НАВСТРЕЧУ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ ДЕНЕЖНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

В октябре, говорят, будем с гривной. Ну что же, очень даже может быть. Но вот будем ли с реформой? Той самой долгожданно-радикальной, десятилетие заявки на которую отметили?

И ведь вроде знали же, что рыночные преобразования в прежде государственно управляемой экономике - задача архисложная. Что неудач здесь в мире значительно больше, нежели удач. Тем более поразительно, что уроков даже из собственных ошибок до сих пор не извлекли.

Будет ли сие проделано в преддверии грядущей денежной реформы? Если исходить из публичных заявлений, то очень сомнительно. Поэтому, не претендуя на всеобъемлющий анализ, хочу обратить внимание на три, с моей точки зрения, принципиальных урока прошлого мирового опыта.

Урок цивилизационный

Если окинуть взглядом вторую половину нынешнего столетия, то в глаза бросается один примечательный факт: экономические «чудеса» происходили на нашей планете не в одной отдельно взятой стране, а с некоторым временным промежутком сразу в целом блоке стран определенного региона. В 50-х годах своего рода экономический блицкриг случился в Западной Европе, а в 70-х - в Азиатско-тихоокеанском регионе (АТР). Исключение составляет лишь Япония, которая в одиночку (но под чутким американским руководством) совершила аналогичный марш-бросок почти одновременно с Европой.

Но нам ли, убежденным диалектикам, не знать: исключение лишь подтверждает правило. И действительно, Япония - единственная, пожалуй, страна, которая представляет собой особую цивилизацию. Все остальные земные цивилизации - западнохристианская, славяно-православная, конфуцианская, исламская, индуистская, латиноамериканская, африканская - включает в себя целый букет национальных государств и этнических групп. Что же до «чудес», то состоялись они покамест лишь в трех цивилизациях - западной, японской и конфуцианской, где к знаменитым «четырем тиграм» - Южной Корее, Гонконгу, Сингапуру и Тайваню - энергично приближаются по уровню экономического развития Таиланд, Малайзия, Индонезия и их грядущий лидер - миллиардный Китай.

Между двумя крайними реакциями - самоизоляцией и безоглядным принятием западных ценностей - все большее признание находит третий путь: модернизироваться, но не вестернизироваться, ограничить влияние Запада сотрудничеством с родственными странами и сохранением собственных традиций. Именно на этой почве происходит бурный процесс формирования региональных экономических и политических блоков - в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке, Африке. Начался этот процесс и в исламском мире, включая бывшие советские среднеазиатские республики и Азербайджан.

Украина в данном контексте пребывает в весьма сложном положении - ведь граница между западным и восточным христианством делит ее как бы на два региона. Население западных областей и выходцы оттуда в других частях страны тянут ее в сторону западной цивилизации, население же восточных областей - к славяно-православной. Таким образом, если ответ на традиционный «славянский» вопрос: «Кто виноват?» более или менее понятен, то ответ на вопрос того же происхождения: «Что делать?» весьма проблематичен и связан в первую очередь с обретением Украиной новой самоидентификации.

Для реализации последней необходимы, очевидно, три условия. Во-первых, местные политическая и экономическая элиты в своем большинстве должны поддерживать соответствующую трансформацию. Во-вторых, к тому же должна быть готова широкая общественность. В-третьих, основные группы, образующие ту цивилизацию, в которую стремится войти страна, должны быть готовы принять ее.

Приходится констатировать, что ни одно из этих условий в контексте «Запад или Восток?» не имеет сегодня для Украины однозначного решения. Между тем мировой опыт успешных экономических реформ доказывает: без цивилизационной определенности и соответствующей стратегии преобразований не может быть и речи ни о макроэкономической, ни о микроэкономической стабилизации. Таков первый урок истории XX столетия.

Урок институциональный

До сих пор среди украинских экономистов и политиков идет спор, какую успешную хозяйственную реформу брать в качестве стратегического образца - послевоенную западноевропейскую (прежде всего западногерманскую) или азиатско-тихоокеанскую плюс чилийскую образца 70-х годов. Здесь, как мне кажется, следует исходить из таких соображений.

