Двадцать лет спустя

Двадцать лет назад аббревиатуру «МВФ» в нашей стране не знал практически никто. То есть теоретически должны были знать несколько сотен или тысяч студентов, изучавших спецкурсы вроде «Денежное обращение капстран», но после сдачи экзамена студент, как известно, имеет привычку забывать ненужную информацию. А кому он нужен был, этот МВФ? Я уже как-то вспоминал, что даже зампред Нацбанка, на столе которого я увидел визитку М.Камдессю в далеком 1991 году, на мой вопрос «Откуда это у вас?» ответил что-то наподобие: «Да ходят здесь всякие. Понаехали». А всего через какой-то год-другой высокопоставленный украинский финансист убеждал меня, что «МВФ - это международное политбюро». И вот исполняется уже двадцать лет с момента вступления Украины в «Семью» - «Семью» организаций МВФ/МБРР. Но, к сожалению, наша страна чувствует себя в ней, скорее, как бедная родственница, чем девица на выданье. Самое время задуматься над тем, в чем же, собственно, дело?

Идея вступления в МВФ (и, естественно, в МБРР - Международный банк реконструкции и развития) принадлежит, похоже, Богдану Гаврилишину. Правда, еще за несколько лет до обретения независимости на одной из конференций в Московском финансовом институте автор высказывал мысль о возможности вступления в Международный валютный фонд Украинской ССР (как «самостоятельного» члена ООН). Он полагал, что это снизит политические издержки (неизбежные при получении Советским Союзом «не по рангу» маленькой доли в капитале фонда) и в то же время позволит всему СССР воспользоваться выгодами, которые сулило членство в таком престижном финансовом клубе. Конечно, с высоты обретенного опыта это представляется наивным фантазерством… Впрочем, тогда речь меньше всего шла о кредитах МВФ. А о чем же? Какая еще польза может быть от МВФ? Как мне кажется, именно непонимание этого и обрекает нас на то отношение, которое мы чувствуем все эти годы.

Директор-распорядитель Международного валютного фонда М.Камдессю впервые посетил Украину и встретился с ее руководителями, как я уже упоминал выше, в 1991 году. Но тогда речь не шла о нашем вступлении в фонд хотя бы потому, что Украина не была политически независимым государством. На тот момент самым радикальным шагом в этом направлении выглядело вступление в эту организацию СССР. Аналитики МВФ вряд ли предполагали возможность распада Советского Союза, во всяком случае, в исторически обозримом периоде. Но события развивались с такой быстротой, что уже через несколько месяцев после визита М.Камдессю началось серьезное обсуждение сотрудничества с МВФ.

По воспоминаниям известного ученого Б.Гаврилишина, это была одна из первых проблем, на которую он обратил внимание президента Кравчука после своего назначения в качестве его советника в конце 1991 года. Уже 27 декабря того же года правительство Украины направило в штаб-квартиру МВФ в Вашингтоне официальную заявку на вступление. Рассмотрев ее в апреле 1992-го, исполнительные органы направили ее для решения советом управляющих, который без проведения заседания (рутинная практика, предусмотренная процедурными нормами МВФ) 27 апреля 1992 года принял резолюцию №47-5, позволявшую принятие Украины в состав стран - членов фонда в течение шести месяцев. Занятно, что для Украины была установлена квота в 665 млн. SDR (то есть в те самые 800 млн. долл., на которые в свое время претендовал весь Советский Союз, но, естественно, уже не таких полновесных), из которых 180 млн. долл. необходимо было внести в «твердой» валюте.

Украина стала полноправным членом Международного валютного фонда после подписания 3 сентября 1992-го устава МВФ, что было сделано министром финансов Г.Пятаченко. Этому событию предшествовала большая подготовительная работа, проделанная Министерством финансов и Национальным банком. Особенно много внимания подготовке вступления Украины в МВФ было уделено заместителем министра финансов М.Гончаруком.

Согласно уставным документам и распределению квот, интересы Группы стран, в которую входит Украина, представляет исполнительный директор от Нидерландов (которые имеют 52361 голос из 114783 голосов, представляемых всей группой), а его заместителем является представитель Украины, которая по количеству голосов занимает второе место в группе (14457), опережая Израиль (11348) и Румынию (11039). Вообще-то наша группа состоит преимущественно (хотя не только) из постсоциалистических государств (в том числе постсоветских, таких, как Армения, Грузия и Молдова), что, естественно, можно было бы использовать для выработки общих позиций внутри группы и использования их в качестве рычага воздействия. Но пока, видимо, это задача, неподъемная для нашей экономической дипломатии, прежде всего, в результате отстраненности нашего внешнеполитического ведомства от реальной работы с международными финансовыми организациями. Роль МИДа в отношениях с ними сведена в основном к организационному обеспечению.

