КАРМАН ДЛЯ ДЕМОКРАТИИ

Подобной нетривиальностью отличаются и взгляды известного теоретика политэкономии Манкура Олсона. Его последняя книга «Власть и процветание: Перерастая коммунистические и капиталистические диктатуры», вышедшая уже после его смерти, подчинена той же логике, что и предыдущие его работы — «Логика коллективного действия» и «Подъем и упадок наций». И даже метафорический прием, иллюстрирующий эту строгую, но никак не прямолинейную логику, во всех его работах один и тот же. Чтобы наиболее наглядно представить взаимозависимость между различными формами власти и экономическим состоянием общества, д-р Олсон предлагает уподобить правителей… грабителям. По его логике, на роль наиболее примитивных грабителей-правителей претендуют кочевые банды разбойников, которые после своих опустошительных «правлений» оставляли лишь дымящиеся развалины.

По сравнению с такой формой «правления» политические тирании, пришедшие ей на смену, представляются существенным прогрессом. Олсона не смущает коллизия, при которой одна форма грабежа оказывается более прогрессивной, чем другая. Ведь, в отличие от кочевого разбойника, у разбойника «стационарного» возникает некий «объединяющий интерес» во взаимоотношениях с вотчиной, которой он «покровительствует». Если вотчина процветает, то «стационарный» грабитель может урвать себе значительно большую долю, не поставив под угрозу свое дальнейшее благополучие. Более того, наиболее дальновидные грабители способны даже снизить ставку своих поборов на определенный срок, чтобы стимулировать дальнейшее процветание своей вотчины. Не забывая при этом, естественно, и о себе.

Именно поэтому автократия обычно оказывается более гуманным для жертв порядком, чем анархия. А как же быть с демократией? В поисках ответа на этот вопрос Олсон предлагает допустить, что демократические правительства действуют исключительно в интересах большинства, которое и привело их к власти; другими словами, следует представить себе, что они будут эксплуатировать меньшинство с не большими угрызениями совести, чем тиран эксплуатировал всю свою вотчину. В чисто экономических терминах демократия будет иметь огромные преимущества перед тиранией. Даже в условиях хищнической демократии правительство имеет гораздо больше «объединяющих интересов» со своими подданными, чем в условиях тирании. Следовательно, побудительные мотивы, которые заставляют тирана умерить свои аппетиты в области эксплуатации своих «подопечных», проявляются в гораздо большей мере в условиях демократии. И чем представительнее большинство, в чьих интересах правительство осуществляет свое правление, тем более действенны такие экономические интересы. Создание продуманных механизмов, требующих образования супербольшинства для определенных действий, может привести к формированию того, что Олсон называет «суперобъединяющим интересом». И результатом этого процесса станет радикальное ослабление эксплуатации меньшинства в сочетании с приоритетной поддержкой стимулирующих рост общественных благ. С исторической точки зрения, утверждает Олсон, рассредоточение политической власти и возникновение репрезентативного правительства часто оказывается тем триггером, который стимулирует ускорение экономического роста.

Впрочем, гораздо интереснее, как оказывается, анализировать не хрестоматийные случаи, в которых практика полностью соответствует теории, а капризные исключения. В частности, на примере недавних преобразований в странах Восточной Европы и особенно в постсоветских странах. Для объяснения того факта, что переход к демократии от тоталитаризма далеко не везде привел к ускорению экономического роста, совершенно достаточно вспомнить, на каком утопическом допущении Олсоном была построена сама модель демократического общества. Как считает Олсон, даже самых непомерных аппетитов самого хищнического «демократически избранного» правительства недостаточно для того, чтобы объяснить разницу в экономическом положении между Швецией и Мозамбиком. Вот тут-то и всплывает тезис о том, что демократия является роскошью, которую могут позволить себе только очень богатые страны, а бедным странам она попросту не по карману. Хотя на эту проблему можно посмотреть и с другой стороны. И сравнить, например, действия некоторых правительств с набегами кочевых разбойников, которые не доросли не только до демократии, но даже и до тирании. А дальше уже самим делать вывод, какая форма правления оказывается более прогрессивной.

Не обошел своим вниманием д-р Олсон и рыночные отношения, в последнее время канонизированные большинством экономистов. По мнению Олсона, рыночные отношения существуют вне зависимости от усилий правительства, даже в самых бедных странах. Однако залогом экономического ускорения они становятся лишь при условии надежной защиты права собственности и контрактного права. Во всех остальных случаях рыночные отношения работают не на общество, а сами на себя. И тогда богатые и здоровые так и остаются богатыми и здоровыми, а бедные и больные продолжают искать «десять отличий», которые на поверку оказываются слишком поверхностными.