ЮРИЙ КОСТЕНКО: «ПАРТИЙНЫЙ ПРЕЗИДЕНТ МОЖЕТ ПОЯВИТЬСЯ В УКРАИНЕ В 2008 ГОДУ»

Тема развития партийной системы в Украине приобрела в последние месяцы популярность — особенно после того, как начал приносить первые плоды новый закон о политических партиях. Его фильтр не прошли уже более 30 партий — четверть зарегистрированного на тот момент их общего количества. Эксперты убеждены, что это первый шаг в становлении влиятельных политических партий в Украине. Среди следующих шагов называют пропорциональные выборы и предоставление права политической силе — победителю этих выборов формировать парламентское большинство, а этому большинству — правительство.

Однако нынешний количественный и качественный анализ политических сил в Украине однозначно свидетельствует: «нет пока такой партии» — партии, которая могла бы претендовать на роль правящей в стране. Даже если обойти вниманием такой существенный аспект, как кадровые потенции партий, а остановиться лишь на «математике», получается следующая картина: чтобы заполнить снизу доверху все ступени украинской властной пирамиды, самостоятельно проконтролировать избирательный процесс, партия должна насчитывать 500 тысяч членов. А если учесть, что далеко не каждый из них «потянет» на министра, мэра или депутата сельсовета, то получим цифру, заоблачную для современных украинских партий.

Пока украинский политикум додумался до двух способов «накачивания мускулов». Первый — административный по форме, паразитический по сути: загнать в партию, имеющую высокопоставленного патрона, максимальное количество лиц, причастных к власти. Этот способ до сих пор остается наиболее популярным. Он удобен, поскольку сразу «присваивает» власть через ее носителей, ликвидируя необходимость ее добывать. В то же время он является лучшим способом профанации партийной системы — фантастические по скорости увеличения или уменьшения партийных рядов, давление, иногда граничащее с шантажом. Все это порой минимизирует до нулевой отметки роль идеологической составляющей —собственно, того, что должно быть фундаментом партийности.

Второй способ — классический для обществ с развитой демократией и экзотический для Украины: объединить вокруг определенной идеологии как можно больше людей, пойти в массы, выиграть выборы от села до столицы, завоевав таким образом власть, чтобы реализовать базовые ценности, вокруг которых и образовывалась партия.

Таким образом, дорастание украинской политической системы до европейских, как теперь говорят, стандартов должно было бы происходить в двух плоскостях: количественный рост организаций и изменение ментальности общества по отношению к роли политических партий — и прежде всего самих партийцев.

Второй аспект — этот вопрос времени и, в определенной степени, разворачивания хороших (или плохих) событий в самой Украине. Относительно количественного роста партий — здесь наиболее перспективным полем деятельности кажется глубинка — села, поселки, иногда даже районные центры, которые в плане партизации в значительной степени остаются невспаханной целиной, если судить не только по количеству формально зарегистрированных там организаций, но и по реальному количеству активных участников политического процесса. Глубинка остается пока малодоступной для большинства политических партий: с одной стороны — из-за ограниченности человеческого ресурса, с другой — потому, что большинство партий по инерции пытается воевать в Киеве, максимум — в крупных городах.

Если брать относительно резонансные события в направлении активизации партий в регионах, то среди немногих шагов, претендующих на эпитет «системные», можно выделить поход в области одной из партий-участниц блока «Наша Украина» — Украинской народной партии. Региональная активность УНП, пришедшаяся на май, стала заметной не в последнюю очередь благодаря как конкурентам «Нашей Украины», так и союзникам партии по блоку. Одна из версий, которая сразу была выдвинута в качестве объяснения такой активизации, — личные амбиции лидера УНП Юрия Костенко. Но если предположить, что главной мотивацией являются все же не личные амбиции, то это можно рассматривать как достаточно прогнозируемый шаг в направлении популяризации нового на политическом рынке Украины названия и как попытку опередить конкурентов в борьбе за глубинку. Иными словами — довольно банальный, но целенаправленный шаг в направлении партийного строительства.

Насколько перспективным делом в Украине является партийное строительство — беседа с лидером Украинской народной партии Юрием КОСТЕНКО.

