На войне закон должен быть в погонах

Настойчиво убеждаю общество и законотворцев в необходимости создать (по аналогу с НАБУ) Государственное бюро военной юстиции (ГБВЮ).

В воюющей Украине за военной прокуратурой должно быть закреплено право в полном объеме осуществлять надзор за соблюдением и применением законов во всех военных формированиях. Это право нужно закрепить хотя бы временно, на период осуществления Операции объединенных сил и действия Закона "Об особенностях государственной политики по обеспечению государственного суверенитета Украины на временно оккупированных территориях в Донецкой и Луганской областях".

Вопрос расследования военных преступлений фактически перешел в сферу полномочий практически несуществующего Государственного бюро расследований еще 20 ноября 2017 г. Но корпус следователей со статусом государственного служащего уже шестой месяц подряд из-за конкурсов лишь пытаются укомплектовать, и вряд ли они смогут в ближайшей перспективе выполнять возложенную на них функцию расследовать военные преступления.

Политическое требование, наконец, заставило законотворцев назвать белое белым, а черное - черным. На Россию, официально признанную страной-агрессором и оккупантом, возложена вся юридическая и материальная ответственность за то, что происходит на оккупированной части Донбасса. Этот шаг вперед не преуменьшает необходимости решить еще один больной вопрос: кто будет отвечать за законность действий участников миротворческой миссии ООН, возможность введения которой обсуждается на наивысшем уровне? Какими принципами будет руководствоваться? Ведь, согласно международным нормам, военнослужащие контингента будут действовать по экстерриториальному принципу законодательства своих стран, несмотря на законы принимающей стороны.

Как показывает опыт многих стран, не всегда военные Миротворческого контингента (МК) могут найти общий язык с местным населением. Такие конфликты были, есть и будут, поскольку нельзя исключить человеческий фактор непринятия иностранца, который будет устанавливать (возвращать) право на бесправной территории, в частности на территории т.н. ОРДЛО. Для того чтобы избежать проблем, между гражданским населением и военными из МК нужно создать нетрафаретный буфер, который будет содействовать расследованию преступлений, содеянных военнослужащими, представителями населения и участниками парамилитарных образований.

Законодательная попытка зафиксировать статус неконтролируемых временно оккупированных территорий, сам факт российской агрессии на территории Украины и вместе с тем - отсутствие прописанной нормы закона относительно своевременного правового реагирования, привлечение к ответственности причастных к совершению тяжких преступлений на территории Луганской и Донецкой областей после их освобождения и возвращения в правовое поле Украины, превращает закон в биполярный гибрид. Он отнюдь не высушит колодец экстремизма, который вот-вот переполнится на временно оккупированных территориях, одновременно подкармливая ростки радикализма по всей территории Украины. Сегмент людей, радикально настроенных к государству и власти, возрастает с лавиноподобной скоростью.

Каждый нуждается в защите своих прав, справедливого и объективного надзора за соблюдением законов государства. Обществу, страдающему от потрясений с использованием оружия (добытого, незаконно вывезенного из АТО), нужны покой и надежда.

Я не впервые подчеркиваю то, что уже выстроилась "альтернативная реальность" полносильного кластера общества, справедливо недовольного равнодушием государства к его проблемам. Речь идет об около 400 тыс. демобилизованных участников боевых действий и почти 400 тыс. действующих военных под присягой. Людей, которые защищали и защищают каждого из нас. Людей, которым, как писал Бертольт Брехт, еще следует овладеть "величайшим из искусств - умением жить на земле" после войны. Их позицию должны услышать и воспринять вожди государства, а не "наградить" нагайками равнодушия и наказания.

Вместе с тем нельзя не обращать внимания на проблему, которая уже приобрела угрожающие масштабы, - существование "коммерческих", "рейдерских", фактически рекетирских "добробатов", откровенно прибегающих к силовому переделу собственности под лозунгами справедливости.

Сейчас ни гражданские следователи, ни гражданские прокуроры, ни судьи не могут дать объективную оценку действиям военных и демобилизованных, которые совершили правонарушения. Не смогут, в частности, из-за ментальной несовместимости гражданских и военных отличий субъективной и объективной сторон содеянных правонарушений. Более четырех лет войны доказали, что проблема непринятия военными и участниками АТО именно гражданских правоохранительных органов и суда является очевидной.

К сожалению, у военной прокуратуры не осталось никаких инструментов принуждения бюрократической машины, чтобы побуждать ее к реальной защите военных от последствий войны в государстве. Идейно-мировоззренческие взгляды, господствующие ныне в обществе, должны быть практически реализованы реформированием системы военной юстиции. Ведь именно она будет играть ключевую роль в процессе объективного оценивания причастности или непричастности участников вооруженных формирований Российской Федерации и оккупационной администрации к совершению тяжких, особенно тяжких преступлений на территории Донецкой и Луганской областей.

