ВЕЛИКИЙ ИНВЕСТИЦИОННЫЙ КРИЗИС: ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ЗАВТРА

Вчера

Конец 80-х - начало 90-х годов ознаменовались коренным изменением динамики инвестиций. Темп прироста капвложений на протяжении последней (12-й) советской пятилетки постоянно снижался, а в 1990 году стал нулевым. Ситуация, когда прирост инвестиций опережал фактический ввод основных фондов, обусловила нарастание объема незавершенного капстроительства, превысившего в 1990 году объем самих капвложений. Рост «незавершенки» через омертвление значительной части зарплаты не мог не интенсифицировать инфляционные процессы.

Начавшаяся в 12-й пятилетке некоторая либерализация экономики лишь усугубила ситуацию. Во-первых, уменьшать межотраслевые и межрегиональные диспропорции путем варьирования прироста выделяемых капвложений становилось все сложнее по мере того, как отмирал прежний распределительный механизм. Во-вторых, сохранявшиеся экстенсивные приоритеты экономики «реального социализма» еще более усиливали структурные деформации. Это, в первую очередь, - ориентация на расширение производственного спроса в ущерб потребительскому, наращивание добычи сырья при ограниченном использовании технологий его глубокой переработки, господство Его Величества Плана над ресурсосберегающими технологиями, поглощение большей и лучшей части ресурсов ВПК, остаточный принцип обеспечения ресурсами социальной сферы.

В совокупности эти причины привели к непрерывному качественному ухудшению производственных фондов. К началу 90-х годов их износ превысил 50%, средний возраст оборудования - 10 лет. Провал же попытки ограничиться более широким внедрением в производство достижений НТР показал, что требуется не просто кардинальная модернизация народного хозяйства, но глубокие институциональные преобразования. Только таковые могли радикально изменить направление инвестиционных потоков и мотивацию деятельности в этой сфере, структуру финансирования инвестиций и т.п. параметры хозяйствования. «В старину», как мы помним, это называли сменой способа производства.

Сегодня

Поначалу представлялось, что события августа и декабря 1991 года создали достаточные предпосылки для формирования в республиках бывшего Союза нового экономического строя. Но вся драма постсоветских реформ заключается в том, что постбеловежские осколки очутились, с точки зрения тенденций мирового развития, не в конце ХХ столетия, а уж тем более не в начале ХХI, а... в начале XIX, или иначе в эпохе становления первоначального капитализма то ли с европейским, то ли с азиатским лицом. Что же представляет из себя сей новый феномен?

Думается, не будет большим отклонением от истины, если мы квалифицируем его как «социализм в рыночной маске», где «либерализация» - суть хорошо знакомая конфискационная денежная реформа, «приватизация» - приснопамятная коллективизация с «генеральными акционерами» во главе и периодическим «головокружением от успехов», наконец, «демократизация» подразумевает перелицовку самой демократической в мире «сталинской конституции», где лица нынешних «отцов народов» вмонтированы с помощью состоявшихся или надвигающихся всенародных референдумов.

Данная преамбула понадобилась нам исключительно для того, чтобы стало понятным, отчего характер инвестиционных процессов если и изменился, то в сторону еще большего спада, перешедшего в обвал. Его украинский вариант характеризуется скачком промышленного спада от 8% в 1993 году до 28% в 1994 году, а в таких инвестиционно емких отраслях, как строительство и машиностроение, эта цифра составила соответственно 37 и 43. Ну, а в легкой промышленности вообще произошла катастрофа: прошлогодний спад составил здесь 54%, «уступив» лишь таким республикам, как Грузия и Молдова.

В результате в структуре производства произошли значительные изменения. Заметно увеличился удельный вес электроэнергии и топливной промышленности (+3,2%), упала доля машиностроения (-3,7%) и легкой промышленности (-2%). По показателям же падения производительности труда в прошлом году лидируют, естественно, те же отрасли: машиностроение (-32,8%), легкая промышленность (-39,5%).

В I квартале текущего года темпы падения производства и производительности труда замедлились. Но это говорит скорее о приближении ко «дну», нежели об изменении инвестиционной политики. Так, работы по комплексной механизации и автоматизации производства осуществляло только каждое 200-е предприятие, новые технологические процессы внедряло каждое 34-е, осваивало производство новых видов машин и приборов каждое 122-е. Другими словами, подавляющее большинство украинских предприятий по-прежнему проедает основной капитал.

Подводя итоги, приходится констатировать: на сегодняшний день нам удалось приватизировать лищь одну вещь - большевистский стиль решения любой крупной проблемы. Вот и расползлись командно-силовые методы с верхнего уровня на все остальные, породив беспредел криминализации и экономической деградации.

Остановить этот беспредел, кроме государства, увы, некому. Так что с его либеральным отмиранием, то бишь переводом в «ночные сторожа», придется, видимо, подождать.

