Почему не все протесты одинаково страшны для диктатуры

Каждый диктатор начинает с упрощения.

Э.-М. Ремарк

Тысячи граждан, несогласных с коррупцией в высших эшелонах власти и вышедших на митинги по всей России, послужили причиной целой лавины комментариев, которые можно сжато описать словами польского обозревателя издания Newsweek Михала Кацевича: "сломанная пассивность".

Конечно, на фоне шестилетнего перерыва в проявлениях массового недовольства одновременные митинги в 82 городах могут показаться революцией галактического масштаба. Все же делать вывод о моментальной ломке того, что взращивалось годами, крайне поспешно. Правильнее было бы сказать: пассивность дала трещину, ибо апатия и политическое равнодушие крепко засели в массовом сознании россиян. Однако за Кацевичем потянулись Кара-Мурза, Носик, Боровой и другие оппозиционеры в России и вне ее пределов, которые взялись за любимое дело политика-популиста - выдавать желаемое за действительное и строить прогнозы на исторических параллелях.

2 марта 2017 г. Фонд борьбы с коррупцией А.Навального сделал достоянием гласности результаты антикоррупционного расследования относительно нынешнего премьер-министра России Д.Медведева. В фильме "Он вам не Димон" и на одноименном сайте подробно описана коррупционная империя, состящая из сети благотворительных организаций, оформленных на доверенных лиц главы правительства, через которые отмывали государственные средства и покупали наиболее дорогую недвижимость. Федеральные СМИ появление фильма проигнорировали, чем особенно разозлили граждан, просмотревших его на сервисе Youtube. 14 марта Навальный призвал людей выходить на улицы, две недели граждане организовывались и 26 марта все-таки вышли.

Отовсюду посыпались полярные заявления о том, что диктатура достигла своего дна (или пика - это уже с какой позиции посмотреть) и народ дозрел до активных действий. Провластные аналитики начали отождествлять ситуацию с украинской Революцией достоинства, доказывая сходство сценария и полную готовность к противодействию ему. Оппозиция пошла в своих прогнозах еще дальше - по аналогии с событиями "арабской весны", прежде всего "финиковой революции" в Тунисе, возник дискурс российско-белорусской весны (25 марта власть разогнала демонстрантов в Минске). Склонность обеих сторон переоценивать свои силы известна. Наверное, это именно тот случай, когда можно сказать: из Киева все же виднее. Первые реакции в Украине на события у соседей разделились: от негодования, что украинцы без энтузиазма воспринимают репортажи из Москвы, до смелых заявлений, что режимы Путина и Лукашенко начали сходить на нет. Во-первых, процесс их аннигиляции может растянуться на поколения. Во-вторых, имея опыт таких противостояний, украинцам не следует переоценивать соседские антикоррупционные потуги.

Не всякий митинг - уже Майдан

В российском сегменте развлекательного Интернета приобрело популярность ироническое мнение, что просмотр фотографий за 25–26 марта заставил одного любителя страусов в Ростове грустно вздыхать по утраченным возможностям. На самом деле в 2013 г. именно по аналогичному сценарию развивались события в Киеве, что и заставило В.Януковича вскоре распрощаться с родиной. Но на этом сходство заканчивается.

Социальные протесты отнюдь не являются универсальным проявлением гражданского недовольства. В одних странах они мирно начинаются и так же завершаются, в других - происходят уличные столкновения, с набором различных правовых и политических последствий, а в третьих - могут привести к смене политического режима или началу настоящих боевых действий. Неблагодарное это дело - сравнивать несравнимое. Всерьез проводить параллели между Майданом, "фруктовыми" революциями в арабских странах и протестами в России и Беларуси - то же самое, что соединять деревянное с синим, трудное с высоким, футбол с полицией, демократию с астрономией. Нужны специальные условия, чтобы создать единый шаблон, в котором все части пазла встанут на свои места. Можно сколько угодно спекулировать на тему "ну, и что вам дал этот Майдан?", но он обнаружил ту пропасть, которая пролегла между рядовыми украинцами и россиянами с белорусами в плане стремления к лучшему завтра. В Киеве между участниками протеста и автозаками были сотни метров, с трудом преодолевавшихся слугами режима, тогда как в Минске специальные будки на колесах ехали вслед за шеренгами "черных космонавтов" и одиночными беглецами. Противостояние стенка на стенку в Киеве почти сводило на нет потуги правоохранителей выдергивать отдельных майдановцев из тесного круга. В Краснодаре, Москве, Саратове, Ижевске толпа просто наблюдала, как в автозаки запаковывали новых "агентов Госдепа". Белорусы сознательно пожертвовали гражданскими правами в пользу материального положения, россияне вообще согласны стоять на коленях, чтобы их страна встала с колен, жить в страхе, чтобы Россию боялся (и "уважал") весь мир. И самое главное - украинцы были первопроходцами в применении фанеры против автоматов, а россияне и белорусы, позволив СМИ навязать свою интерпретацию наших событий, протест такого масштаба отождествляют с государственным переворотом и гражданской войной.