— Как показывают последние социологические исследования, граждане Украины не испытывают особого доверия к политическим партиям. Значительная часть (по данным социологов Центра Разумкова — почти 39%) не считают многопартийность в Украине необходимой. И все же практически никто из политологов не отрицает, что альтернативы развитию политической системы через развитие политических партий (как это произошло в странах, которые мы называем демократическими) нет. Ясно, что эту позицию — кто по убеждению, кто «по должности» — разделяет и партийная часть украинского общества. Юрий Иванович, какие возможности вы видите для формирования в Украине критической массы тех, кто будет считать партии не просто посткоммунистическим атрибутом, а фундаментом украинской политики?

— Демократия невозможна без политических партий, которые, олицетворяя общественные интересы, исполняют роль связующего звена между каждым отдельным гражданином и государством. Поэтому в демократическом обществе все органы государственной власти формируются исключительно по принципу партийного представительства. Отклонение от этих основ приводит к потере как общественных свобод, так и демократии в целом — собственно, к тому, что происходит в Украине.

Каковы причины болезни украинской демократии? Главная проблема в том, что после 1991 года кадрово власть не изменилась — следовательно, она не изменилась ментально. Коммунист, спрятавший партбилет — а это произошло по всей вертикали власти, — не стал вдруг демократом. Именно бывшая компартноменклатура, не представлявшая иной системы, кроме монопартийной, начала убеждать украинских граждан, что «партии у нас слабенькие», поэтому власть должна строиться на основе «беспартийных профессионалов». Неудивительно, что руководство уже независимой Украины сделало все, чтобы в Украине не формировалась власть на партийной основе. В результате дважды мы избирали весь состав Верховной Рады по мажоритарным округам, только в 1998 году в парламенте появилось 50% мест по партийным спискам, но и до сих пор отсутствует закон о выборах на пропорциональной основе.

Как показала украинская практика, построение власти на основе «беспартийных профессионалов» привело к тому, что «новая власть» была сформирована из вчерашней партхозноменклатуры, которая очень плохо представляла, как функционирует демократия. Зато хорошо знала, как государственное сделать собственным. Так в Украине рождались кланы, а вместо демократической власти, базирующейся на политическом фундаменте, сформировался кланово-олигархический режим, который сегодня борется за политическую власть.

Если говорить о появлении в Украине критической массы граждан, которые будут считать партии не просто «атрибутом», а фундаментом политической системы, то она может возникнуть лишь тогда, когда у нас не только будут созданы влиятельные политические партии, но и узаконено их исключительное право формировать власть в Украине — то есть когда партии получат рычаги для реализации политической воли народа в случае своей победы на выборах.

— В Украине стало уже привычкой по поводу и без повода апеллировать к Европе. Ваша партия также заявляла о «курсе на европейские стандарты» во внутрипартийном строительстве, и во время последнего партсъезда именно это было объявлено целью уставных изменений. В чем, кроме намерений вступить в Европейскую народную партию, состоит этот вектор задекларированной эволюции?

— Партия способна строить демократию лишь тогда, когда сама является демократической. Мы говорим об изменении образа политической системы — от монопартийной к многопартийной. Но нельзя изменить систему, не изменив ее базовые элементы — политические партии. Может ли построить демократическое общество партия с тоталитарным менталитетом, если она придет к власти? Я убежден, что на государственном уровне партия будет воссоздавать те механизмы, которые являются обычными для ее внутреннего устройства.

Большинство политических партий в Украине повторяет КПССовскую модель: центр делегирует полномочия регионам (а не наоборот); формируется каста «ветеранов партии», на которую фактически работает вся организация; мнение, отличное от позиции руководства, рассматривается как инакомыслие, оппозиция. Аналогичную ситуацию наблюдаем в последние годы и в государстве. Несколько лет власть перебывала в поисках «нового политбюро», которое стало бы центром управления страной. Таким «новым политбюро» стала администрация Президента. В Конституции о ней (в отличие, например, от Кабинета министров) ничего не сказано, но именно она — второй центр исполнительной власти. В связи с этим хотелось бы вспомнить известные методы, которые применяются в регионах для увеличения рядов СДПУ(о).

Сказать, что в какой-то момент мы в партии все изменили и уже являемся эталоном внутрипартийной демократии, было бы слишком оптимистично. Но факт, что последние четыре года мы делаем целенаправленные шаги, чтобы УНП в итоге стала тем, чем является партия в демократическом обществе.

