Можно ли критиковать власть во время войны?

Писать пространные книги или заниматься текущим политическим комментированием и аналитикой, нейтрализуя наглых самозванцев, которые заполонили телеэфиры?

Самореализоваться в науке или создавать учреждения, в частности в образовании, СМИ, той же науке, без которых, как отметил на презентации моей книги  "От Брежнева до Зеленского: дилеммы украинского политолога" Ярослав Грицак, «нам всем будет дефолт»?

Продолжать критиковать власть или, учитывая незаконченную войну, сдерживаться в оценках, чтобы не потопить свою же лодку?

Без честных ответов на эти вопросы украинским академическим политологам будет сложно двигаться дальше.

Гибридная война: политтехнологи vs политологи

С одной стороны, политология в Украине продолжает развиваться в отрыве от основных трендов мировой политической науки, по канонам обычного исторического описания политических событий или же обособленного от реальности теоретизирования. С другой — под маркой «политологов» выступают политтехнологи или просто люди, которые говорят о политике. Поэтому, к сожалению, и в обществе, и в СМИ само слово «политолог» обесценилось, стало синонимом слова «болтолог». В конце концов так же, как обесценились многие профессии (психолог, журналист и т.п.), ученые степени и звания (доктор наук, профессор, академик).

Этнополитолог Владимир Кулик, который много печатается, преподает на Западе и является экспертом Совета Европы, определяет проблему так: «Это дилеммы академического политолога в стране, не ценящей академическую науку. Академического политолога, который старается преодолеть разрыв, изоляцию Украины от западного мира, но понимает, что это не должно достигаться ценой изоляции от украинского общества. Академического политолога в обществе, где нет культа профессионализма, репутации, но зато есть культ денег, власти, медийного успеха».

Есть граница между политологом, тем более академическим, и политтехнологом. У академического политолога могут быть свои симпатии и антипатии, но он не может черное называть белым, а белое — черным.

Всеядность некоторых политтехнологов меня удивляла до 2014 года, а особенно — после расстрелов на Майдане и российской агрессии. Большей частью они работают за большие деньги, бывало, что и без идеи: сегодня с оранжевым лагерем, завтра — с регионалами, потом снова наоборот. Кое-кто утром работал в администрации президента, а после 18:00 представлял себя в СМИ как «независимого эксперта» или представителя «гражданского общества». Некоторые даже публично или в своих резюме не стыдятся отмечать, что создавали «темники» для Медведчука.

После Евромайдана одна из нерешенных проблем заключалась в том, что у коллег по политологическому цеху и редакторов СМИ не произошла внутренняя люстрация, не сработала система сдерживания. Это касается даже ТВ-каналов, позиционирующих себя как патриотические. Снова видим в эфире «регионалов», ответственных за законы 16 января, и их скрытых пиарщиков, цитируются псевдосоциологические «Рога и копыта» (с которыми беспощадно боролась директор «Деминициатив» Ирина Бекешкина). Из подобных опросов вырываются цифры (искажениями занимается и офис Зеленского, который «путает» 11 и 93%), рисуются несуществующие (!) данные, а ТВ-каналы перестают приглашать, если критикуешь олигархов-владельцев или их проекты.

Сложнее, чем черное/белое или #зрада/перемога

Мировоззрение человека в процессе жизни эволюционирует. Некоторые люди и вещи в украинской истории мифологизируются, но следует понимать, что на самом деле и яркие личности, и последние негодяи часто меняли свои взгляды, и не все их действия можно было оценить однозначно. Например, легендарный диссидент Чорновил часто противоречил мнению соратников. Он был очень эффективен, если речь шла о призыве «Карфаген должен быть разрушен». А вот когда речь заходила о создании новых политических структур, то Чорновил не пошел в Украинскую республиканскую  партию (созданную на базе Украинского Хельсинского союза), обвинив ее едва не в «большевизме», он даже не захотел войти в руководство только что созданного «Руха», но возглавил его в 1992 году.

С другой стороны, одиозный Табачник, отметившийся украинофобством на должности министра у Януковича, раньше писал о необходимости реабилитировать Петлюру, а на должности вице-премьера по гуманитарным вопросам при Кучме называл Голодомор «украинским Холокостом». Если не знать, кто автор этих речей, можно было бы подумать, что это говорит национал-демократ или даже Ющенко. Однако взгляды Табачника менялись вместе с политической конъюнктурой и властью, частью которой он стал сам.