Тем временем ажиотаж перед проведением мероприятий (заявки или анонсы о митингах представлены более чем в ста российских городов) свидетельствует о реальном общественном запросе на проведение антикоррупционной акции широкого масштаба. Это особенно важно в контексте традиционно низких протестных настроений в стране. Извечные надежды российских либералов на "беспощадный бунт" потерпели сокрушительное поражение на думских выборах 2016 г. Безжалостная социология говорит, что только 18% россиян делают возможными массовые акции в случае падения уровня жизни, а 15% - допускают протесты с политическими требованиями. Однако лично принять участие в таких мероприятиях готовы лишь 12% в случае ухудшения уровня жизни и 10% - для достижения политических целей. Реально на улицы вышло еще меньше, и, очевидно, не по идеологическим или политическим соображениям. Людей больше всего беспокоят рост цен (72%), бедность и обнищание (47), рост безработицы (37%). Существенный мобилизационный потенциал этих проблем долгое время нейтрализовался отсутствием политической силы, которая могла бы возглавить протесты, и близким к депрессии эмоциональным спадом, переживаемым обществом. Да, Навальный получил некоторые политические дивиденды, но и он вряд ли претендует на роль вождя революции. К тому же нет никаких гарантий, что протест из-за "благосостояния" превратится в движение за свержение режима. Вековая патриархальная традиция не позволяет утвердительно ответить на вопрос, пойдет ли дальше посполитый люд в своих требованиях, если Путин снизит цены, повысит зарплаты и даст работу.

Результаты "социального эксперимента"

Особое внимание вызвала демография протеста: активное ядро не образовалось, однако основной движущей силой стали школьники и студенты. Это отдельная категория граждан, которые во всех государствах чаще действуют импульсивно, чем рационально. И приписывать им высокое политическое сознание на фоне общего уныния несколько неосмотрительно, однако следует признать, что будущее России зависит именно от нее. У поколения, лишенного губительного влияния советского менталитета (не принимая во внимание Юнармию и других любителей штурмовать муляжи Рейхстага), нет собственного опыта прессования со стороны государства, но оно может представить Россию без Путина, способно одержать верх своим романтизмом и верой в лучшее. На эту опасность однозначно обратит внимание и Кремль, который уже уловил четкий сигнал об ухудшении отношений с молодежью, поэтому попытается превратить акцию в сугубо эпизодичную вспышку активности. Пресс-секретарь президента Д.Песков уже заявил, что молодежь выходила на митинги за деньги.

Рост влияния А.Навального полезен для власти с точки зрения обеспечения явки избирателей на выборах президента РФ, которые должны состояться в марте 2018 г. Электоральная поддержка, мобилизованная Навальным, вместе с применением административного ресурса для победы Путина станет гарантией легитимности избранного главы государства. Хронология развития событий (2 марта, 14 марта, 26 марта) свидетельствует, что у власти было достаточно времени, чтобы полностью подготовиться и просто не допустить начала митингов (разрешение муниципалитета на проведение митинга получили лишь в пятой части заявленных городов), но они состоялись. Полный разгон, хапун и садизм, как в Беларуси днем раньше, ухудшил бы ситуацию, а российский вариант похож на четкий план: набор политической высоты Навальным произошел без радикализации общества. Теперь конкуренцию Путину составляет не просто лучший из худших, а действительно мощный кандидат. Сейчас главной задачей власти станет усиление контроля над деятельностью оппозиции и народного волеизъявления, чтобы избежать сценария, по которому А.Навальный получил бы критический уровень народной поддержки. Кремль закрутит гайки: нормативное регулирование свободы мирных собраний станет еще более жестким; усилятся репрессии против отдельных институтов гражданского общества, которые еще не подчинились, прежде всего против функционеров ФБК и правозащитников.

Силовые структуры в России традиционно имеют высокий уровень доверия населения, а военнослужащие - вторая по популярности профессия после врачей. Отсутствие жестокости и явного садизма в действиях ОМОНа и Национальной гвардии начали подавать как свидетельство очеловечения: "полицейские и демонстранты видели друг в друге людей". Такое джентльменское представление об уличных акциях так и просится причислить его к категории социального мифа. Реально все происходит не так. От лозунга "милиция с народом" до окровавленных студентов часто совсем небольшой шаг, который не зависит ни от действий последних, ни от настроения первых. Это, опять-таки, искусственное и ошибочное упрощение ситуации, действующие лица которой якобы руководствуются исключительно собственными принципами наивысшего морального сорта. Люди по разные стороны полицейского кордона осознают общность земли под ногами и неба над головой лишь до получения соответствующего приказа. И отсутствие такого приказа в Москве, и его получение в Минске носят сугубо ситуативный характер.