Главные направления качественных изменений, на которых мы сосредоточили внимание прежде всего, — это развитие демократической культуры внутри партии, модернизация кадровых механизмов, переход в деятельности от ура-патриотизма к защите интересов граждан, перенос акцента с Верховной Рады на местную власть, без которой даже демократическое правительство в Киеве будет «висеть в воздухе». Кстати, именно это изменение акцента обусловило повышение региональной активности Украинской народной партии в текущем политическом сезоне: мы поставили задачи встать с «киевского дивана» и двинуться в глубинку.

Один из принципиальных элементов нашей внутрипартийной жизни — тайное голосование при выборах руководства партии и областных организаций. Кстати, это был один из пунктов, в котором мы не сошлись с НРУ, когда велись переговоры об объединении. По моему убеждению, не было бы и в старом Рухе расколов, если бы процедура тайных выборов руководства была записана в его уставе.

— Внутрипартийная демократия и отсутствие дисциплины — насколько близки эти понятия с точки зрения партийной жизни?

— Я приведу лишь один пример. На съезде 25 января этого года две трети областных организаций поддержали идею изменения и названия, и уставных положений. Достаточно жесткую особую позицию занимала Ривненская областная организация. Эту позицию обосновал ее лидер, народный депутат Украины Василий Червоний. Ривненчане не одобряли переименования партии, выразили опасение относительно того, не приведут ли предложенные решения к расколу блока Виктора Ющенко «Наша Украина». Развернулась дискуссия, критиковалась и моя позиция. Считаю, что критика — это лекарство от «обронзовения» руководства, тест на демократичность самой организации. Это свидетельствует, что люди в партии мыслят, имеют различные мнения, к которым необходимо прислушиваться, и разные позиции, которые необходимо учитывать.

Но базовый принцип демократии — решение определяется большинством голосов при голосовании. И этому решению меньшинство должно подчиниться. Так произошло и у нас, хотя в прессе уже тестировали вариант «троянского коня» и прогнозировали раскол. Но после голосования ко мне подошел Василий Червоний и сказал, что его организация признает партийное решение и будет его выполнять. Мы пожали друг другу руки, дискуссия себя исчерпала. Демократия не исключает дисциплины, и это зависит не от внешнего принуждения, а от культуры самого человека.

— Закон о политических партиях не определяет правил объединения. По официальной версии, именно отсутствие устоявшихся правил и стало причиной приостановления процесса объединения Рухов. «Модель объединения партий по Костенко» — как это должно быть?

— Главная основа объединительного процесса — обеспечить право низовой организации на принятие решения. Если мы говорим о демократическом процессе объединения, он должен дать право каждой ячейке выразить свою позицию. Поэтому и моя личная точка зрения, и принципиальная позиция партии была следующей: объединение должно начинаться не в Киеве, а на уровне села.

Не кто-то в Киеве должен распределить все стулья и вынудить принять это решение всю организацию, а низовые структуры должны определиться, с кем они готовы объединяться, кого они готовы избрать своим, скажем, районным лидером, избрать делегатов на областную конференцию, а областная конференция — своего лидера и делегатов на объединительный съезд, и уже съезд тайным голосованием избирает руководство партии. Это и демократично, и делает создаваемую структуру более устойчивой, а не колоссом на глиняных ногах, когда внизу через неделю после торжеств по случаю объединения начнутся ссоры, что «не того руководителя назначили».

Мы говорим о двух различных принципах. Если партия создается для того, чтобы претендовать на власть, она должна быть реальной силой с влиятельными региональными лидерами. Если для того, чтобы обслуживать интересы партийной верхушки, — тогда эта верхушка действительно должна все решать сама.

Именно на разработке приемлемого для обеих партий объединительного механизма и затормозилось дело объединения Рухов. В НРУ хотели объединяться «сверху», то есть решением всех вопросов в Киеве, а мы настаивали на объединении «снизу» — начиная от ячеек, районных, а потом областных организаций.

— Полгода назад вы добровольно отказались от раскрученного брэнда. Часть аналитиков считала это самоубийством. Каковы ваши отношения с национально-патриотическим, традиционно руховским, электоратом?

— Давайте взглянем на политическую ситуацию в Польше или странах Балтии. Разве сегодня вы там найдете такие мощные в момент обретения независимости и свержения коммунистического режима «движения», «фронты», «коалиции?» Они выполнили свою историческую миссию и трансформировались во влиятельные парламентские партии. Разве слово «Саюдис» имело менее магическую силу для патриота-литовца, чем «Рух» — для патриота-украинца? А польская «Солидарность?» А Народный фронт Латвии? Эти общественно-политические силы, как и наш Народный рух во время перестройки, не были идеологически однородными. Практика этих государств, которые в политике опережают нас на десяток лет, засвидетельствовала: только партии со своей собственной идеологией способны удержать крепкие позиции в современном обществе.