Сотрудничество Украины с МВФ на уровне реализации совместных программ экономического развития в Украине, которое началось с октября 1994 года, можно разделить на несколько этапов.

На первом этапе (1994-1995) Украине была оказана финансовая помощь в виде «системного трансформационного займа» для поддержки платежного баланса на сумму в 763,1 млн. долл. Однако первый блин вышел комом: из-за невыполнения Украиной ряда условий программа была завершена досрочно.

На втором этапе (1995-1998) Украина получила кредиты на общую сумму 1,3 млрд. долл. по трем годовым программам stаnd by главным образом для поддержки курса национальной валюты и финансирования дефицита платежного баланса. Дело вроде бы пошло!

На третьем этапе (1998-2002) осваивали новшество - Программу расширенного финансирования, предусматривавшую кредиты на общую сумму 2,6 млрд. долл. В декабре 2000 года срок действия программы был продлен до сентября 2002 года, но в итоге фонд предоставил Украине только 1,2 млрд. долл., оставшись недовольным выводами относительно хода выполнения согласованной программы действий правительства.

Далее Украина решила «передохнуть» и сделать паузу в своих кредитных отношениях с МВФ, прервав «опасные связи». Но не совсем. Отношения продолжались, но уже на платонической, то есть бескредитной основе. На этом этапе сотрудничество Украины с фондом было сосредоточено на оказании технической помощи, направленной на устранение угроз стабильности и на решение проблем, связанных с макроэкономической, монетарной, валютной, налоговой и бюджетной политикой. В течение 2005-2006 годов технические миссии МВФ несколько раз посещали Украину с целью оказания помощи правительству в различных сферах, в том числе в сферах финансово-бюджетной политики и управления государственным долгом. При этом еще в марте 2004-го совет директоров Международного валютного фонда утвердил программу «упреждающий stand by» для Украины сроком на 12 месяцев, согласно которой в случае резкого ухудшения состояния платежного баланса Украина могла обратиться за кредитом в сумме до 605 млн. долл. Но правительство воздерживалось от использования этого права аж до 2008 года, когда в связи с кризисом пришлось запросить намного большую сумму.

Фонд согласился выделить Украине 16,5 млрд. долл. на 15 лет под 4% годовых. Дебаты по этому поводу, если кто помнит, были настолько острыми, что Верховная Рада дала правительству свое добро (в виде закона об антикризисных мерах) в самый последний день перед истечением срока действия «фондовской оферты». Не прошло и недели, как МВФ принял решение о выделении запрашиваемой ссуды. Первый транш в размере 4,5 млрд. долл. поступил на счета Нацбанка еще через неделю - 10 ноября 2008 года. Сразу же после получения средств возник вопрос о дальнейших денежных перечислениях. Но с получением второго транша уже возникли проблемы, обусловленные дефицитом нашего государственного бюджета (что противоречило согласованным условиям кредита). Перечисление средств отложили на период согласования новых условий. В конце концов, в начале мая 2009-го удалось выторговать еще 2,8 млрд. долл. под официальное обещание в будущем сократить дефицит и впредь строго соблюдать бюджетную дисциплину. Его (обещание) торжественно скрепила чернилами «большая тройка» - президент, премьер-министр и председатель Нацбанка. И сразу же заговорили о третьем транше (около 3,3 млрд. долл.), который хотелось получить уже через месяц. Однако пришлось ждать больше двух месяцев. Но после этого произошел сбой: четвертый транш (3,9 млрд. долл.), обещанный к осени 2009 года, не получен до сих пор. После пересмотра программы уже нынешним правительством в 2010-м перечисление траншей тоже вскоре прекратилось - украинская сторона так и не смогла беспрекословно соблюсти условия официально подписанных соглашений. А тем временем пришла пора потихоньку возвращать долги…

Впрочем, как говорит Леонид Каневский, «это совсем другая история», на которой останавливаться не буду. Завершив же этот небольшой исторический экскурс, хотел бы обратить внимание на то, что отношения с Международным валютным фондом не следует сводить только к кредитам. Я бы даже сказал, что в этих отношениях есть вопросы более важные, чем кредиты. Тем более что фонд с самого начала был очень прижимистым. Когда в начале девяностых мы намекали на желательность получения средств стабилизационного фонда для поддержания курса национальной валюты, нам разъясняли, что можно обойтись и без собственной валюты, и предлагали воспользоваться опытом Европейского платежного союза. А просили-то, Господи… всего 1 млрд. долл. Но все же две денежные реформы (карбованцевую 1992-го и гривневую 1996-го) нам помогли провести (хотя бы теоретически).