Кто-то должен сгореть?

Особенно далекой от реалий представляется ссылка на "арабскую весну". Фактический зачинщик протестов в Тунисе Мухаммед Буазизи пошел на радикальные шаги не из-за дефицита гражданских свобод или претензий к политическому режиму, а из-за невозможности прокормить свою семью. После конфликта с властью на почве торговли фруктами без разрешения, дальнейшего штрафа и конфискации нехитрого товара он обратился за помощью к мэрии, но без результата. 17 декабря 2010 г. он совершил акт самосожжения, ставший толчком к выступлениям молодежи, которые заставили 14 января 2011 г. президента Туниса Зин аль-Абидина Бен Али оставить свой высокий пост. События вошли в историю как "жасминная" (или "финиковая") революция и вызвали "эффект домино" народных выступлений в Египте, Ливии, Бахрейне, Йемене, Кувейте и т.п. Конфискация товара как форма вымогательства взятки создает параллель с нынешним коррупционным скандалом в России.

Вроде бы все сходится (коррупция, злоупотребления, молодежь, протесты, подавление), но нет ключевого лица, которое бы стало жертвой режима и началом его падения. Кроме того, не все акты самопожертвования в истории приводили к тектоническим изменениям в политической системе той или иной страны. Самосожжение монаха Тхить Куанг Дика в 1963 г. не остановило репрессии против буддистов во Вьетнаме. Ян Палах, поступив так же в 1969 г., не отвратил советскую оккупацию Чехословакии. Тибетские монахи, поджигая себя, не приближают независимость Тибета от Китая. Иначе говоря, практика существенно отличается от принципа тем, что, став катализатором изменений в одном случае, не срабатывает в другом.

История знает много примеров разных "недемократий", которые и существовали многие годы, и население вполне устраивали. Путин у власти 17 лет, Лукашенко - еще больше, но они же не сказочные три толстяка Юрия Олеши, правившие по инерции. Все это время происходила консолидация власти, и протесты в выходной день ни для кого не стали сюрпризом. Только Лукашенко "психанул" и сорвал гайку реагирования, тогда как Путин все сделал более технично. Возможно, это прозвучит нечестно по отношению к россиянам, которые все же подняли голову в уже почти полицейском государстве, но они проявили банальную непоследовательность: сказав "а", забыли сказать "б". Тем временем главный объект их претензий спокойно катался на лыжах.

Того "бессмысленного и беспощадного" так давно не было, что россияне забыли, как он делается. Единственная надежда - на память крови. Пока что граждане лишь играют в протесты: вышли, покричали, растерялись, получили на орехи и удрали махать кулаками из-за заборов. Конечно, сила полицейского режима в России и Беларуси, очевидно, превышает силы, имевшиеся в распоряжении В.Януковича, но как можно осознавать силу врага и надеяться его преодолеть малыми усилиями? Еще Ломоносов говорил, что противодействие зависит от действия, а его потомки об этом забыли. Россияне выбрали легалистский протест: почти два недели организовывались, пытались получить разрешение, чтобы митинговать в пределах закона против его же нарушения одним из высших должностных лиц. Сделанный выбор требовал более утонченной игры, чем обычный ультиматум "мы выйдем на улицы и без согласования с властью". Ставка закономерно не выиграла. На Арктическом форуме в Архангельске Путин подчеркнул, что власть в России "последовательно выступает за борьбу с коррупцией", эта проблема в стране уменьшается, а отдельные "политические силы пытаются использовать этот инструмент для своей раскрутки, а не для улучшения ситуации в стране". Режим планомерно отождествляет критику и протесты с вражескими настроениями и банально делит общество на своих и чужих. Несогласие толкуется как начало "цветной революции", что не столько угрожает власти, сколько опасно для благосостояния граждан. Упрощение откровенно помогает.

Если назвать протесты 26 марта "искрой", то нужно осознавать и всю логику возгорания: первая вспышка приведет к масштабному пламени только в случае достаточной концентрации того, что будет поддерживать горение. Миновала неделя, но никакая химическая реакция не происходит. Возможно, она вялая и замедленная, однако не исключено, что либо искра была малой, либо исчезла слишком быстро. Время покажет. Если же следующего инцидента придется ожидать еще шесть лет, то режим Путина может праздновать победу уже сейчас.