Согласиться на несогласие

В ноябре, на фоне очередного обострения украино-польских отношений, группа политических экспертов от обеих сторон, к которым относится и автор этих строк, выступила с обращением к политикам. Его суть - признать принципиальное право сторон не соглашаться во всем друг с другом, признать право на несогласие по вопросам истории, и при этом продолжать искать решение двусторонних вопросов, исходя из перспективы на будущее. Экспертная группа, инициированная Международным фондом "Відродження" (Украина) и Фондом Стефана Батория (Польша), уже обнародовала перечень рекомендаций политикам с обеих сторон, которые остаются актуальными. Тем временем динамичные события побуждают к дальнейшим размышлениям.

Украино-польские отношения переживают, наверное, самый тяжелый период со времен взаимодействия наших стран как независимых государств. Разногласия носят не случайный характер и не могут быть исчерпаны быстро, даже при наличии политической воли на уровне лидеров государств, ведь они затрагивают глубинные процессы эволюции национальной идентичности, позиционирования обоих народов, точнее - их ведущих прослоек в меняющемся мире.

Сформировались две симметричные тенденции, обозначающие отличие нынешнего момента от предыдущего "золотого века" украино-польских отношений, который продолжался четверть века и был беспрецедентно положительным для отношений двух народов в течение всего исторического времени.

Со стороны Польши наблюдаем вытеснение правящей элитой "гедройцевского" понимания отношений с восточными соседями, прежде всего украинцами, и подъем "кресового" прочтения восточной политики Польши. Равный партнер иногда превращается - в ментора и "цивилизатора", а адвокат - в прокурора. Поддержка перестает быть безусловной и зависит от готовности Украины разделять доминирующее польское историческое видение, по крайней мере событий Второй мировой войны. Дескать, зачем нам этот коррумпированный и безнадежный в реформах Киев, если он ничем не готов помочь нам в продвижении нашего видения Польши и Европы? Понимание принципиальной значимости независимой Украины для безопасного будущего Польши (безотносительно к историческому нарративу) - неуклонно снижается.

Со стороны Украины видим попытку "прыжка на Запад" - распространение представлений о необязательности роли Польши как моста или "адвоката" Украины в отношениях с Западом. Дескать, зачем нам ненадежная и невлиятельная Варшава, если мы можем напрямую говорить с Берлином, Брюсселем, Лондоном, Вашингтоном и находить там понимание даже скорее, чем при посредничестве нынешней скомпрометированной недемократическими евроскептиками Варшавы, которая сейчас далеко не всюду на Западе является желаемым гостем? Признание принципиальной значимости Польши для европейского будущего Украины - неуклонно размывается.

Обе тенденции, по мнению автора, ошибочны, их надо преодолевать в дискуссиях, однако с ними приходится считаться как с объективным фактором нынешнего исторического момента.

История начала играть непропорционально определяющую роль в двусторонних отношениях.

Со стороны Украины происходит кристаллизация национальной идентичности, ускоренная и радикализованная конфликтом с Россией. В рамках этой идентичности более существенную, чем прежде, роль играют символы, олицетворяющие борьбу за национальное освобождение и независимость. Значительная часть этих символов в исторической ретроспективе антагонистична польским, однако в нынешних украинских реалиях бывший "антипольский" смысл этих символов полностью выхолостился. Например, симпатизировать Польше и вместе с тем уважать Бандеру - вполне совместимые для нынешнего мейнстримного украинца вещи, однако у мейнстримного поляка это порождает глубокий когнитивный диссонанс и непонимание.

Со своей стороны, Польша переживает ренессанс собственной национальной идентичности, неотъемлемой составляющей которого является канонизация определенного восприятия трагических страниц истории, в частности Волынской трагедии 1943 г., которую большинство общества воспринимает как геноцид. Сегодняшнюю Польшу уже не удовлетворяет формула примирения, которая еще недавно казалась универсальной для таких исторических конфликтов: "прощаем и просим прощения". Любые действия политических лидеров, направленные на почтение памяти польских жертв, считаются польским мейнстримом неискренними и недостаточными, если не сопровождаются готовностью к пересмотру собственных взглядов на исторические события (как это произошло в прошлом году, когда президент Порошенко лично почтил память жертв Волынской трагедии).