Сейчас мы с председателем комитета ВР Андреем Кожемякиным подготовили законопроект, который предполагает создание Государственного бюро военной юстиции. Проект будет представлен общественности и экспертам 29–30 мая в Харькове во время международной конференции Reforming Military Justice System in Ukraine: the current state and prospects. На наш запрос относительно экспертной оценки законопроекта откликнулись специалисты по военной юстиции больше чем из десяти стран, которые согласились приехать на это мероприятие. И я рад, что руководство военных прокуратур Дании, Канады, Польши, Израиля поддерживает нас именно в таком формате. Надеюсь, благодаря этой встрече нас услышат все, кто до сих пор не осознал, что законодатель не может игнорировать мнение военных.

Мне импонирует опыт Израиля в создании системы военной юстиции. Страна, которая с 1948 г. находится в состоянии войны, сумела научить общество уважать и воспринимать действия военных, не осуждая их, если не было нарушены нормы закона. Поэтому за основу мы взяли именно опыт Израиля.

Ключевые причины, которые побуждают к как можно более скорому созданию ГБВЮ, таковы:

- стагнация мирного урегулирования агрессии на Востоке;

- боевые действия, которые продолжаются уже свыше четырех лет, и невозможность решить проблему военным путем;

- непринятие военными расследования военных преступлений гражданским ГБР;

- необходимость принять законодательное решение о пребывании на территории ОРДЛО миротворческой миссии, в том числе при участии украинских правоохранителей;

- необходимость заполнить вакуум правового регулирования;

- проведение фильтрационных мероприятий с дальнейшим расследованием преступлений против мира, безопасности человечества и международного правопорядка, которые содеяны парамилитарными формированиями и отдельными представителями оккупационных администраций.

Этот перечень причин, обоснованных необходимостью неотложно создать ГБВЮ, далеко не исчерпывающий.

По моему мнению, основу личного состава Государственного бюро военной юстиции должны составить бывшие следователи военной прокуратуры, личный состав нынешней Военной службы правопорядка, не участвовавший непосредственно в боевых действиях в зоне АТО, военные инспекторы и офицеры по особым поручениям, которые будут заниматься вопросами соблюдения правовых и социальных гарантий всех военнослужащих.

Никакого, подчеркиваю, никакого дополнительного финансирования для создания ГБВЮ не нужно.

К полномочиям Государственного бюро военной юстиции должны отойти:

- расследование военных и связанных с ними преступлений;

- расследование преступлений, содеянных против военнослужащих;

- расследование преступлений, содеянных в районе проведения боевых действий;

- расследование отдельных преступлений против мира, безопасности человечества и международного правопорядка;

- осуществление контроля над соблюдением законодательства в деятельности военных формирований;

- представительство интересов военных в судах как третьего лица;

- представительство и защита в судах прав и интересов военнослужащих, вовлеченных в ведение боевых действий и не имеющих возможности обратиться за предоставлением правовой помощи.

Напоследок подчеркну, что в Украине следует создать систему военных судов. Сейчас вместо около 8 тыс. судей у нас есть чуть больше 5 тыс., которые еще долго будут чувствовать на себе последствия и несовершенство судебной реформы. Потому что именно гражданские судьи, разгребая десятки тысяч админпротоколов, сажая пропойц, грабителей, воров, других преступников, просто не успевают быстро дать ответ защитнику государства - виновен или не виновен. И тогда человек, который обязан отдать жизнь государству, разочаровывается в государственном учреждении.

Мир следит за нами сквозь треснувшее увеличительное стекло, встревоженно морщит лоб, ожидая, пока мы сами справимся. Россия (не имея на это права) документирует якобы преступления украинской стороны в Донецкой и Луганской областях и отправляет в международные учреждения огромное количество уголовных дел и исков о нарушении украинскими военными международного законодательства относительно правил ведения войны. Мы, по украинскому закону, делаем то же самое, фиксируя подобные случаи. Если мы этого не будем делать, наши военные подпадут под юрисдикцию международных учреждений и международных судов. Если мы не создадим военный суд, правильную военную юстицию, которая будет давать оценку всем действиям военных (а сейчас это военная операция), то это будут делать не самые большие наши приверженцы. И Европе, по большому счету, будет все равно, правильно это или нет: если вы сами не справились, то мы дадим оценку по формальным признакам.

"Миротворческий контингент", "военные действия" (Операция объединенных сил - ООС), "преступления, связанные с ведением войны относительно как военнослужащих, так и мирного населения" - термины, которые ежедневно звучат из уст обеспокоенных юридической неопределенностью экспертов и законотворцев. Именно нормативная неопределенность роли военной прокуратуры в системе новореформированных органов юстиции и в целом всех правоохранительных органов имеет и будет иметь юридические последствия, вызывая новые проблемы для страны на долгие годы.

Законотворец не имеет права на промедление: перед Украиной в ближайшей перспективе может появиться еще одна проблема - необходимость оправдываться перед международными юрисдикциями за то, что украинские войска с оружием в руках защищают территориальную целостность и суверенитет Украины.

Авраам Линкольн сказал, что настоящая сила - в словах, убеждении и надежде. Приглашаю всех небезразличных юристов к дискуссии и прошу их о поддержке. Надеюсь, что законодатели задумаются над угрозой, которую несет государству юридическая неустроенность проблемы войны и мира. Времени на решение этой проблемы почти нет.