Безусловно, ситуация в послевоенной Европе весьма напоминала нашу нынешнюю: острейшая нехватка сырья, топлива, комплектующих, изношенное до предела оборудование, масштабные инфляция, безработица, черный рынок, преступность. Огромных затрат требовал перевод военной промышленности на гражданскую продукцию. Опять-таки в 1946 - 47 гг. американцы выделили европейцам весьма значительную по тем временам помощь - 5 млрд. долларов - и все как в прорву из-за сохранявшегося с тоталитарных времен бюрократического управления.

Тогда-то и был задуман и реализован знаменитый план Маршалла, в основу которого лег подход к Западной Европе как единому цивилизационному целому. США вознамерились воспроизвести в Старом свете структуру гибридного рыночно-планового капитализма, родившегося в Новом свете в период рузвельтовского «нового курса». Модель эта базировалась также и на федеральном устройстве, на широкой самостоятельности каждого штата и в то же время на едином рынке, на единой валюте, отсутствии таможенных барьеров. Словом, был взят стратегический курс на Соединенные Штаты Европы, что спустя почти полвека стало реальностью в форме Европейского союза.

В этой блистательно проведенной операции для Украины существуют два непреодолимых «барьера»: в Западной Европе старая государственная машина была насильственно устранена оккупационными властями, а объем помощи в ценах
90-х годов составил свыше
100 млрд. долларов. Причем 40% помощи пришлось на первые 15 месяцев (сегодня ФРГ «умудрилась» за
5 лет впрыснуть в восточные земли сумму в четыре раза большую).

Поскольку наша страна не может рассчитывать ни на одно из этих мероприятий, целесообразно воспользоваться в своей практике лишь отдельными составляющими рассматриваемой реформы. Я бы обратил внимание прежде всего на то, что в Западной Германии финансовая реформа (включая денежную) проводилась не до и не после мероприятий по реформированию производства, а одновременно и в сжатые сроки. Ввиду «сжатых» средств к срокам следует подходить весьма взвешенно (об этом чуть позже), а вот главные «кирпичики» хозяйственной политики - демонополизация и внедрение особых систем налоговых льгот и инвестиций - требуют тщательного изучения.

Из-за недостатка газетной площади напомню лишь историю демонополизации банковской сферы ФРГ. Сначала вместо Большой тройки (Немецкий, Дрезденский и Коммерческий банки) было сформировано 30 самостоятельных банков. Когда же практика показала, что лучше вернуться к централизованной банковской системе, их осталось 9.

Интересно, но в чем-то схожая история приключилась и с чилийскими банками. Преждевременное дерегулирование банковской деятельности в излюбленный нашими реформаторами пиночетовский период выразилось в денационализации банков в 1976 г., отмене регулирования процента по депозитам и кредитам. В 1981 - 82 гг. в условиях международного экономического кризиса многие чилийские предприятия оказались неплатежеспособными, что привело к банкротству и повторной национализации банковской системы.

В то же время Япония и другие «азиатские тигры» долгое время успешно осуществляли строгое регулирование финансового рынка путем установления обязательной положительной нормы процента по займам и вкладам, контроля за эмиссией ценных бумаг и распределением кредитов, фиксированного курса обмена валют и т.п.

Из этих и ряда других акций реформ в АТР и Латинской Америке вытекает их главный для нас урок: поспешные акты либерализации и приватизации делают невозможной сбалансированность госфинансов, а, следовательно, всю финансовую стабилизацию. Ибо когда старые методы сбора налогов уже, а новые еще не действуют, большинство юридических и физических лиц имеют десятки способов и возможностей избежать уплаты налогов. Этим во многом объясняются фантастические доходы новоявленных нуворишей и вынужденное сокращение жизненно необходимых для страны расходов на здравоохранение, просвещение, науку, культуру.

Таким образом, второй урок недавней истории: без одновременной, но при этом четко расписанной по срокам институциональной перестройки достичь финансовой стабилизации невозможно.

Урок-воспоминание о будущей гривне

Я уже писал о том («ЗН» от 8 июля с.г.), что в сфере денежного обращения существуют две известные с древности закономерности. Первая - сильная валюта выдавливает инфляцию в слабую. Вторая - кто печатает деньги, тот контролирует данную страну.