Но нет места двусмысленности, когда тоталитаризм должен быть назван преступлением, а агрессор — агрессором. Хотя, опять же, в истории и политике много разных тонов. И среди националистов были преступники, а среди коммунистов — патриоты (как боротьбисты, Хвылевой или первый глава «Руха» Мирослав Попович). Что касается обратной тенденции, то правозащитник Евгений Сверстюк когда-то говорил, что «ставить памятники вождям — это один из советских стереотипов», а потому давайте «ставить памятники не Бандере, а рядовому бандеровцу», простым ребятам и девушкам, которые пошли в УПА.

Вопреки стереотипам о «расколе», после 2014 года языковые дискуссии все меньше и меньше разъединяют граждан. Говорить по-украински сейчас престижно и модно. Но не следует говорить простым людям, что русский — это «язык агрессора». Да и после предоставления Православной церкви Украины Томоса никуда не денется какая-то часть верующих, которые останутся под омофором Московского патриархата. Но это не нужно драматизировать, в частности политологам, работающим с государственной оппозицией. Пророссийскость клира разоблачаем, а с верующими — будем терпимыми.

Достучаться до международной аудитории: критика украинской власти за рубежом?

Еще в 1990 году легендарный Левко Лукьяненко, полемизируя со Степаном Хмарой, отмечал: «Коммунисты, которые хотят помогать народу рвать имперские оковы и продвигаться к самостоятельности, — наши союзники на данном этапе развития истории». И это сработало! Поскольку украинское общество должно было удержать добытую независимость, оно очутилось перед дилеммой, как критиковать власть, и вместе с тем не расшатать страну.

Помню, в начале «нулевых» несколько лет подряд Школа политической аналитики «Могилянки» писала доклады и выставляла оценки Украине для ежегодника Freedom House Nations in Transit. Мы тогда стояли перед непростой задачей: с одной стороны, показать ухудшение рейтингов страны во время второго срока Кучмы, а с другой — правильно продемонстрировать динамику и сравнить с другими странами, главное с Россией, которую возглавил Путин, чтобы доказать: у Украины есть перспективы. А потом защитить наше видение на дебатах с экспертами Вашингтона. То же самое было и во времена Януковича (экспертная поддержка ассоциации с ЕС, даже если Тимошенко в тюрьме), Порошенко или Зеленского.

Но мало напечатать качественную книгу на украинском или даже английском, недостаточно участия в международных конференциях или аналитики на английском. Важно печататься в академических рецензированных (peer-reviewed) журналах, где присутствие украинских политологов критично низкое. Мы вершим множество других дел: волонтерим, собираем благотворительные средства, выступаем в СМИ, ходим на акции. А у россиян значительно более широкая база корреспондентов, которые продуцируют тексты на английском и входят в мировое академическое сообщество, плюс украинские авторы, которые делают карьеру на Западе, эксплуатируя тему борьбы с «украинскими националистами».

Западу по душе риторика о «диалоге с Россией и ОРДЛО». Случаются и трагифарсовые ситуации. Когда реанимировали деятелей, раскалывающих страну, а потом выступали «за диалог». Но, как отмечал один из опытнейших западных советологов профессор Ратгерского университета Александр Мотыль, «дискуссия еврея из Аушвица и его палача — не признак «объективности». И досадно, когда власть Зеленского этому подыгрывает. Несмотря на парафирование договоренности с «полномочными представителями ОРДЛО», Ермака не отправили в отставку. И слава Богу, что протесты экспертов и гражданского общества их сорвали. Зеленский планирует прочитать в Стенфорде лекцию о Бабьем Яре, но почему-то «не замечает», что большинство украинцев против участия российских олигархов в мемориализации этой трагедии.

Критика власти в условиях войны

Несмотря на всю критику постмайданной власти, утверждение, что ничего не изменилось, не соответствовало действительности. Однако в эфире, в частности патриотических СМИ, регулярно тиражировали обвинения «преступной власти» от Савченко, Семенченко, Саакашвили. Путину и Медведчуку даже не надо было особо вкладываться в антиукраинскую пропаганду.

