ГРАЖДАНСКАЯ АКТИВНОСТЬ В УКРАИНЕ: ОБРЕЧЕНЫ ЛИ МЫ ИМЕТЬ ТО, ЧТО ИМЕЕМ?

Вынесенная в заголовок этой статьи фраза, авторство которой приписывают первому Президенту независимой Украины, может быть концентрированным отображением состояния украинского общества на протяжении последнего десятилетия. В ней заложено ощущение глубокой безысходности, полного отсутствия социального оптимизма, она характеризует состояние человека, который сложил руки и ждет, чтобы завтра, не дай Бог, не было хуже, чем сегодня. В значительной мере это — последствие первого и главнейшего обмана ожиданий граждан, когда не оправдались чаяния большинства населения на лучшую жизнь, связанные с провозглашением независимости Украины. Такое «законсервированное» состояние обиды населения на власть, независимо от ветвей и персоналий, ответственных за события в стране, привел к отчуждению большинства граждан от всего, что не относится непосредственно к сфере повседневных жизненных проблем.

Сегодня, когда власть переживает не самые лучшие свои времена, она «забрасывает» в общественное сознание тезисы по типу «в Украине нет оснований для возникновения массовых акций протеста», «граждане не поддерживают оппозицию». Чего стоит хотя бы фраза московского политолога Г.Павловского, услугами которого пользуются отдельные украинские политики. Он констатирует наличие «молчаливого и, по сути, экономически удовлетворенного в целом большинства украинского народа». За всем этим, на наш взгляд, стоит прежде всего стремление закрепить образ украинского народа как пассивного, «страдающего», довольного своим мизерным социально-экономическим уровнем, готового и в дальнейшем терпеть массовые нарушения своих прав, а следовательно, такого, который заслуживает иметь только то, что имеет, в том числе и власть. Если это действительно так, то нетрудно найти оправдание и тому, что, несмотря на многочисленные декларации о преданности делу формирования в Украине гражданского общества, власть в последнее время делает шаги в противоположную сторону — дескать, «народ еще не созрел».

А какой же он, украинский народ, на самом деле? Каким он сам себя считает? Готов ли он к активным действиям по защите своих прав? На выяснение этих и других вопросов было направлено социологическое исследование Центра Разумкова «Уровень и факторы гражданской активности в Украине», проведенное в рамках программы Freedom House «Партнерство за реформы в Украине» при содействии Агентства международного развития США (USAID).

Проблема гражданской активности в Украине обсуждалась на «круглом столе» Центра Разумкова, состоявшемся 17 октября.

Как и против чего мы готовы протестовать?

Акции протеста — это самый яркий пример проявления гражданской активности, так как требует не только сознательного решения человека, но и готовности публично высказать свою гражданскую позицию. Интерес к этой проблеме на протяжении последнего времени значительно возрос, поскольку выросла и сама проблема.

Так, по словам заместителя госсекретаря МВД Украины В.Варенко, если за 9 месяцев 2000 г. в Украине состоялось свыше 15,5 тыс. массовых мероприятий, в которых приняли участие 20,5 млн. граждан, то за аналогичный период 2002 г. уже проведено почти 41 тыс. 300 массовых мероприятий, в которых участвовали почти 23 млн. граждан. (УНИАН, 1 октября 2002 г.). Это неудивительно — ведь в нынешнем году в Украине происходили выборы. Осенняя протестная кампания «Восстань, Украина!», очевидно, еще несколько откорректирует статистику правоохранительных органов.

Акции протеста могут быть разные по формам, уровню радикализма, правовому статусу («разрешенные — запрещенные» акции). Уровень реального участия граждан в протестных акциях и готовности к такому участию дает основания оценить уровень «терпеливости» общества, в частности под углом зрения выбора радикальных или умеренных форм протеста, и определить условия, влияющие на этот выбор.

Так, почти каждый девятый респондент (11,7%) признал, что подписывал петиции; 34,2% — могли бы согласиться это сделать; 43,3% — никогда не принимали бы участия в такой форме активности. В разрешенных акциях протеста участвовали 6,4% опрошенных; могли бы принять участие — 32,6%; никогда не приняли бы участия — 49%.