Сегодня доллар выдавливает всю инфляцию (включая американскую) в карбованец, а США в лице МВФ, ВБРР и других международных финансовых доноров контролируют Украину. Хотя и в меньшей степени, но та же ситуация имеет место во взаимоотношениях карбованец-рубль, где последний существенно подкреплен российскими энергоносителями.

Выходит, если в октябре введут гривну и изымут из оборота карбованец, принципиально ничего не изменится: ввиду сравнительной слабости украинской экономики гривна через некоторое время займет сегодняшнее место карбованца.

Напрашивается вывод: менять надо не слабую валюту, а сильную! Украинское правительство вслед за российским уже допустило крупную ошибку - выведя из торгового оборота «сильный» доллар, оно не заменило его твердой национальной денежной единицей. В результате доллар остался главным действующим лицом в экономике Украины, как, впрочем, и России.

Каким же образом сделать гривну сильной и осуществить фактическую дедолларизацию отечественной финансовой сферы? Ответ более или менее известен: нужно перейти от количественного денежного стандарта к ценовому, или, иначе, товарному. В этом случае фактическая стоимость денег определяется не их спросом и предложением (что мы имеем сейчас), а рыночной ценой обусловленного товара или их набора. В качестве товара могут выступать твердая инвалюта, золото или корзина высоколиквидных продуктов.

В первом случае мы имеем дело с так называемым валютным управлением. Классический его пример можно найти в Гонконге, где обращающаяся денежная масса строго ограничена резервами инвалюты центрального банка. На видоизмененной товарной системе с валютным управлением держится эстонская крона. Эстония сделала этот шаг благодаря уникальной возможности получить необходимое количество золота для полного обеспечения своей денежной единицы.

Однако Украина - не крохотный Гонконг или Эстония. Она не может рассчитывать ни на получение достаточных стабилизационных кредитов от развитых стран для стопроцентного валютного управления, ни тем более на золотое обеспечение своей нацвалюты. Богатство Украины - в сырье, которым она владеет, и в готовых продуктах, которые она производит. Их-то и можно использовать для обеспечения стоимости новой валюты - гривны.

Преимущество использования корзины товаров -повышенная финансовая стабильность ввиду ослабления опасности резких колебаний спроса и предложения по отдельным продуктам. Ее составляющие должны определяться ресурсами страны, а ее структура - соображениями максимальной ценовой стабильности. С этой точки зрения, наиболее предпочтительны товары, представленные на активном фьючерсном и (или) денежном рынке с единой мировой ценой. Для Украины это могут быть уголь, руды, металлы, химические удобрения, пшеница, сахар, масло и т.д.

Гривна, таким образом, должна была бы вводиться постепенно в качестве параллельной денежной единицы (большинство успешных денежных реформ за последние сто лет проводились именно по такому сценарию). Первоначальное ее количество должно быть ограничено наличием соответствующей товарной массы и инвалютных резервов Нацбанка, а также ориентировочной стоимостью подлежащего приватизации госимущества. Дополнительный ее выпуск мог бы определяться поступлением крупных иностранных кредитов, эмиссией гособлигаций и объемами выкупаемых у юридических и физических лиц твердых инвалют. Естественно, гривна должна свободно обмениваться на инвалюту по курсу, устанавливаемому Нацбанком в зависимости от текущей стоимости корзины «обеспечивающих» товаров и своих золотовалютных резервов.

При таком подходе к денежной реформе гривна будет обслуживать в первую очередь экспортный сектор экономики (в том числе в виде зарплаты его работников) и тем самым стимулировать его непрерывное расширение. Для этого по аналогии с прежними инвалютными заведениями торговли и услуг должны выдаваться лицензии на продажу за гривны отечественных и зарубежных товаров и услуг высшей, так сказать, категории качества.

«Товарная» гривна, разумеется, не остановит полностью инфляцию, являющуюся прежде всего порождением бюджетного дефицита. Но, став надежным средством обмена и сбережения, она вытеснит выполняющую ныне эту функцию инвалюту. А это непременно обернулось бы снижением инфляционных ожиданий, укреплением национальной безопасности и оказало, в конечном счете, существенное содействие экономическому росту страны. Таков, на мой взгляд, самый перспективный путь к свободно конвертируемой национальной денежной единице.