Мы, эксперты, находились в сложной ситуации: как критиковать Порошенко и вместе с тем не навредить стабильности страны во время войны? Примером стало введение е-декларирования должностных лиц как результат общего давления Запада и общественных активистов. Но Порошенко не смог опереться на энергию гражданского общества, а действовал в обычной для украинской политики манере: поиска компромиссов, нередко закулисных «договорняков». Президент любил ссылаться на державотворчество Скоропадского — не самая лучшая ссылка: Порошенко, как и гетман, действовал непоследовательно, и его так же смел популизм (хоть и мирным способом).

Несмотря на стереотипы президента Зеленского, экспертное сообщество не ставило задачу априори его критиковать, наоборот — стремилось подтолкнуть реформы.

Но предвыборные ожидания того, что, оказавшись в кресле президента, Зеленский будет проводить взвешенную политику, были перечеркнуты в самом начале. Над Украиной в который раз проводится социальный эксперимент. При условии, когда Зеленскому не хватает ни опыта, ни знаний, его агрессивность и уязвимость к критике крайне опасны.

А на самом деле критика действий Зеленского внутри страны дает президенту (как и ранее Порошенко) лучшие возможности отстаивать интересы Украины в Нормандском формате. Но Зеленский предостерегал участников акций протеста «не поддаваться на манипуляции и провокации некоторых лиц». На 30-летие Независимости он вспомнил первых трех президентов, а потом демонстративно не сделал этого в отношении Порошенко, фактически приравняв его к Януковичу. И это не впервые: вспомним, что в 2019 году Зеленский выдвинул предложение о люстрации всех, кто был на должностях в 2014–2019 годы. И лишь после реакции послов стран «Большой семерки» Банковая оставила этот абсурдный план. Но не может президент даже на 30-летие Независимости подняться над своими личными, мелочными комплексами.

К сожалению, и при предыдущей власти, а особенно в период власти Зеленского, СМИ публикуют больше негативных историй о ветеранах АТО, особо выделяя их послевоенные мытарства, провоцирующие подленькое «а мы вас туда не посылали». Да, конечно, война неизбежно клеймит тех, кто прошел сквозь ее кровавое горнило, и раскрывает разные стороны людской сути. И я часто привожу такой пример. Как-то была пересадка в аэропорту в Атланте, и там периодически прокручивается запись: «Мы поздравляем мужчин и женщин американской армии, вернувшихся домой после защиты нашей страны! Мы поздравляем мужчин и женщин нашей армии, отъезжающих защищать нашу свободу!» Вот бы и нам так действовать.

И все равно, когда просят дать комментарий западным СМИ или арабской «Аль-Джазире», подчеркиваю: Зеленский не избран на пророссийских лозунгах, как Кучма в 1994 году, или на лозунгах анти-Майдана. Его электорат преимущественно за ЕС и даже за НАТО, против «мира любой ценой». В годовщину освобождения Аушвица он сделал акцент на ответственности СССР за Вторую мировую войну, что вызвало истерику в Москве. Томос для него — уже не «термос», он приглашает Патриарха Варфоломея на 30-летие Независимости, а Ющенко — не «сеньор Голодомор». И, наконец, после длительного заигрывания с электоратом, которому #какая разница, президент и СНБО наложили санкции на Медведчука и его холдинг, а потом запретили продажу «Мотор-Січі» китайцам. Поэтому, если мы будем только критиковать нынешнюю власть перед неподготовленным слушателем, пользы от этого не будет.

Но популистские трюки и концентрация власти и информационных потоков в руках одного человека (не президента) оставляют ситуацию весьма тревожной. На Крымской платформе именно «вице-президент» Ермак (а не президенты других стран или наш премьер) сидел и стоял справа от президента (что, кстати, неразумно). Да и офис президента (структура, которая даже не упоминается в Конституции) взял на себя функцию выступать с «заявлениями ОПУ», где толкует самые важные события в стране.

Критикуя эти действия, нужно помнить, что Кремлю выгодны слабый украинский президент (независимо от его фамилии) и силовое противостояние в Киеве. Так что оппозиции и гражданскому обществу нужно пройти между Сциллой и Харибдой: расшатывание ситуации может быть опасным. Но, бесспорно, в своих оценках и комментариях нужно придерживаться линии правды. Как бы тяжело ни было.