А вскоре наша гривня достигла того, чего никогда не имел советский рубль (в том числе, и достопамятный «золотой червонец», мифологизированный во времена перестройки), - конвертируемости. Как это и предусмотрено уставом МВФ. Да, гривню не обменивают на доллары в Соединенных Штатах (может, просто американские банки хуже наших?), но зато у себя в стране это легко могут сделать и граждане, и предприятия. Именно этому простому факту мы обязаны и полными полками в наших магазинах, и дорогами, переполненными иномарками, и отдыхом на пляжах в солнечных странах, и возможностью махнуть на все это рукой и уехать «за кордон».

Но закончились ли на этом наши реформы, в которых нам может быть полезной не только финансовая, но и информационная помощь Международного валютного фонда? Я представляю себе возмущение некоторых читателей самим упоминанием о программах МВФ. Но дело в том, что вообще-то программы формально не фондовские, а правительственные. То есть в идеале они должны разрабатываться не миссиями МВФ и потом согласовываться с правительством (под давлением экспертов и обстоятельств), а рождаться в недрах отечественных кабинетов и отсылаться в МВФ вместе с заявкой на кредит. И тогда не будет возникать опасений в навязывании чуждых нам требований. Думаете, это нереально? А вот и ошибаетесь. Ладно, я не буду говорить о том, что в казначействе США и Федеральном резерве имеют свою точку зрения на то, что делать с экономикой страны.

Поговорим о Ботсване. С детства у меня сложилось впечатление о земле Бечуаналенда как о диком, пустынном крае, через который лежал путь храбрых искателей сокровищ к копям царя Соломона. На самом деле алмазные копи теперь существуют на территории Ботсваны (причем с лучшими в мире ювелирными алмазами), но подлинным сокровищем этой страны, по моему мнению, являются ее люди - умные, красивые и добрые. Помню, как был удивлен высокой квалификацией чиновников разного уровня (от молодых специалистов до министров) и разных (в соответствии с моим интересом, в основном экономических) ведомств. Удивлен тем, что на рабочем столе министра экономики (в стороне от посторонних глаз) лежало «Богатство наций» А.Смита с многочисленными закладками. Удивлен тем, что, упомянув о своей стажировке в Лондонской школе экономики, я обнаружил массу собеседников, которые прошли там полный курс обучения.

И, вероятно, именно поэтому я не удивился, прочитав недавно у Дж.Стиглица, что ботсванские специалисты вместе с иностранными советниками совместно подготовили такую программу выхода страны из кризиса, что прибывшей в страну миссии МВФ (дело было в далеком 1981 году) пришлось изрядно попотеть, чтобы придумать хоть какие-то замечания (так сказать, забить гол престижа). Оказалось, что ботсванцы лучше экспертов МВФ знают не только свои проблемы, но и пути их решения. И с того времени они больше к МВФ за помощью не обращались. Так что относительно недавние замечания миссии фонда (в рамках рутинных консультаций в соответствии со статьей IV устава МВФ), касавшиеся желательности сокращения объемов государственных социальных услуг (якобы чересчур обременительных для бюджета), были просто «приняты к сведению». Как и информация о том, что зарплаты в стране, дескать, выше, чем в Ливане, Чили или на Маврикии. «Вот и хорошо», - сказали ботсванцы, вместо того, чтобы броситься их сокращать.

Скажете, «далекая экзотика»? Ладно, приведу пример поближе - и географически, и экономически. Дело было в Португалии год назад. Социалистическое правительство Ж.Сократеша ушло в отставку, но еще исполняло свои обязанности до внеочередных выборов. Но делать с экономикой что-то надо было, и оно направило в МВФ (одновременно с Еврокомиссией) свою программу развития и стабильности вместе с заявкой на финансовую помощь. Программа эта была разработана еще месяца за два-три до того и согласована (!) с оппозицией, хотя в правительство оппозиционеров (социал-демократов) никто не приглашал. Но было понимание необходимости национального консенсуса.

