Судьба выжившего резидента

Украинская спецслужба забыла о своем разведчике, получившем увечья в Ираке

Семнадцать погибших и бо лее тридцати раненых - таковы наши потери за полтора года миротворчества в Ираке. Придется ли вернувшимся оттуда солдатам и офицерам вновь услышать у себя на родине сакраментальное «мы вас туда не посылали»? Причем в этот раз упрек будет звучать вполне справедливо - в отличие от Афгана, в Ирак набирали все-таки добровольцев-контрактников. Судьба полковника СБУ Александра Николаевича Медведя, ныне инвалида второй группы, - из серии непарадных историй иракской кампании.
Мы познакомились с ним в августе 2003 года в Кувейте на американской базе «Койот». Там собиралась 5-я отдельная механизированная бригада, которой предстояло первой войти в Ирак. Кадровый разведчик сам проявил интерес к журналистам: во время этой вечерней беседы в палатке царило нервное ожидание - что всех ждет по ту сторону границы? Готовы ли украинские войска к такой миссии? Хватало и скептических настроений. Прекрасно знающий английский полковник Медведь уже тогда заметил досадную грамматическую ошибку: на шевронах полевой формы украинцев красовалось «5th Brigade of the Ukraine», с явно лишним предлогом «the». Дескать, мелочь, конечно, но дьявол, как всегда, в мелочах - 5-й бригаде пришлось входить в Ирак и начинать операцию с банальными грамматическими ошибками на шевронах.
Идея прислать в штаб Коалиционных объединенных оккупационных сил (КООС) в Багдаде украинского офицера разведки исходила от американцев. Они выдвинули несколько условий: кандидат должен иметь образование военного разведчика, опыт службы в войсковой разведке и агентурной работы, достаточный опыт работы за рубежом и владеть в совершенстве английским. Подходящих кандидатур в «лесу», как на профессиональном жаргоне называют Главное управление разведки СБУ, нашлось лишь две. Один смог отказаться - в семье был маленький ребенок. Другому же предложили очень настоятельно: сказали, что запланированная разведмиссия за рубежом откладывается, но вот после возвращения из Ирака обещано повышение по службе и работа офицером безопасности в украинском посольстве в любой стране мира на выбор. И хотя американцы просили Киев прислать капитана, координатором агентурно-оперативной разведки в штабе Коалиционных объединенных оперативных сил в Багдаде стал полковник ГУР СБУ Александр Медведь. За два месяца ему удалось наладить тесные контакты с американскими, британскими и польскими коллегами, составить план инспекционных проверок разведдеятельности всех контингентов многонациональной дивизии, который был высоко оценен командованием. Но все же большую часть информации давали польские коллеги. Основной работой полковника Медведя стало добывание информации о политической и оперативной ситуации в зоне ответственности 5-й ОМБР, а также предупреждение терактов и нападений на подразделения украинского контингента. К примеру, о подготовке боевиками первой засады на конвой 52-го батальона под Эс-Сувейрой полковник Медведь лично доложил командующему контингентом генералу Соборе. Несмотря на это, избежать нападения в тот раз не удалось. В начале ноября 2003-го за 2,5 километра от базового лагеря батальона украинцы понесли первые боевые потери - семь раненых после ночной засады на патруль из двух бронетранспортеров. Больше всех не повезло его командиру майору Сергею Гусаку. Он лишился зрения и чуть не потерял руку - кумулятивная струя одной из гранат РПГ ударила как раз в триплекс - смотровое окно БТРа. Потом уже в американском госпитале Ландштуль в Германии они лежали в одной палате - полковник-разведчик, добывший информацию о засаде, которую командование так и не смогло предотвратить, и тяжело раненный в том самом бою армейский майор.
История ранения самого офицера-разведчика СБУ интересна прежде всего потому, что в отличие от всех своих армейских коллег из Минобороны он за полтора года так и не получил до сих пор положенной компенсации - так называемой ооновской страховки. Более того, родное ведомство не спешит ни с расширением жилплощади для офицера согласно «Закону об инвалидах войны», ни с предоставлением единоразовой выплаты по ранению, которая черным по белому прописана в ст.29 «Закона об СБУ». Полковник Медведь стал по сути неизвестным и, что самое обидное, никому не нужным солдатом иракской войны, единственным тяжелораненым офицером СБУ, который вот уже полтора года ждет от своей родной «конторы» заработанного ценой своего здоровья. До него просто никому не было дела: все предыдущие руководители Службы, раздававшие щедрые обещания разведчику перед отправкой в Ирак, давно уже покинули кабинеты на Владимирской.