Итак, от 39 до 45% граждан готовы принимать участие в разрешенных и умеренных формах протеста (не готовы к этому — 43—49%). Вместе с тем следует учитывать, что дистанция между готовностью к участию в акциях «на словах» и практическим участием в них довольно значительна. Поэтому, даже если бы возникли достаточные основания для массовых акций протеста (о факторах, которые их могут вызвать, несколько позже), в них приняли бы участие далеко не все те, кто выразил готовность к таким действиям во время опроса.

Что касается неразрешенных законом акций, то здесь различие между количеством готовых к участию в таких акциях и не готовых к этому граждан намного больше. Так, в неразрешенных акциях протеста принимали или могли бы принять участие только 10,5% граждан, никогда бы не согласились на это — 77,5%. В таких радикальных мероприятиях, как захват административных зданий и предприятий, принимали или готовы принять участие 3,6% граждан, не готовы — 86,2%.

Это свидетельствует о довольно высоком уровне невосприятия подавляющим большинством населения Украины противозаконных радикальных акций, но это связано и с более высоким уровнем риска участия в таких акциях — если санкции со стороны власти за участие в законных акциях могут и не последовать, то во втором случае они предусмотрены законом.

Показатели реального участия и готовности к участию в акциях протеста имеют выразительную региональную специфику. Самый высокий уровень участия (или готовности к участию) в акциях протеста проявили граждане Западного региона. В разрешенных акциях протеста здесь участвовали 11,8% граждан (на Востоке — 7,0%), готовы принять участие — 39,6% (на Востоке — 26,3%). В неразрешенных акциях протеста на Западе участвовали 3,7% граждан (на Востоке — 1,0%), готовы принять участие — 11,8% (на Востоке — 6,6%). Таким образом, Западный регион подтверждает свою репутацию более активного и радикализованного.

Почему же граждане, засвидетельствовавшие готовность к участию в протестных акциях, реально участия в них не принимали? Среди причин, по которым они не сделали этого, первое место занимает равнодушие власти к их требованиям — наибольшая часть граждан (41,7%) не считают такие акции действенными, «поскольку власть все равно игнорирует их» (диаграмма 1).

Так, дискуссии в фокус-группах засвидетельствовали, что граждане оценивают влияние акций протеста на властные структуры как практически нулевое. Причем уровень влияния не зависит от формы — будь это обращение, петиция, митинг, демонстрация либо что-то иное. Один из участников привел пример протестной акции с перекрытием автомагистрали. По его словам, на место акции прибыли представители городской власти и публично пообещали выполнить требования участников акции — но обещания так и не были выполнены. Другой участник дискуссии сделал следующий вывод: «Все равно, будешь ты принимать участие (в акциях протеста) или нет — это ни к чему не приводит. Мы просто дошли до того, что никто ни во что не верит».

Откровенное игнорирование властными структурами законных требований граждан стало, таким образом, чуть ли не главнейшей причиной, тормозящей развитие гражданской активности населения. Власть, в сущности, игнорирует «импульсы», идущие от гражданского общества, воспринимает их как «вражеские выпады» против себя и выбирает соответствующий вариант действий — игнорирование или подавление.

Вспоминается, как недавно один очень высокопоставленный государственный руководитель, говоря о шахтерской забастовке, возмущенно заявлял, что забастовщики отстаивают узко корпоративные и узко групповые интересы, они давят на власть. Хочется спросить: а чьи же еще интересы, как не собственные групповые или корпоративные, может отстаивать шахтерский профсоюз? Интересы Кабинета министров? И почему при этом он не может давить на власть, если власть на просьбы или призывы не реагирует? Тогда чем же вызвано такое возмущение? Явно непониманием, что действия профсоюза — это его полное право, и он совсем не пытается навредить государству, а защищает интересы своих членов.

К сожалению, непонимание властными структурами своей настоящей роли «наемных управленцев», получающих зарплату из кармана налогоплательщиков, в Украине — норма жизни. Лучше всего иллюстрируют отношение граждан к представителям государственной власти приведенные ниже результаты общенационального опроса (диаграмма 2 ).

