КАТАСТРОФОБИЯ — НЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ ЭКСПОРТЕРОВ

19-20 июня в кабминовском санатории состоялся семинар, организованный Всемирным банком специально для украинских депутатов. Внимание редакции привлекло ироничное и весьма откровенное выступление директора Белорусского института стратегических исследований «Восток-Запад» Леонида Зайко, что, наверное, было для него в какой-то мере рискованным. Тем более интересно было корреспонденту «ЗН» услышать ответы независимого белорусского ученого на некоторые вопросы.

- Господин Зайко, в своем выступлении вы упомянули, что белорусские ученые стремились подтолкнуть Лукашенко к реформам, преувеличивая опасность экономического коллапса. Ситуация вообще-то знакомая. В Украине таких людей тоже много. Есть катастрофофилы, есть катастрофофобы, т.е. люди, которые панически боятся разговоров о катастрофах. Есть уже и катастрофофологи - изучающие и тех, и других...

- У нас в Беларуси есть такие устойчивые алармисты - и политологи, и социологи, и экономисты, которым всегда плохо, и чем дальше - тем хуже. И, в принципе, все эти 8 лет мы жили в таком кризисном периоде, что сформировалось кризисное общественное сознание: все плохо, падает уровень жизни, падает производство, зарплаты не платят...

Вопрос в том, как выйти из этого некоего духовно замкнутого круга, из этой создавшейся катастрофической ауры. В общем-то, я оптимист, но что касается Беларуси, то благодаря вот этим предсказаниям кризиса, коллапса, катастрофы Лукашенко в конце концов пришел к выводу, что нужно переключать рычаги власти на президентское управление, потому что парламент становится ненужным элементом, он будет затягивать решение важнейших вопросов, и лучший способ уйти от катастрофы - это централизованное жесткое управление страной. Так сказать, один из результатов. То, что может произойти и в Украине.

- Но то, о чем вы рассказываете, - это уже результат, или следствие, а не сам процесс. А как это происходило в Беларуси? Вы вспомнили о коллегах, которых потом упрекали: мол, они «пугали» Лукашенко.

- Да, есть ряд моих коллег, которые, оценивая ситуацию, постоянно говорили, например, о том, что страна движется к финансовому коллапсу. Особенно в начале 96-го. Вы знаете, в ноябре был референдум. После этого - переворот. И создалась такая ситуация, что к весне 96-го это мнение все больше и больше муссировалось в обществе. В ответ на это правительство стало лихорадочно разрабатывать программу «чрезвычайных мер» или «особого периода развития страны». В конце концов Лукашенко решил, так сказать, избавиться от парламента, взять на себя рычаги управления. Но мои коллеги, которые предсказывали коллапс...

- Вы их по фамилиям не называете?

- Нет, конечно. Неудобно. Когда я одному из них говорил: «Саша, ну зачем вы все это делали? Вы же прекрасно знаете ситуацию», он мне отвечал: «Ты знаешь, мы хотели подтолкнуть Лукашенко к реформам, либеральным мерам…»

Но не получилось, получилось совсем другое. Это парадокс.

- Леонид Федорович, мы говорим в общем-то о социально-психологической проблеме. Именно поэтому интересно узнать о мотивах белорусских алармистов. Ваши друзья сознательно это делали?

- Конечно.

- Это была исключительно частная инициатива?

- Дело в том, что у нас нет правил, культуры политического поведения и культуры политического диалога между властью и оппозицией. Очевидно, это справедливо не только для Беларуси, но и для Украины, поскольку совсем немного прошло времени. И в условиях отсутствия политической культуры всегда аргументы, которые выбираются оппозицией, завышены.

С одной стороны это выглядит так. Правительство всегда утверждает, что все нормально, что оно делает очень важные и нужные вещи, все идет по плану и никто лучше его не сделает. Таково правительство. Оно поступает так и в Канаде, и на Ямайке, и в Украине. Оппозиция же всегда будет говорить, что правительство совершенно бездарное, ведет в пропасть. Вот только мы, оппозиция, можем вас выручить, поэтому давайте менять курс.