Это случилось 20 октября 2003 года. Украинский конвой шел из Аль-Кута в Багдад. Там в аэропорту ждал транспортный борт - он доставил в Ирак дополнительное вооружение, технику и пополнение для 5-й ОБМР. Полковник Медведь, проведя несколько дней в базовом лагере бригады, возвращался в Багдад в штаб КООС. Трудно поверить, но именно он вместе с еще несколькими нашими офицерами-разведчиками из штаба дивизии в Вавилоне, в составе конвоя оказались в единственной небронированной машине - микроавтобусе «nissan». Тот с девятью пассажирами и аппаратурой шел по пустынной дороге за головным БТРом. На нем, как всегда, сам командующий контингентом генерал Анатолий Собора. Полковник Медведь сидел сразу за водителем - рядовым Юрием Шилюком. Теперь они оба - инвалиды второй группы: после того как микроавтобус перевернулся от удара встречной легковушки «chevrolet». Водителя и сидевшего за ним пассажира еще долго не могли освободить из покореженного металла. Мощный удар пришелся как раз в бензобак микроавтобуса, в то место, над которым и сидел полковник Медведь. «Когда пришел в себя, - вспоминает, - первая мысль - почему тишина? Странно, никто не стреляет. Это уже потом узнал, что раненых иракцев из того Chevrolet, что протаранила нас, подобрали свои же из следующей за ними вроде как случайной машины. Никто из наших даже не попытался их задержать. Но тогда было не до поисков виноватых - выбраться бы поскорее из этой груды металла. Тем более что рядом уже загорелась иракская легковушка, а нас с водителем, застрявших, начало заливать бензином из развороченного бензобака. Все вокруг орут: «Медведь, вылазь, взорвется!». Все наши из автобуса уже выбрались. Понемногу стал чувствовать боль, но сознания тогда еще не терял. Прибегает санитар с промедолом. Первая игла сломалась о напряженную от судороги мышцу. Достает вторую, я глянь, а на ней налет от ржавчины. Не, брат, говорю, таким меня колоть не надо! Достал он третью. Ору ему: «Коли в шею!». Он головой машет, не могу, мол. Пришлось даже автоматом припугнуть, уколол-таки, но все без толку. А вылезти никак не можем с рядовым Шилюком - я по пояс зажат, но пока еще болевой шок сохраняет сознание. «Ну все, - говорю своим спасателям, - режьте ногу к чертовой матери». Принесли даже с БТРа пилу и топор. А кто отрежет-то? Хорошо, какой-то «особист» догадался сиденья вместе с нами отодрать. Так нас и вытащили минут через 30-40 после удара. А тут и санитарный американский вертолет прилетел - я ору санитару «Pain shot! Pain shot!» Укололи союзники обезболивающим, вроде как полегчало. Вырубился уже в вертолете. Очнулся утром в госпитале в Багдаде. Рядом - наш «особист» из штаба КООС. «Николаич, - говорит, - только не бойся». И закрывает от меня нижнюю половину тела. Я глянул - все ноги и таз полностью в каких-то рамках и растяжках. Ну все, думаю, тут и закончилась моя разведка».
В багдадском госпитале Александру Медведю сделали две операции на ногах. И через три дня после ранения отправили в немецкий Ландштуль, самый большой американский военный госпиталь, где проходят лечение все раненные в Ираке военнослужащие коалиции. Диагноз полковника ГУР СБУ из его истории болезни: скелетная политравма, закрытый оскольчатый перелом левой лонной и седалищной костей слева со смещением отломков, закрытый перелом левой подвздошной кости (крыла и тела) с разрывом подвздошного сочленения, закрытый оскольчатый перелом сз правой большеберцовой кости на границе средней и нижней трети, закрытый перелом наружной лодыжки слева. Плюс к тому же перелом двух ребер и носа.
Уже в госпитале в Ландштуле прикованного к больничной койке разведчика военный хирург полковник армии США Сноубоди «обрадовал» известием, что, дескать, ему еще повезло, так как налицо явные признаки неудавшегося теракта: в протаранившей конвой иракской машине были обнаружены следы несдетонировавшего тротила (именно он воспламенился сразу после аварии) и… сгоревший труп девочки. И за ним, вопреки мусульманскому канону погребения сразу же после захода солнца, никто из местных не приехал - скорее всего труп уже заранее везли в машине, чтобы все выглядело как обычная авария. Что же произошло на самом деле? Сам полковник Медведь считает, что получил увечья именно в результате неудавшегося террористического акта. Согласно официальному расследованию тогдашнего военного прокурора 5-й ОМБР полковника юстиции Свинара имело место обычное ДТП. И хотя найти виновных иракцев было нелегко, привлечь их к ответственности все же удалось с помощью местной полиции. Результаты служебного расследования за подписью тогдашнего зампреда СБУ Землянского также показывают, что полковник Медведь пострадал именно в результате дорожной аварии. В принципе, начальственная логика здесь ясна: зачем в самом начале миротворческой операции лишний раз будоражить общественное мнение в Украине сообщениями о теракте против наших в Ираке, к тому же еще и неудавшемся?