Миссия «тройки» (МВФ-Еврокомиссия-Европейский центробанк) программу одобрила, составила условия кредитования и попросила одобрить их как правительство (которое успевало еще получить первый транш), так и оппозицию, которая имела солидные шансы прийти к власти. Что она и сделала месяца полтора спустя, тут же засев за новую программу, которая представляла собой просто модернизированный (более жесткий) вариант программы предыдущего правительства (с которым опять-таки согласилась оппозиция - теперь уже социалистическая). А вы не обратили внимания на то, что Португалия как-то отошла на второй-третий план в тревожных сводках с фронтов европейского кризиса? Может, теперь будет понятнее, почему? А я вам скажу: если кому не нравится «Вашингтонский консенсус», противопоставьте ему «Киевский консенсус», а не киевскую конфронтацию.

Конечно, разработать такую программу национального единства нелегко. И тут, опять-таки, роль МВФ/МБРР могла бы быть более заметной. Кстати, кое-какой опыт у нас все же есть. Имею в виду ныне действующий закон о валютном регулировании, помня и то, что он существует в форме правительственного декрета. Но готовился он в Нацбанке именно в форме проекта закона. А потом обсуждался с иностранными спецами, в том числе представлявшими МВФ. И был подан летом 1992 года в Верховную Раду, но его рассмотрение в самый последний момент отложили: правительство вдруг воспротивилось норме об обязательной цессии - продаже экспортной выручки в иностранной валюте (что полностью соответствует правилам МВФ и международной практике). А несколько месяцев спустя, внеся буквально две новеллы, правительство без лишней волокиты ввело его в действие своим декретом. Правда, правительство было уже другое - Л.Кучмы.

Закон (декрет), конечно, давно устарел. Мы в свое время полагали заменить его новым уже лет через пять. А вот, поди ж ты, ему уже тоже двадцать, из которых более десяти разные разработчики пытаются его усовершенствовать или заменить - и все не выходит. Думаю, потому что они, во-первых, не понимают (не знают) внутренней логики нынешнего законодательства, не думают о преемственности и последовательности его развития, воспринимая его просто как набор отдельных норм, которые и пытаются изменить по принципу «здесь играть, здесь не играть, здесь я селедку завернул». А во-вторых, не учитывают мировые тренды в сфере валютных отношений. А поднимал ли кто-нибудь вопрос об усовершенствовании нашего валютного законодательства перед экспертами МВФ? Для начала хотя бы неофициально.

Вспоминаю начало девяностых и ту пропагандистскую активность, с которой не уставали разъяснять «азы» рыночной экономики и знакомить с мировым опытом не только высоких правительственных чиновников, но и ученых, журналистов, простых граждан первые представители Всемирного банка (Д.Кауфман) и МВФ (А.Сундаков). А кто из не обязанных знать это «по работе» может сходу назвать имена представителей этих организаций в Украине сейчас? Часто ли мы имеем возможность пообщаться с ними или хотя бы увидеть по телевизору? А кто знает имена наших представителей в этих организациях? Почему им не дают слова для публичных выступлений? Почему их не обязывают делать это? Почему не публикуются речи глав наших делегаций на ежегодных собраниях фонда и банка? Возможно, потому, что в них нет ничего нового и интересного, кроме объяснения причин наших потребностей в деньгах и невыполнения ранее взятых обязательств?

А говорить на таком форуме следовало бы о глобальных экономических проблемах и путях их решения, об экономической концепции развития, исповедуемой экспертами фонда, или о проблеме международной ликвидности, мировой валюте и, соответственно, превращении МВФ в «международного кредитора последней инстанции». И привлекать к подготовке выступления не только аппарат Минфина, но и весь интеллектуальный потенциал. Между прочим, мне и в Нацбанке, и в МИДе попадались длинные письма одного украинского профессора (бывшего и, возможно, будущего народного депутата), касающиеся реформы мировой валютно-денежной системы. К своему удивлению, я узнал, что эти предложения дошли также до высшего руководства МВФ и… ООН. Нет, можно не соглашаться с сутью предложений, можно указывать на их необоснованность или тривиальность. Но нельзя не уважать настойчивость в доведении их до сведения тех, кто может принять реальные решения.