У нас пока нет устоявшихся брэндов — ни в политике, ни в экономике. Они только формируются. Рух сегодня — это воспоминание о бурных событиях конца 80-х — начала 90-х годов. О брэнде можно говорить, когда в течение лет пятидесяти он доказывает свое качество; если речь идет о партии, то стабильными победами на выборах. Например, как это происходит с лейбористами или консерваторами в Британии, республиканцами или демократами в США, христианскими демократами или социал-демократами в Германии. История последних, например, насчитывает 140 лет.

Задача Украинской народной партии — сформировать такой брэнд, но это дело не одного и даже не десяти лет. Его составляющие — постоянное присутствие рядом с избирателем, его доверие, победа на выборах, кадровый ресурс для реализации программы и, наконец, конкретные дела для граждан.

За это время из ностальгических соображений из партии никто не вышел. Количество членов УНП не то что не уменьшилось, а существенно возросло, и прежде всего за счет тех людей, которые разделяли наши взгляды, но не видели себя руховцами.

— На фоне существования в Украине около сотни зарегистрированных политических партий, насколько далеко, по вашему мнению, Украина находится от перспективы формирования двух-трех политических сил, которые стабильно составят «группу фаворитов»?

— Во время одной из наших бесед прежний посол Великобритании г-н Смит заметил, что в XIX веке в Британии голоса иногда покупались за кружку пива. Прошло немногим более ста лет — и подобные «первобытные» политические технологии на Туманном Альбионе воспринимаются не иначе как исторический факт. У нас это пока реалии, но это пройдет. Мы так же никуда не денемся от того пути, который прошли европейские демократии, — кто за 600 лет, кто быстрее. Этот путь приводит к формированию в стране ограниченного количества политических партий, которые влияют на государственную политику. Хотя, следует отметить, и в этих странах партий зарегистрировано не меньше, чем у нас.

Для США и Великобритании характерна биполярная модель — там уже традиционно соревнуются «пары»: республиканцы—демократы и лейбористы—консерваторы, которые по очереди добывают в борьбе позиции правящей партии. Украина, на мой взгляд, находится ближе к формированию европейской политической модели, для которой актуальны коалиции, поскольку партии не могут самостоятельно добиться большинства в парламенте. Однако таких сил, которые попадают в парламент, также ограниченный круг: 4—5—6. Считаю, что как раз такая модель сформируется и в Украине уже на следующих выборах.

— Поскольку важным элементом развития партийной системы является «поощрение» партий через пропорциональные выборы, насколько серьезной вы считаете угрозу со стороны созданных под выборы и хорошо раскрученных за счет финансовых вливаний проектов?

— Результаты «Команды озимого поколения», «Женщин за будущее» и «Народного руха Украины за единство» на выборах 2002 года доказали, что это уже не проблема. Из 33 партий и блоков в парламент по партийным спискам избиратели пропустили только шесть. Кстати, четыре года назад, в 1998 году, их было несколько больше — восемь.

Поэтому есть все основания утверждать, что в 2006 году на парламентских выборах сработают не политические проекты, а реальные партийные структуры. Люди будут голосовать не за «голое» название, а будут искать в списке организацию, которая была рядом с ними в межвыборный период.

— То, что партийная система в Украине состоялась, можно будет сказать тогда, когда президент в стране будет избран как представитель политической партии. По вашему мнению, насколько далека такая перспектива для Украины?

— Если предположить, что ближайшие президентские выборы состоятся все же в 2004 году, то партийный президент, по моему мнению, может появиться в Украине в 2008 году. Сейчас это невозможно — результаты парламентских выборов 2002 года свидетельствуют, что пока ни одна политическая партия не может рассчитывать на победу своего кандидата.

Но сегодня мы можем говорить о коалиции политических партий, которые выдвинут единого кандидата, — и это уже первый шаг к партийности главы государства. Кандидат, поддержанный партийной коалицией, в политической части программы которой будет идти речь о необходимости развития партий в Украине, — этот президент после своей победы должен будет приложить все усилия, чтобы шаг за шагом в Украине формировалась власть на партийной основе, а на следующих президентских выборах на высшую государственную должность уже претендовал лидер одной из политических партий. По такой схеме в Украине может появиться партийный президент.