Завтра

При серьезном ухудшении экономической конъюнктуры в развитых капстранах одним из узловых вопросов их экономической политики становится мера вмешательства государства в инвестиционный процесс. Здесь можно выделить два принципиально отличающихся подхода.

В одном случае государство принимает на себя большую часть регулирующих функций по концентрации, распределению и эффективному использованию ресурсов. В другом случае оно оставляет за собой лишь небольшую часть таких функций в области макроэкономических и социальных процессов, поддержки фундаментальной науки, оборонного сектора и т.д.

В чистом виде ни один из данных подходов на практике не применяется. Эффективность госрегулирования инвестиционной активности как раз и обусловлена искусством их сочетания в конкретной обстановке той или иной страны. Сложность выбора конкретных мер для украинской экономики - в отсутствии собственного опыта и недостаточности для широких обобщений или неадекватности подобного опыта других постсоциалистических стран, а тем более стран развитого капитализма.

Если, скажем, Россию в существенной мере «выручают» богатейшие природные ресурсы - главный источник поступления твердой валюты и наращивания через торгово-финансовые операции потенциальных инвестиционных капиталов, то Украина этой палочки-выручалочки лишена. Что до Польши, Венгрии, Чехии, Словакии, то следовать их «шоковым» и иным «революционным» методам не дают два обстоятельства - иные масштабы и структура народного хозяйства и исторически обусловленные различия в квалификации и ментальности населения.

В развитых странах государство финансирует примерно четверть валовых инвестиций (без жилья), а с учетом налоговых и инвестиционных льгот, субсидий и дотаций его участие приближается к 30%. В бурно развивающемся Китае государственное участие в инвестиционном процессе находится примерно на уровне 50%. Исходя из этих цифр, можно было бы считать, что нынешний инвестиционный спад как бы вернул нас к общепринятой мировой практике. Однако такое положение было бы приемлемым при наличии развитого рынка частных капиталов. Но его-то как раз и нет! А время не терпит - в Украине начались широкомасштабные деиндустриализация и физический распад производительных сил.

В свое время США и другие страны вышли из «великого кризиса» благодаря экспорту и госзаказам в военной промышленности и дорожном деле, когда основанный на них рост потребительского спроса запускал смежные по технологической цепочке отрасли. Рост на основе экспорта стал основой успешного развития в послевоенное время многих стран Юго-Восточной Азии и Латинской Америки.

Увы, эти испытанные пути эффективного вложения государственных и частных капиталов для Украины практически перекрыты. Экспортный вариант - из-за закрытости мировых рынков, в том числе и вооружений, низкого качества большинства промтоваров, недостаточных объемов экспортного сырья. Госзаказ же в сегодняшней Украине можно финансировать исключительно за счет бюджета. Ведь из-за инфляционной потери сбережений населения и неразделенности финансов предприятий и государства последнему попросту некому предлагать свои облигации под привлекательный процент в целях финансирования госзаказа.

Исходя из этих соображений, бывший советский, а ныне известный американский экономист М.Бернштам предложил для запуска неинфляционного экономического роста в постсоветских странах немедленно осуществить два мероприятия: независимо от формы собственности разделить финансы предприятий и государства и выпустить так называемые производительные деньги (в отличие от потребительских). Последние есть в сущности развитие украинской идеи превращения обесцененных сбережений населения, хранящихся в Сбербанке, в приватизационные сертификаты. Однако М.Бернштам предлагает индексировать их не с помощью полупотолочного коэффициента 2200, а согласно официального индекса роста потребительских цен с 1.01.1992 года. При этом он исходит из того, что для госфинансов и инфляции имеет значение не размер индексации, а механизм реализации неинфляционного роста.

Главное отличие данного варианта от официального украинского - свобода использования откорректированных сбережений. Проиндексировав и выдав их населению в качестве облигаций внутреннего займа, государство обязуется регулярно погашать их в пределах коэффициента устойчивого роста денежной массы - скажем, 10% в год. До этого момента людям предоставляется широкий выбор: вложить облигации в сбербанк для будущего погашения, вложить их в уставный капитал инвестиционных банков (в которые М.Бернштам рекомендует преобразовать нынешние коммерческие) или в пенсионные и другие фонды, образовать или присоединиться к группам венчурного капитала, продать юридическим или физическим лицам.

Второй важный аспект предложения американского экономиста - синхронизация выпуска государственных долговых обязательств и ликвидации взаимных неплатежей госпредприятий и учреждений, а также долгов государству со стороны комбанков и других субъектов хоздеятельности. Таким образом, указанные долги приватизируются в порядке компенсации сбережений населения и передаются по существу в частное управление.

Наконец, восстановление и последовательное погашение облигаций-сбережений позволит окончательно покончить с безналичной (кредитной) эмиссией центрального банка и создать денежную систему, где деньги выпускаются только наличные и только в обмен на иностранную валюту или облигации внутреннего госзайма.

В преддверии ожидаемого очередного всеукраинского взаимозачета долгов предприятий с сопутствующей кредитной эмиссией эти мысли американского экономиста более чем актуальны.