хиллари Иллинойс отдал предпочтение именно ему как сенатору.

Впрочем, кто бы из демократов ни был номинирован представлять партию на выборах четвертого ноября, Клинтон и Обама уже создали определенный прецедент. Продемонст­рировали, что и женщина, и темнокожий политик могут стать для американского избирателя более привлекательными кандидатами на президентский пост, нежели «белый мужчина средних лет» — традиционный образ хозяина Белого дома, который не претерпел существенных модификаций за всю политическую историю Соединенных Штатов. А после самого настоящего сюрприза от Джона МакКейна можно с уверенностью констатировать, что ни один из трех оставшихся кандидатов в президенты не соответствует сложившимся представлениям о лидере нации, поскольку ветеран вьетнамской войны, коим является МакКейн, далек от среднего возраста — ему 71, что, как оказалось, не так уж и многие считают серьезным недостатком.

Праймериз, которые на сегодняшний день состоялись во многих штатах, дают возможность понять, правильно ли сделаны ставки в кампании главными претендентами на кресло в Овальном кабинете и на чьи голоса они могут рассчитывать. Так, предварительные выборы продемонстрировали, что упрощенный подход — женщины за Хиллари Клинтон, темнокожие за Барака Обаму — не всегда срабатывал на сто процентов. Уже первая победа сенатора от Иллинойса в населенной преимущественно белыми фермерами Айове стала доказательством того, что 46-летний политик отнюдь не является «кандидатом от черной Америки», что существенным образом отличает его от немногих темнокожих предшественников. Баллотируясь на высокие посты в Соединенных Штатах, они всячески апеллировали именно к афроамериканскому электорату.

Более того, одним из достоинств Обамы, которого отдельные обозреватели уже окрестили новым Джоном Кеннеди (можно предположить, что после поддержки, высказанной в его адрес представителями клана трагически погибшего президента США, это сравнение будет звучать все чаще), называют как раз то, что он, в отличие от Хиллари Клинтон, является фигурой, способной объединить, а не разъединить страну — уж у слишком многих американцев бывшая первая леди вызывает полное электоральное отторжение. Впрочем, не будем забывать, что на прошлых выборах фамилия «Кеннеди» звучала в связке с крестным отцом Обамы в политике Джоном Керри (у них были аналогичные инициалы), но чем это все закончилось, мы прекрасно знаем.

Главный же тест на то, в каком процентном соотношении готово поддержать иллинойского сенатора афроамериканское население США, он прошел в Южной Каролине — штате, где состоялась его вторая, но столь важная после Айовы победа. Возможно, заметит кто-то, ни о каком тесте не может быть и речи, поскольку априори понятно: темнокожие избиратели голосуют за темнокожего кандидата. Да, возможно, так просто оно бы и было, будь соперником Обамы не Хиллари Клинтон, мужа которой в свое время называли «первым черным президентом Америки» за его благие дела в отношении афроамериканского населения. И если бы отдельные афроамериканцы не считали Обаму слишком успешным как для темнокожего (как-никак выпускник Гарварда и Колумбийского университета). И если бы его отец походил не из Кении, а из Западной Африки, как родители большинства американских темнокожих, а в прессу время от времени не вбрасывалась информация о том, что предки матери Обамы — белой американки — были рабовладельцами.

Пока не известно, что повлияло на электоральные предпочтения американцев больше: подобные штрихи к портрету Обамы, рассчитанные на афроамериканское население, или же активно раскручиваемые сведения о его учебе в Индонезии в медресе, задействованные с целью отпугнуть некоторую часть болезненно переживших 11 сентября белых американцев. Так или иначе, во время первого цикла праймериз сенатор Обама сдал оба теста: на восприятие и белым населением, и темнокожим. А если точнее, то сенатор с Иллинойса в первую очередь может рассчитывать на голоса мужчин, молодых людей и темнокожих.

«Доверительный диалог», который начала с американскими женщинами Хиллари Клинтон, точно так же начал давать сбои уже во время первых праймериз: оказалось, что за нее действительно готовы голосовать женщины, но в основном те, кому за пятьдесят. Старшее поколение женщин по достоинству оценило медленное, но все же перевоплощение миссис Клинтон из скованной и неприступной «снежной королевы» в почти чувствительную женщину, которая носит яркие костюмы и не боится показаться на публике слабой. До сих пор трудно поверить, как подобное проявление ею женской уязвимости в Нью-Гемпшире — так называемый эмоциональный момент, когда Хиллари едва не расплакалась, отвечая на невинный вопрос о своем самочувствии, — не только помог ей выиграть в отдельно взятом штате, где все без исключения социологические службы прогнозировали убедительную победу Обамы. Телевизион­ная картинка, на которой неприступная Хиллари запечатлена с глазами, полными слез, и дрожащим голосом, сделала на самом деле больше для ее восприятия электоратом, чем все имиджмейкерские штучки по созданию эдакой своей в доску президентши. Понятно, что в любом другом случае подобная история сыграла бы против кандидата в президенты, но нынешняя американская кампания как раз и отличается тем, что в ней присутствуют свои нюансы успеха.