В отличие от Украины, где есть конкретная историческая причина обостренного национального ощущения - конфликт с Россией, - в польском случае не все так очевидно. Многим в Украине причины резкого поворота Польши к конфликтной парадигме понимания польско-украинских отношений непонятны. Если воспользоваться кинематографическим сравнением, в Киеве зачастую не ясно, почему на смену Польше эпохи "Огнем и мечом" пришла Польша "Волыни". Тем более - во время тяжелых испытаний, выпавших сейчас на судьбу Украины (в отличие от Польши, живущей мирной и сытой жизнью). Поэтому и обостренное нежелание погружаться в логику соседа.

Впрочем, нехватка понимания причин не может быть оправданием для слепоты или игнорирования очевидных фактов. Польшу не удастся вернуть во времена Квасневского. Равно как Украину - во времена Кучмы или Януковича.

Хотят этого наши польские друзья или нет, Украинская повстанческая армия, фигуры ее идейных лидеров и командиров являются неотъемлемой составляющей нынешней "мобилизационной" версии украинской идентичности, направленной против агрессивной политики России. В ближайшей исторической перспективе, пока будет продолжаться украинско-российский антагонизм (а он будет длиться долго), нет оснований ожидать, что фигуры, олицетворяющие вооруженную борьбу за независимость времен Второй мировой отойдут из первого ряда новейшего героического пантеона украинцев.

Так же и украинцам не следует ожидать, что поляки согласятся с доминирующим украинским трактованием истории УПА, а также откажутся от собственного восприятия Волынской трагедии 1943 г. как сознательного геноцида украинцами гражданского польского населения (а не как симметричного межнационального конфликта и взаимных спровоцированных этнических чисток, как это видится с украинской стороны).

В среднесрочной перспективе вполне возможно формирование определенного общего видения противоречивых страниц истории. Оно может сформироваться в результате продолжительного диалога историков, как это произошло в 50-е годы прошлого века между Германией и Францией. Однако успеха этого процесса, скорее всего, ждать придется долго.

В свое время сторонами было принято в целом правильное решение - "оставить историю историкам": были созданы форматы для исторического диалога, где профессионалы с обеих сторон старались если не выйти на общие позиции, то, как минимум, сделать свои позиции максимально ясными и понятными для другой стороны.

Украина фактически позаимствовала у Польши модель Института национальной памяти - учреждения, формирующего "официальный" исторический нарратив, занимающегося архивами, сохранением мест памяти. Диалог между этими двумя учреждениями должен продолжаться, причем стороны должны избегать попыток оказывать давление на кадровую политику друг друга в этом вопросе.

Тем временем уважаемые учреждения, которые занимаются национальной памятью с обеих сторон, не должны брать на себя роль министерств иностранных дел. Историки не должны становиться де-факто ключевыми дипломатами и самостоятельно принимать решения, которые существенным образом влияют на ход двусторонних отношений в целом. Вместе с тем и дипломаты не должны примерять на себя роль профессиональных историков.

В нынешних условиях необходимо продолжить двусторонний исторический диалог, однако при этом лишить его решающего влияния на политический уровень двусторонних отношений. Историки должны взять на себя долговременную миссию - формирование, где это возможно, общего исторического образа мышления по противоречивым вопросам, а там, где это невозможно, - параллельных неантагонистических концепций. Однако недостаток успехов в их диалоге, если таковой состоится, не должен приводить к подрыву всей повестки дня двусторонних отношений.

При этом следует поднять на дипломатический уровень и решить как политический (а не исторический) вопрос сохранения и почитания мест погребений украинцев в Польше и поляков в Украине.

И пусть поляки не согласятся с "оккупацией" (из таблички на львовском музее "Тюрьма на Лонцкого") - относительно роли Польши в Западной Украине в 1918–1919 гг., равно как украинцы не согласятся с "геноцидом" относительно Волыни-1943. Однако это не может быть оправданием неспособности сторон внедрить конструктивную повестку дня двусторонних отношений ради будущего, ради достойного места обоих народов в Европе и мире.