- То есть это характерно для любой страны? Но не предполагаете ли вы, что правительство может быть заинтересовано в алармистских настроениях? Что оно может целенаправленно «подставляться»?

- Нет, я думаю, что нет. Проблема в том, что в Беларуси не сформировался такой политически достаточно выдержанный фон - правые, левые, центристы. Точно так же нет «центра» и в Украине. В любой нормальной стране радикальные группы, которые выступают с катастрофическим видением, в общем-то не имеют доступа к средствам массовой информации или даже не присутствуют в парламенте. И общественное мнение в большей степени вариативно, но не столь разбросанно по спектру.

Как только в таких мутантных странах, как наши, появляется мощный катастрофический фон, он моментально превращается в детонатор общественного настроения и мнения. Вот в чем опасность. Мы не выросли в общественном отношении настолько, чтобы спокойно и конструктивно решать наши социально-экономические проблемы.

В Беларуси мы имеем дело не с феноменом Лукашенко. Это, если хотите, феномен советского человека, который мучительно искал выход, искал, кто же его спасет, защитит. И Лукашенко - наиболее удачный в этом плане. Он самый что ни на есть народный президент.

- Извините, речь идет об одной из проекций проблемы этнической безопасности?

- Ну, в Беларуси речь идет не столько об этнической опасности, сколько о социальной. Ужасы людей перед надвигающейся безработицей, сложностями в получении образования, ответственностью людей за свою судьбу, за свою жизнь, необходимостью бороться, конкурировать. Большинство предпочитает, чтобы был «отец нации», который им обеспечит все, который возьмет на себя всю эту боль, всю эту ответственность. А мы, мол, будем получать небольшую зарплату, иметь невысокую квартплату, работу какую-то и жить, как раньше жили.

- Леонид Федорович, давайте, я обрисую проблему без «привязки к местности». Правительство имеет права выпускать облигации только под дефицит бюджета, а дефицита нет. Налогов платят не густо, но правительство по своим счетам вообще не платит и является мощным источником дефляции. Чиновники превращаются в алармистов: хотя цены на рынке падают, они утверждают, что в стране - инфляция. Далее, «законно» выпускают облигации госзайма, продают их собственному центробанку и среди «своих»: у себя и за границей. Облигации превращаются в единственную составляющую дефицита бюджета…

Какое-то всеобщее оцепенение. Скажите, такое может только померещиться или это реальная угроза?

- Это вполне реальная угроза. В инфляционной экономике существуют определенные корпоративные системы, которые выигрывают от инфляции. И правительство может выиграть, потому что благодаря инфляционному налогу оно получает возможность дополнительно продлить свое существование.

Вторая очень важная группа - это экспортеры. Для них инфляция хороша в том смысле, что, продавая свою продукцию на внешнем рынке за твердую валюту, они больше получают на внутреннем рынке рублей, гривен и так далее. Эта дилемма или, скажем, противоречие между экспортерами и всем обществом - реально. В России это явление очень сильно представлено. Потому что экспорт нефти, газа дает возможность больше зарабатывать денег при инфляции на внутреннем рынке. В Беларуси это тоже есть. И мы действительно обнаружили, что наши крупные предприятия - экспортеры калийных удобрений, автомобилей - заинтересованы в инфляции.

- Может, они и подогревали искусственно инфляционные настроения?

- Да нет, это был бы слишком тонкий ход. Скорее всего, это получается автоматически, само собой. Сама жизнь подталкивает к этим действиям. Алармизм - не изобретение этих компаний.

- А вы не замечали в Беларуси признаков искусственного завышения показателей инфляции - галопирования этих настроений?

- Это было только в 1994 году. И связано было с выравниванием цен. Относительных и абсолютных. Беларусь довольно небольшая страна, и цены в ней определяются вне Беларуси. Это парадокс. Т.е. в любом случае у нас будут всегда мировые цены. Либо региональные. Поэтому завысить их можно только на какое-то время. А в общем - это совершенно объективный процесс.

- Но цены на мировых рынках стабильны, а статистика свидетельствует об инфляции в Беларуси...