Однако, дело не только во власти — она действует теми методами, которыми ей позволяет действовать народ. Значительная же часть граждан склонна заранее оправдывать собственную пассивность ожидаемой безрезультатностью своих действий или другими причинами. Так, свыше четверти опрошенных (27,7%) заявили, что они не принимали участия в акциях протеста из-за отсутствия повода для таких акций. И это тогда, когда более 70% граждан констатирует: в Украине не соблюдаются их основные права. Если это не достаточный повод для участия в акциях протеста, то что же тогда им можно считать?

13,7% граждан не хватает соответствующего лидера, почти каждый десятый (9,6%) считает, что люди в его населенном пункте чересчур инертны, поэтому не стоит ожидать от них поддержки активных действий. То есть около четверти, опять-таки, не готовы активно действовать самостоятельно, а ждут «вождя» или же оглядываются на других.

Часть граждан просто боится открыто не согласиться с властью, даже если определенное ее решение противоречит убеждениям гражданина, а форма, в которой высказывается несогласие, является законной. Так, среди причин, которыми респонденты мотивировали свое неучастие в активной общественной деятельности, каждый десятый отметил «угрозу противодействия со стороны органов власти, силовых структур, руководства».

С одной стороны, это — последствие целенаправленной политики властных структур, прежде всего информационной. Достаточно вспомнить, скажем, как в государственных (а в последнее время и в негосударственных) СМИ освещаются акции протеста.

Типичный вариант сообщения в новостях: «участники акции» (варианты: люди преклонного возраста; безработные, среди которых есть преступные элементы, алкоголики и наркоманы; радикально настроенные молодые люди без определенного рода занятий... »); «акция проводится на деньги»… (варианты: П.Лазаренко; Запада; криминальных структур...); «целью акции является»... (варианты: дестабилизация ситуации в Украине; создание отрицательного имиджа страны в мире; препятствование работе органов власти...), «власть»... (варианты: «предлагает решить вопрос не на улице, а цивилизованным способом; демонстрирует конструктивный подход и готовность к диалогу; не принимает ультиматумов...); «правоохранительные органы»... (варианты: «четко соблюдают требования закона; действуют адекватно ситуации; применяют соответствующие силы и средства...); «граждане»... (варианты: не поддерживают акцию; считают требования акции необоснованными, проявляют понимание действий правоохранительных органов»).

Если к этому еще прибавить соответствующий видеоряд, то можно обойтись и без заявлений представителей МВД, сделанных накануне значительных акций и содержащих предупреждения об их незаконности. Они рассчитаны на то, что народ в своем большинстве и так испугается и куда не нужно не пойдет. Подтверждение — ответ на вопрос одного из участников фокус-групп: «Люди боятся. Это (протест) возможно, если ты знаешь, что тебе ничего не будет угрожать. А как здесь показывали — 67 человек арестовали. Показывают: милиция вот с такими щитами, наручники наденут. А если я буду бояться, что меня там и убить могут, то зачем оно мне надо?»

Однако, с другой стороны, ни один из респондентов в фокус-группах не отметил, что власть преследовала его за убеждения. То есть пугается тот, кого можно взять на испуг. И дело не только в том, что у людей есть реальные основания бояться репрессивных действий власти, но и в том, что они привыкли действовать по принципу «как бы чего не вышло». Такой подход побуждает властные структуры и в дальнейшем действовать методами давления и запугивания, доказавшими свою эффективность.

Что же могло бы активизировать участие граждан в протестных акциях? Это прежде всего социально-экономические причины. Так, наибольшее количество граждан (41%) могли бы принять участие в законных акциях протеста в случае значительного повышения цен на самое необходимое; 33,9% — в случае невыплаты зарплаты; 31,9% — из-за ее низкого уровня. Вместе с тем значительную часть граждан могут вывести на улицу и другие мотивы — протест против преступности и беззакония (34,7%) или против произвола местной власти (27,8%). Среди других причин — экологические требования; защита прав людей, чьи права были нарушены; протест против массового сокращения рабочих мест на определенном предприятии или в области; иностранное вмешательство во внешние дела Украины; требование импичмента Президента Л.Кучмы.

Можно было бы спросить: а почему в таком случае на протяжении последних лет не было массовых акций протеста по социально-экономическим причинам, неужели и впрямь большинство населения Украины довольно своей жизнью?

