«Евровидение» как видение Европы

Депутат британской палаты общин Ричард Янгер-Росс внес резолюцию, призывающую депутатов официально определить итоги голосования на «Евровидении» как шутку. «Очевидно, что голосование проходит по странам, поддерживающим своих друзей или голосующих против своих противников. Корпорация BBC, которая является одним из главных спонсоров конкурса, должна приостановить свое участие, пока система голосования не будет изменена», — отметил депутат.

В этом истерично-ироничном шаге отражается весь пафос реакции заинтересованной части Западной Европы на непреклонную тенденцию последних десяти лет — успех на этом знаковом для континента гламурном состязании почти неизменно празднуют представители Восточной и Юго-Восточной части континента. «Если не противодействовать «блоковому голосованию», мы обречены на то, что конкурсы «Евровидения» всегда будут проходить где-то на пространстве между Подгорицей и Тбилиси», — вторит британскому дипломату безымянный блоггер сайта «Евровидения».

15-е место Испании, 19-е Франции, 23-е Германии и 25-е Британии, конечно же, не вдохновляют организаторов и спонсоров всеевропейского попсового конкурса, который с годами всё более превращается в состязание постсоветских и постюгославских артистов. Британцы, занявшие в финале последнее место, негодуют, конечно, более других. Их понять можно. Комментатор сэр Тэрри Воган, который почти 40 лет освещает конкурс «Евровидение» для Соединенного Королевства, забыл о политкорректности в тот момент, когда в ходе финального голосования Украина отдала России максимальное количество очков — 12, заявив в прямом эфире: «Украина просто хочет по-прежнему получать дешевый газ».

Воган — прекрасный шоумен и ведущий, и мы на него не в обиде, хотя знаем, что он не прав. Вряд ли кто-то из украинских фанов Димы Билана, отправляя sms в его поддержку, думал о ценах на газ, так же, как и голосующие за представлявшую Грузию Диану Гурцкую вовсе не обязательно в этот момент мечтали о совместном походе Киева и Тбилиси в НАТО. Тем не менее, возвратившись в Великобританию, Тэрри Воган заявил, что он и продюсер «Евровидения» на BBC Кэвин Бишоп еще подумают о том, участвовать ли в конкурсе 2009 года, который пройдет в Москве. «Я не хочу быть свидетелем очередного подобного фиаско», — добавил он. Британский участник «Евровидения» Энди Эбрахэм получил, по мнению Тэрри Вогана, заниженные оценки, хотя его выступление было не многим хуже, чем у финалистов.

«Блоковое голосование» не является новостью. Действительно, насколько качественным бы ни было представительство иных стран, но Беларусь всегда отдает наивысшие 12 баллов России, Черногория — Сербии, Азербайджан — Турции, Молдова — Румы­нии, а Кипр — Греции. В основном солидарно голосуют станы Скандинавии, бывшей Югославии и бывшего СССР. В то же время наивно было бы сводить вопрос только к политическим симпатиям и региональной идентичности. Нередки случаи, когда очевидные политические трения, взаимное недоверие и даже доходящая до холодной войны вражда между государствами не препятствует выражению стабильных симпатий в формате «Евровидения». Например, сербы традиционно высоко оценивают хорватов и, наоборот, страны Балтии голосуют за Россию (на этот раз все три дали Билану по 12 баллов). 10 баллов для Армении и семь баллов для Греции от Турции — факт из этой серии. Объяснением этому могут быть не столько симпатии, сколько неравнодушное отношение и внимание, обусловленное объективной близостью, пускай и с негативным оттенком.

Значительную роль играет наличие больших диаспор и групп «выходцев из…». Из этого ряда — упомянутое голосование стран Балтии, а также Израиля за Россию, Испании — за Румынию, Германии — за Турцию и, что приятно, уже традиционные 12 баллов Португалии за Украину.