- Дело в том, что инфляция является следствием кредитных эмиссий, т.е. печатаются новые пустые деньги под две отрасли - жилищное строительство и сельское хозяйство. Президент это оправдывает тем, что он строит жилье для молодежи, для тех, у кого нет 15 тысяч долларов, чтобы купить квартиру. Все это на «ура» воспринимают. То же самое и с второй отраслью - чтобы сеяли, чтобы завелся автомобиль, трактор, чтобы собрали урожай. Мол, мы не можем остаться без продуктов. Это увеличение денежной массы ведет к инфляции. А остальная промышленность в Беларуси уже, как ни странно, не субсидарна. Берут кредиты, выворачиваются, оплачивают свои контракты.

- Понятно, методы разные - результат один: искусственная инфляция, искусственный дефицит бюджета. Хотя государство, на самом деле, не платит «по счетам». Выходит, почвы для облигационных алармистских настроений в Беларуси нет?

- Понимаете, может, самая сложная проблема - курс белорусского рубля. Аналогичная проблема в Украине. После азиатского кризиса - также и в России. Даже в Японии сейчас серьезные финансовые проблемы.

- Спрошу иначе: вы воспринимаете утверждения о том, что в Украине могут быть серьезные финансовые трудности в качестве аксиомы?

- Все зависит от профессионализма тех людей, которым вы доверили заниматься этими вопросами. Я технократ и убежден, что если есть хорошая

команда - министр финансов, председатель нацбанка, то они смогут минимизировать риск. И общество должно довериться тем, кому оно поручает финансы. А если начнутся политические игры: коалиционное правительство, социальные трансферты и все остальное, - тогда размажется все дело и получится... Знаете, человека можно вешать целый день. Потихоньку петлю затягивать...

- М-да... Я приготовил вам еще один вопрос: почему Сталин выпускал облигации государственного внутреннего займа?

- Но, во-первых, это шло на цели индустриализации. Вы помните.

- Но ведь он мог печатать деньги!

- Одно дело, если просто печатать деньги - это будет вымывание товаров, а другое дело, когда люди сами понесут деньги и знают, что это пойдет, скажем, на индустриализацию. Живем, мол, в окружении врагов, а на эти деньги мы построим новый ДнепроГЭС, новые заводы в Минске, Москве. То есть цели вроде как благородные.

- И проблема выбора была не экономическая, а исключительно социально-психологическая?

- Конечно. А это очень важно. Люди должны знать, на что они дают деньги. Скажем, сейчас выпускаются государственные краткосрочные облигации. Они идут на выплату пенсий - попросту на проедание. Взяли деньги у людей, проели, а как их отдавать - трудно сказать. Или взяли за рубежом деньги. В валюте. И тоже проели.

Другое дело, если речь идет о каких-то фундаментальных политических целях для страны. Скажем, если бы в Украине был госзаем на фермерское хозяйство. Расставаться с деньгами уже легче было бы. Или госзаем на развитие системы высшего образования. Невольно подумаешь: да, отдам деньги, может, хоть дети мои будут учиться...

- То есть вы расцениваете действия Лукашенко и Сталина как полярное проявление того же алармизма?

- В каждом обществе своя определенная психология. В принципе, ведь самое страшное, если политическое руководство не желает рассказывать, что оно собирается делать. А неопределенность, неизвестность - они-то и порождают различного рода представления о причинах своего неучастия, бесперспективности. Мол, я маленький человек. Есть большие начальники, которые говорят непонятные слова: дефлятор, склонность к потреблению, мультипликатор, кейнсианство...

- Холдинги...

- Да, и холдинги. А вы мне скажите проще. Если вы хотите взять у меня деньги, так скажите: на что эти деньги пойдут и когда вы их отдадите.

- Значит, чтобы погасить алармистские настроения, нужно принудительно распространить среди населения облигации внутреннего государственного займа...

- Да. И сделать это блестяще бездарно, не объясняя при этом, что и как будет происходить. Тогда будет стопроцентное попадание - в «десятку»!