Да, подавляющее большинство граждан действительно достигло определенной стабильности уровня жизни. Однако этот уровень является лишь минимально приемлемым, а ухудшение ситуации будет означать падение в социально-экономическую пропасть. Этот вывод подтверждается ответами на следующий вопрос.

Только около четверти (23,5%) опрошенных готовы терпеть материальные трудности ради сохранения в стране порядка; зато более половины (51%) граждан выразили готовность его нарушить в случае значительного ухудшения условий жизни. Наивысший процент граждан, готовых к протесту, — на Западе (63%), самый низкий — в Центре Украины (46,5%). Наименьшая доля готовых терпеть — среди молодежи 18—29 лет (15,3%). Зато высший уровень готовности терпеть материальные затруднения ради сохранения порядка демонстрируют граждане старших возрастных групп.

Вместе с тем в украинском обществе есть довольно много граждан (почти четверть — 24,9%), которые ни в каком случае не готовы принять участие в акциях протеста. Конечно, мотивы такой пассивности могут быть разные — от «полного удовлетворения» жизнью до, опять же, потери какой-либо надежды на положительные изменения в результате протестных действий. Однако величина этого «индекса пассивности общества» сама по себе является тревожным фактом.

Общественная деятельность, которую мы (не) выбираем?

Что подразумевают граждане Украины под «общественной деятельностью»? Прежде всего они подразумевают под ней политическую деятельность, стремление гражданина или общественности повлиять на власть в разных формах. Иное понимание — это деятельность, направленная на улучшение условий общественного быта (благоустройство подъездов жилых домов, дворов, высадка деревьев и т.п.), экологическая деятельность — в смысле решения конкретных экологических проблем района проживания респондентов.

Настоящей общественной деятельностью граждане считают только такую, которая приносит пользу обществу, но за которую человек не получает денег. «Прежде всего он (активный человек) должен не быть равнодушен ко всему. Если все сводится к деньгам, то ни о какой активности речь не идет», — подчеркнул участник одной из фокус-групп. В соответствии с таким пониманием, респонденты не склонны считать общественной активностью, например, деятельность функционеров профсоюзов и некоторых общественных организаций, поскольку она является общественной лишь по форме, а по сути направлена на зарабатывание денег или других материальных вознаграждений.

Можно предположить, что исходя именно из такого понимания граждане и отвечали на вопрос, вовлечены ли они в активную общественную деятельность. Выяснилось, что ее уровень в Украине является не просто низким, а очень низким. Подавляющее большинство граждан Украины — 82,6% признали, что не вовлечены в активную общественную деятельность; вовлечены в нее только 4,7% граждан; почти каждый восьмой респондент не смог определиться с ответом.

Среди того незначительного количества граждан, которые все же вовлечены в активную общественную деятельность, подавляющее большинство (69,5%) делает это потому, что такая деятельность отвечает их убеждениям или интересна. 12,4% — решают с помощью общественной деятельности личные проблемы, каждый десятый преследует цель получения денег — то есть, в сущности, от количества активных граждан нужно вычесть еще почти четверть тех, кто руководствуется корыстными мотивами.

Однако большинство респондентов, занимающихся общественной деятельностью, делают это вполне сознательно, исходя из внутренних потребностей. Вместе с тем значительное влияние на позицию граждан оказывает материальный фактор. Так, если бы на общественную деятельность нужно было расходовать собственные средства, то 43,1% опрошенных не стали бы ею заниматься. Немногим меньшая часть (40,7%) продолжала бы делать это или и так расходует на общественную работу собственные средства.

То есть почти для половины активных граждан их деятельность стала бы недоступной, если бы требовала от них определенных затрат. Думаем, это достаточно показательный признак социально-экономической ситуации, в которой находится большинство населения Украины: станет ли человек расходовать средства на участие в общественных делах, когда ему не хватает на самое необходимое?

Что касается граждан, не вовлеченных в общественную деятельность, то свыше половины (53%) не чувствуют в этом потребности; почти каждый третий (30,3%) не имеет возможности заниматься общественной деятельностью. То есть свыше 40% взрослого населения Украины рассматривают общественную деятельность как вещь, без которой в жизни можно вполне спокойно обойтись. После этого другие цифры уже практически не удивляют.