Платить за собственное «унижение» — обидно. Вкладывать собственные деньги четырех стран в триумф неизвестных звезд периферии Европы — сомнительное удовольствие. В то же время многие западноевропейские наблюдатели согласны с тем, что их регулярные провалы вполне объяснимы и даже заслужены. Не пытаясь оценивать художественные достоинства восточноевропейского песенного продукта, ежегодно представляемого на «Евровидении», следует признать, что шоу-бизнес Восточной и Юго-Восточной Европы, в отличие от Запада, едет на конкурс всерьез. В раскрутку звезд, постановку шоу и промоцию песен вкладываются значительные средства, успех здесь рассматривается как вопрос национальной гордости и нередко — как дело государственной важности. Вот и Дима Билан заслужил уже не только поздравление президента России, но и намерение переименовать в его честь улицу в родном городе. Ани Лорак, занявшая второе место, пока не получила подобных новостей из родных Черновцов, но удостоилась яркого, эмоционального приветствия от премьер-министра Украины.

На этом фоне преимущественно малоизвестные третьестепенные исполнители из стран Западной Европы автоматически превращаются в мальчиков и девочек для битья. Те, кто поняли это первыми, переходят на откровенный стеб, как некогда финны с псевдометаллическими «Лорди», в итоге выигравшими соревнование, или как Ирландия, выставившая в этом году на конкурс в Белграде куклу поющего Индюка. Шутка в целом удалась, но зрители ее не оценили, и птица не прошла полуфинального сита.

Западная Европа всерьез рассматривает варианты решения проблемы «блокового голосования», обеспечивающего численное преимущество восточных стран Старого Света. Как вариант обсуждается возможность воссоздания существовавшего некогда жюри, которому принадлежал бы «пакет» в 50% голосов, тогда как зрители распоряжались бы другой половиной «пакета». Однако очевидно, что при сохранении вышеупомянутых диспропорций раскрутки участников и качества их подготовки вряд ли это что-то кардинально изменит. В качестве иного сценария предлагается проводить конкурс по «системе УЕФА», когда Европа будет разделена на четыре или восемь зон, которые на первом этапе будут выбирать одну-две лучшие песни внутри себя, после чего будет проводится финал с равномерным представительством всех частей Европы. На эту идею можно возразить, что и ныне в финале страны представлены достаточно географически равномерно, а «блоковое голосование» при сохранения права голоса за каждой страной-участницей никуда не исчезнет.

Очевидно, что странам-фундаторам «Евровидения» следует отказаться от привилегии попадать в финал, минуя полуфинальный отбор, — ведь на практике именно полуфинал используется как трамплин к успеху в финале. Песни полуфиналистов звучат на конкурсе дважды, а это реальная раскрутка. Многие зрители по всей Европе уже по результатам полуфинала делают выбор в пользу того или иного номера. А первое появление четырёх привилегированных участников непосредственно в финале объективно снижает их шансы быть услышанными и оцененными.

Было бы логично поставить деликатный, но вполне деловой вопрос: готовы ли страны-участники перейти к системе солидарного финансирования конкурса — раз уж это такое всеевропейское дело? В качестве критерия определения взноса каждой страны мог бы служить размер ее ВВП — как это происходит в большинстве международных организаций, а также показатель ВВП на душу населения — с возможными скидками для более бедных государств. По крайней мере, общая ответственность за финансирование сняла бы усиливающую неудовлетворённость стран-фундаторов за то, что они регулярно платят за чужой триумф, будучи не в состоянии составить конкуренцию бедным родственникам с Востока.

Нынешнее «Евровидение» позволяет узнать о Европе нюансы, практически неуловимые для организаторов профессиональных социологических опросов, таких как «Евробарометр». Отбросив снобизм, присущий большинству заметок на эту тему в интеллектуальных изданиях, стоит признать, что итоги каждого «Евровидения» дают немало пищи для размышлений о традиционных и новых симпатиях и соперничестве; пассионарности и равнодушии европейских народов применительно к массовой культуре; связи между массовой культурой, исторической памятью и национальными идентичностями; активности, организованности и социальном весе диаспор и о многом другом.

«Евровидение» как конкурс даёт возможность менее богатым и менее успешным европейцам удовлетворить свою национальную гордость — пусть даже иногда и под ядовитую иронию грандов. А «Евровидение» как опрос общественного мнения (нерепрезентативный, но всеевропейский) сам по себе, безотносительно качества конкурсного музыкального материала, помогает формированию наших знаний о современной Европе — такой, как она есть.

Продолжение темы – в материале «Опять двойка».