Полковник разведки Александр Медведь перенес семь операций, самую сложную из которых, на тазу, американские врачи сделать в Ландштуле не смогли - для этого нужно было перевезти раненого в Вашингтон. Украинской спецслужбе удалось договориться со своими германскими коллегами из БНД, и именно в немецком госпитале раненому, что называется, собрали кости таза. Но то, что произошло потом, уже просто выходило за рамки какой бы то ни было логики. Через два дня после сложнейшей операции, после которой необходим длительный период восстановления, все еще нетранспортабельного полковника Медведя… увезли в Украину, погрузив вместе с несколькими ранеными и первым погибшим в Ираке украинцем на борт самолета. Немецкие и американские врачи недоумевали: больной еще не оправился после операции, в выписном эпикризе черным по белому - транспортировка противопоказана. Сам он пытался было протестовать, но коллега из украинской резидентуры в Германии, пытавшийся помочь, так и сказал: ничего не выйдет, решение уже принято на довольно высоком уровне. Зачем нужно было фактически явочным порядком прерывать курс послеоперационного лечения и восстановления раненого в Германии, прикрываясь глупыми отговорками, что на родине им всем будет лучше, как-никак ближе к дому? Кто принимал это «гениальное» решение, если согласно меморандуму между Украиной и США лечение и восстановление раненных в Ираке украинских военнослужащих целиком и полностью ложится на плечи союзников? Или, быть может, генералы придумали вполне приемлемый для себя change: мы раненых лечим у себя в Украине, а вы нам это как бы оплачиваете? Дешево и сердито. Как бы там ни было, 22 ноября 2003 года - всего через месяц после полученных тяжелейших травм - полковника Медведя со стержневым аппаратом на ногах и тазе привезли в Киев. Американцы передали вместе с раненым ящик медикаментов, подробно расписав, что куда и когда колоть. В Центральном госпитале Минобороны, «здраво» рассудив, что американские препараты не сертифицированы, а перевести все, что на них написано, не под силу, на первых порах стали лечить проверенными отечественными лекарствами. Американские же медикаменты изчезли в неизвестном направлении. «Я в Афгане ампутировал все и вся. И тебя на ноги подниму», - «подбадривал» полковника военный хирург госпиталя Минобороны. Благодаря стараниям коллег и друзей вскоре полковника СБУ перевезли для лечения в госпиталь родного ведомства, где условия все-таки получше. Но даже тамошние врачи оказались в тупике: лечить в Украине разбитые ноги и таз после семи проведенных за границей операций - задача не из легких. И все-таки полковника Медведя удалось поднять на ноги. Правда, кости в них теперь - из металла. Чужеродный материал в организме приживается плохо, и уже начали отмирать некоторые участки поврежденных тканей, а значит, не избежать повторных операций. За полтора года боли в ногах стали привычными, хотя терпеть их порой невыносимо. Но больнее всего терпеть кадровому разведчику в четвертом поколении равнодушие своего ведомства: СБУ, в отличие от Минобороны, до сих пор так и не выплатило одному из первых раненных в Ираке украинских военнослужащих положенную компенсацию. Тот же рядовой Юрий Шилюк, водитель микроавтобуса, тоже серьезно пострадавший в той аварии, давно уже получил выплаты. А вот офицер разведки СБУ, напрямую контактировавший со спецслужбами союзников в Ираке и обладающий немалыми объемами серьезной информации, до сих пор ждет как манны небесной компенсации по ранению. Все необходимые для ее начисления документы были собраны полковником в конце ноября 2004 года, но затерялись где-то в чаще непроходимого бюрократического леса. В самом же «лесу», то есть в Главном управлении разведки СБУ, похоже, руководителям было не до своего бывшего разведчика. Лишь 12 марта 2005 года, после депутатского запроса Григория Омельченко по поводу невыплаченных компенсаций, полковник Медведь получил первый официальный ответ от руководства спецслужбы за подписью зампреда СБУ В.Шереметы: «…Сообщаем, что материалы для осуществления Вам выплаты компенсационной суммы согласно постановлению КМ Украины от 5 мая 1994 года № 290 «Об утверждении Положения о порядке выплаты компенсационных сумм военнослужащим, которые стали инвалидами, а также членам семей военнослужащих, которые погибли во время выполнения обязанностей военной службы в составе Миротворческих Сил ООН», были направлены на имя Председателя Пенсионного фонда Украины 5 марта 2005 года (выделено авт.) под № 21/5-833…». Выходит, что Служба безопасности за последние полтора года занималась всем чем угодно: и масштабным реформированием своей структуры, и президентскими выборами, и даже спасением оранжевой революции, только не судьбой своего единственного тяжело раненного в Ираке офицера разведки. Достойный финал.