Так, отвечая на вопрос, что граждане считают необходимым в своей жизни, даже участие в выборах назвали менее половины (46,6%) опрошенных. Еще меньше респондентов назвали другие политизированные формы активности: право на участие в акциях протеста — 17,5%; поддержку оппозиции — 5,3%; поддержку действующей власти — 4,6%; членство в политических партиях — 4,5%.

Вместе с тем почти каждый третий из опрошенных (31,8%) отдал предпочтение «работе по приведению в порядок жилья и близлежащей к нему территории» (под чем понимают, как правило, «субботники» по благоустройству собственных дворов).

С одной стороны, это свидетельствует о том, что граждане выше ценят формы гражданской активности, приносящие относительно небольшую, «локальную», но ощутимую, реальную пользу. Вместе с тем это очень напоминает известный принцип «своя рубашка ближе к телу».

Особое внимание привлекает и то обстоятельство, что почти треть (30%) граждан не считают для себя необходимой ни одну из перечисленных форм гражданской активности. Это еще один показатель уровня полной пассивности общества.

В другом вопросе гражданам предлагалось вспомнить, в каких формах гражданской деятельности они участвовали в течение последнего года. Так вот, почти треть (31,2%) опрошенных заявили, что не принимали участия ни в каких мероприятиях, хотя в перечне предлагаемых ответов содержалось «участие в выборах в Верховную Раду и местные советы» и упомянутые выборы состоялись менее чем за полгода до опроса. Отметили свое участие в выборах 62,3%, что ниже официально обнародованных данных об уровне явки избирателей. 11% граждан принимали участие в местных референдумах, происходивших одновременно с выборами.

Таким образом, определенная часть респондентов вообще не считают участие в выборах (а возможно, и в референдумах) проявлением гражданской активности, рассматривая ее, скорее всего, как обязанность перед государством, по типу уплаты налогов. Кстати, как засвидетельствовали дискуссии в фокус-группах, после последних выборов все больше граждан полагают свое участие в них ненужным — «все равно избирают одних, руководят другие, не отвечает — никто».

В других мероприятиях, кроме выборов и референдумов, приняло участие незначительное количество человек. И это касается действий, требующих сознательного, самостоятельного решения по поводу участия. Так, в мероприятиях, проводимых политическими партиями, участвовали только 5,4% граждан; в мероприятиях общественных организаций — 4,9%; подписывали петиции в органы власти от имени общественности — 5,1%. В других общественных действиях, таких, как участие в деятельности органов местного самоуправления, забастовках, акциях гражданского неповиновения и пр., — сказали свое слово лишь до 2% граждан в каждом.

Одна из причин такого положения вещей — слабость социальных институтов, призванных выступать катализаторами общественной активности, посредниками между населением и властью. Речь идет о политических партиях, профсоюзах, общественных организациях.

Так, большинство (69,3%) граждан засвидетельствовали свою непринадлежность ни к каким организациям. Только 21,2% отметили, что являются членами профсоюзов. Членами партий признали себя 3,6% респондентов, членами клубов по интересам — 3%, общественных организаций — 2,6%. Однако и такое минимальное задекларированное членство в значительной мере формально. Причем это больше касается политических партий. Так, менее половины членов политических партий (40,2%) принимают участие во всех или в большинстве партийных мероприятий партии; 27,2% — лишь в отдельных мероприятиях и практически столько же не принимают никакого участия в деятельности партии.

Более половины 53,9% (!) членов партий не поддерживают свои партии материально; только 15,8% делают это постоянно и еще 20,3% — эпизодически. Лишь немногим более половины членов политических партий (54,9%) готовы выполнять определенную работу для своей партии бескорыстно, зато свыше четверти (27,1%) к этому не готовы.

Приведенные цифры должны заставить партийных лидеров задуматься: все ли благополучно в их рядах? Не подведут ли «бойцы» в критический момент? А объясняются такие явления довольно просто. В партийной среде, особенно перед выборами, начинается своеобразное «соцсоревнование» — кто больше? Партии используют доступные им методы — провластные «записывают» в свои члены целые учреждения, организации и даже государственные органы, включая и их территориальные структуры.