Одним из таких нюансов, безусловно, является фактор Билла Клинтона. На наш взгляд, довольно неоднозначный фактор. Да, с одной стороны, сегодня Хиллари вовсю может прибегать к формуле, которую удачно использовал ее муж во время президентской кампании в 1992 году, призывая выбирать двух президентов по цене одного. Но если шестнадцать лет назад речь шла о самом Билле и его чрезвычайно одаренной жене, то сегодня Хиллари пытается сыграть на традиционном желании американцев «сэкономить», фактически подменяя себя авторитетом своего мужа. Он начинает и заканчивает ее предвыборные встречи, как на психотренинге повторяет, что «Хиллари — это самый сильный кандидат в президенты», и не забывает всячески умалять роль ее политических оппонентов. Некоторые эксперты склонны полагать, что именно не весьма корректные высказывания «первого джентльмена Америки» (так написано на пользующихся бешеным спросом в сувенирных магазинчиках значках) в адрес Барака Обамы, которого он иронично называл сказочником, явились причиной фиаско Хиллари в Южной Каролине.

С другой стороны, Билл Клинтон заставляет многих американцев все чаще и чаще задаваться вопросом: почему в течение двух десятилетий Штатами должны управлять только две семьи. Неужели на триста миллионов человек невозможно найти других достойных кандидатов с фамилиями не Буш и не Клинтон? Вопрос тем более актуальный, что многие молодые избиратели встречали эти фамилии в бюллетенях на каждых выборах в своей жизни. Хиллари, конечно, удачно обыграла эту ситуацию на недавних дебатах, заявив, что один Клинтон «почистил» страну за первым Бушем, а ей, может быть, предстоит сделать то же самое за вторым, однако сути дела это существенно не меняет.

И, возможно, самый главный момент: Хиллари Клинтон автоматически причисляют к старой политической элите, в то время как американцы требуют новых лиц в Белом доме. Они хотят другой Америки, способной проводить кардинальные изменения и воплощать в жизнь даже самые смелые реформы. Именно поэтому главный аргумент Клинтонов против Обамы о недостаточном политическом опыте главного конкурента Хиллари , может сыграть, скорее, на руку ему, чем бывшей первой леди: многие американцы, с которыми приходилось в последнее время общаться автору этих строк, оценивают это обстоятельство преимуществом сенатора, а не его недостатком. И, рискнем предположить, чем больше Клинтон будет акцентировать внимание на своем длительном пребывании в американской политике, тем чаще ее будут ассоциировать с той самой старой гвардией. К тому же, как недавно заметил Збигнев Бжезинский, быть первой леди — вовсе не значит быть готовой к президентству. Даже несмотря на то, что в Белом доме Хиллари и просила называть себя не первой леди, а партнером президента.

Есть и другой нюанс: многие американцы предпочитают кандидатов, которые были бы независимы в принятии своих решений и самостоятельны в суждениях. Хилари, навязывая им Билла как ее главного советника, заведомо делает так, чтобы казаться всячески зависимой от своего мужа даже в тех вопросах, в которых, вполне возможно, решения будет принимать исключительно она.

Примером такой самостоятельности является республиканец Джон МакКейн. Вряд ли для кого-то является секретом, что, являясь членом партии Буша, он позволял себе критиковать Белый дом за то, как он ведет войну в Ираке, грозился исключить Россию из «группы восьми» и всячески обыгрывал известное выражение Джорджа Буша о глубокой душе его «друга Владимира», заявив, что как только он, МакКейн, заглянул в глаза Путина, то увидел там лишь три буквы — КГБ. Согласитесь, это не менее эффектно, чем публично обнародованная уверенность Клинтон в том, что у Путина по определению не может быть души, поскольку он был кагэбэшным агентом.

То, что ветеран вьетнамской войны не является типичным представителем ныне руководящей партии, скорее всего, и есть ответом на вопрос, каким образом смог 71-летний МакКейн взыскать такую популярность на электоральном поприще в ходе состоявшихся праймериз. Что, помимо прочего, означает более чем серьезный вызов для Республиканской партии. Многие сопартийцы МакКейна, до последнего поддерживающие Митта Ромни, Майка Хаккаби или «мэра всей Америки» Рудольфа Джулиани, по-видимому, будут вынуждены согласиться на кандидатуру ветерана-вьетнамца хотя бы потому, что, согласно результатам всех существующих опросов, он считается единственным республиканцем, способным во время выборов в ноябре победить кандидата-демократа. Кто бы им ни был — Клинтон или Обама.