Вот, казалось бы, взять в качестве примера и выйти на мировую трибуну с чем-то таким!.. Смешно? «Не по Сеньке шапка»? «Дай Боже нашому теляті вовка з’їсти»? А вот в Казахстане не стали смеяться: разработали идею создания G-Global в противовес G-20, вложили ее в уста президента Н.Назарбаева и теперь пропагандируют на всех международных форумах. И пусть шансы G-Global… ну, не так, чтобы очень. Зато Казахстан в игре. И кандидатура председателя центробанка Казахстана официально рассматривалась на пост главы МВФ. И пусть шансы его были… ну, не так, чтобы очень. Но на следующих переговорах с экспертами МВФ, если доведется, он будет сидеть уже даже не как «равный с равными», а, скорее, как «первый среди равных». Такого не объедешь.

И вообще, очень важным является тот факт, что Украина не просто заемщик МВФ, а член этого фонда. То есть, как любят в некоторых случаях напоминать работники фонда своим участникам (если хотите - акционерам): «Мы - это вы». А сколько нам открытий чудных может приготовить общение в кулуарах с представителями других стран, чьи самые разнообразные интересы в МВФ/МБРР могли бы быть поддержаны нами (в обмен на их поддержку). Да вот взять хотя бы… (Лучше помолчу, чтобы не сглазить. Но те, кому положено, надеюсь, меня поняли?)

Или вот наши проблемы, связанные с резким подорожанием нефти и газа (это не важно, что как раз в последнее время они снизились: уровень все равно остается высоким, да и тренд может скоро измениться). Проблемы из-за этого возникают не только у нас, но и у других членов МВФ. В аналогичной ситуации в середине 1970-х годов МВФ создал специальный «нефтяной фонд» для финансирования временных потребностей стран - импортеров энергоресурсов. А что, если поднять перед МВФ вопрос о предоставлении нам подобных возможностей сейчас? Да не в одиночку, а проработав этот вопрос с другими заинтересованными сторонами. Проявив, так сказать, возможности экономической дипломатии.

Опять-таки, опыт «группы двадцати» мог бы служить примером для создания группы, к полномочиям которой относились бы вопросы надлежащей помощи странам с переходной экономикой. Но для создания такой группы необходимы немалые политические усилия: ни страны-доноры не будут помогать в создании лоббистской структуры стран-реципиентов, ни другие заемщики фонда и Всемирного банка не будут поддерживать желающих переориентировать на себя финансовые потоки. В принципе, потребность в такой лоббистской структуре ощущалась со времен массового присоединения к МВФ бывших социалистических стран, поскольку, прямо скажем, средств фонда на всех не хватает, а развивающиеся страны не собирались и не собираются снижать свои требования. Это очень хорошо чувствуется и на собрании МВФ/МБРР.

Кстати, о необходимости реформы МВФ говорят уже давно. Если точнее, реформирование осуществляется постоянно. В одних случаях это кардинальные изменения (утвержденные решением совета управляющих в январе 1976 года на Ямайке), в других - текущие (создание новых органов управления или программ финансирования). Те предложения, о которых говорят сейчас, касаются изменения роли МВФ в предотвращении международных финансовых кризисов и тоже не являются чем-то новым. О необходимости улучшения работы по координации валютной политики отдельных стран, повышения вклада МВФ в глобальной ликвидности, как и об изменении отношений между МВФ и другими МФО и крупными частными банками, а также о специальных мерах по поддержке международной финансовой стабильности эксперты говорили еще, по крайней мере, в середине восьмидесятых годов. И это не оставалось без внимания советских специалистов, которые прямо указывали на то, что «зарождается такая система регулирования, при которой разработка основных мероприятий в валютно-финансовой сфере является результатом совместных действий правительств, центральных банков, крупнейших банковских монополий, а их внедрение в жизнь возлагается, главным образом, на частный сектор. Важным звеном этого механизма становится МВФ, который превращается в своего рода координатора, катализатор изменений как в политике отдельных государств, так и в деятельности частного сектора».

Так что, думаю, по истечении двадцати лет совместной жизни пора бы Украине переходить на новый уровень общения с международными финансовыми организациями. Как раз и случай для этого представляется хороший - в сентябре к нам снова прибывает очередная миссия МВФ: поговорить о нашем «пути наверх». Или как там в оригинале у Дж.Брэйна: «Room at the top»? Тогда вполне уместно повторить заключительные слова д’Артаньяна в фильме «Двадцать лет спустя»: «Отведите мне комнату в бельэтаже: как-никак я теперь капитан мушкетеров. Но сохраните за мной все же комнатку наверху: никогда не знаешь, что может случиться».