Например, лидеры одной из центристских партий перед выборами заявили, что ее численность достигла одного миллиона членов, потом, правда, подумали и уменьшили цифру до 400 тысяч. «Бизнес-партии», по аналогии, «записывают» корпорациями, банками и фирмами. Поэтому и неудивительно, что для члена партии такое членство является не делом сознательного выбора, а способом засвидетельствовать лояльность руководству. А если так, то коль никто не спрашивает — можно и не работать.

Показатели реального участия граждан в деятельности общественных организаций немного выше. Так, участие практически во всех или в большинстве мероприятий общественных организаций принимают 59,8% их членов. Материально поддерживают свои организации 48,1% их членов. Это превышает количество тех, кто не поддерживает, — 46,8%. Здесь также все ясно — решение о членстве в общественных организациях, скорее всего, принимается самостоятельно, поскольку здесь речь идет о конкретных интересах человека. Исключение составляют такие общественно-политические образования, как, например, «Злагода», о которой, пожалуй, уже мало кто и помнит.

Кто же, по мнению граждан, может помочь им стать общественно более активными? Первое место в рейтинге институтов, помогающих развитию гражданской активности, заняли средства массовой информации. Их содействие отметили 41,3% респондентов против 19,2%, придерживающихся противоположного мнения. Таким образом, давление власти на СМИ, фактически, является противодействием развития активности граждан, а следовательно — препятствием становлению гражданского общества.

Определенный потенциал в содействии развитию гражданской активности имеют политические партии — положительным их влияние считают 34,3% респондентов, отрицательным — 26,6%, а также общественные организации (30,7% против 26%). Однако этим структурам гражданского общества, кроме создания необходимых законодательных и информационных предпосылок, следует переориентировать собственную деятельность с «работы с людьми» на «работу для и через людей».

В наименьшей степени, по мнению респондентов, способствуют развитию гражданской активности населения местные органы власти и органы местного самоуправления, что, учитывая изложенное в первой части статьи, не является неожиданностью. Относительно этих структур отрицательные оценки респондентов значительно превышают положительные. Не воспринимают граждане в плане содействия развитию гражданской активности и профсоюзы, и это должно стать серьезным сигналом для профсоюзных лидеров.

Вместе с тем, на наш взгляд, не следует переоценивать способность институтов гражданского общества кардинально повысить уровень гражданской активности. Ключ к решению проблемы — это личный выбор каждого гражданина.

* * *

Возвращаясь к фразе, вынесенной в начало статьи, подведем итоги. «Что имеем» в смысле состояния гражданской активности в Украине? К сожалению, не слишком много. Подавляющее большинство граждан не вовлечены в гражданскую активность, не видят в ней потребности и не принимают участия ни в каких ее проявлениях, кроме выборов. Четверть взрослого населения Украины ни при каких условиях не станет протестовать против нарушения своих или, тем более, чужих прав.

В значительной мере ответственность за это лежит на власти, проявляющей равнодушие и даже враждебность к попыткам граждан активно отстаивать собственные права. Чувствуя слабость гражданского общества, власть медленно, но уверенно усиливает свое давление на него. Если так будет продолжаться и дальше, то каждые следующие выборы будут давать гражданам все меньше возможностей для свободного выбора, нежели предыдущие.

Однако мы должны честно посмотреть в глаза самым себе. Все, что делается в стране, происходит при согласии «молчаливого большинства», находящего оправдание и своей слабости, и своего страха. Сегодня еще есть предпосылки для возникновения у нас общества активных граждан, ответственных за судьбу своей страны, в противоположность апатичному «населению» или «подданным». Сегодня каждый еще может стать гражданином — завтра такая возможность будет проблематична. Тогда и впрямь можно будет сказать: наверное, мы обречены иметь то, что имеем.

Исследование проведено социологической службой Центра Разумкова с 7 по 16 августа 2002 г. Во всех регионах Украины были опрошены 2004 респондента в возрасте от 18 лет. Погрешность выборки составляет 2,3%, опрос проводился методом личного интервью.

С 14 по 22 сентября 2002 г. проведены дискуссии в пределах четырех фокус-групп в разных регионах: две — в Киеве, по одной — в Запорожье и Львове.