Как Си Цзиньпин может утихомирить торговую войну и сделать Китай богаче?

За последние две недели китайские и американские переговорщики заперлись на обсуждениях в Пекине и Вашингтоне, чтобы закончить свой торговый конфликт до крайнего срока 1 марта, когда США повысят пошлины на китайские товары, или, может быть, пусть переговоры растянутся на дополнительное время. Не отвлекайтесь на ошеломляющие подробности об импорте сои и о совместных предприятиях. На карту поставлен один из наиболее важных вопросов 21-го века: траектория китайской экономики в 14 триллионов долларов, говорится в статье "Могут ли панды летать?" в свежем выпуске журнала The Economist.

Автор отмечает, что хотя президент США Дональд Трамп начал торговую войну, почти все стороны в Америке согласны с тем, что стероидный государственный капитализм Китая делает его плохим игроком в мировой торговой системе и создает угрозу безопасности. Многие страны Европы и Азии согласны. В основе этих жалоб лежит роль правительства Китая, которое направляет дешевый капитал на государственные фирмы, запугивает частные компании и нарушает права иностранных. В результате Китай сильно искажает рынки внутри страны и за рубежом.

Обратная реакция происходит так же, как китайская модель долга, крупные инвестиции и государственное управление приносит убывающую отдачу. Рост в этом квартале может упасть до 6%, худший за почти три десятилетия. Многие подозревают, что реальная цифра еще ниже. Открыв экономику и обуздав государство, Си Цзиньпин, автократический лидер Китая, может повысить производительность в границах Китая и получить менее враждебный прием за их пределами. Он не хочет ограничивать власть правительства и партии или принимать американские требования. Но путь Китая ведет к долгосрочной нестабильности.

Его лидеры имеют право чувствовать себя самодовольными. Партия возглавила один из величайших успехов истории. С 1980 года экономика росла на 10% в год, так как почти 800 миллионов человек избавились от нищеты. Страна, которая изо всех сил пыталась прокормить себя, теперь является крупнейшим в мире производителем. Его поезда и системы цифровых платежей превосходят системы дяди Сэма, а его элитные университеты догоняют науку. Хотя неравенство и загрязнение возросли, уровень жизни также повысился.

С тех пор, как в 2013 году Си пришел к власти, Китай в некотором смысле отступил назад. Два десятилетия назад было возможно, даже разумно предположить, что Китай будет постепенно освобождать рынки и предпринимателей играть более важную роль. Вместо этого с 2013 года государство усилило свою власть. Доля государственных предприятий в новых банковских кредитах выросла с 30% до 70%. Обильный частный сектор был подавлен; его доля в производстве осталась на прежнем уровне, и фирмы должны создать партийные ячейки, которые затем могут повлиять на принятие решений о найме и инвестировании.

Регуляторы вмешиваются в фондовый рынок, критический анализ подавлен, и, поскольку в 2015 году произошла неудачная девальвация валюты, потоки капитала строго контролируются. Си проигнорировал совет Дэн Сяопина "скрыть свои возможности и выжидать", запустив план "Сделано в Китае до 2025 года", попытку использовать государственное направление для доминирования в высокотехнологичных отраслях. Это встревожило весь остальной мир, хотя еще не принесло результатов.

Не заблуждайтесь, продолжает автор, подход Си может продолжаться еще некоторое время. Всякий раз, когда экономика замедляется, вводится стимул. В январе банки выделили 477 млрд долларов кредитов, что стало новым рекордом. Но структурные сдвиги работают против Китая. Население трудоспособного возраста сокращается. Инвестиции раздуты на 44% ВВП. Поскольку ресурсы поглощаются расточительными проектами и неэффективными государственными фирмами, рост производительности замедлился. Теперь, когда задолженность выросла, процентные платежи составят почти три четверти новых займов.

Обратная реакция за рубежом рискует стать еще одним тормозом. Поскольку торговые барьеры растут, Китай не может рассчитывать на рост в остальном мире. Его доля в мировом экспорте будет стремиться подняться выше сегодняшних 13%. Его крупнейшие и самые сложные компании, такие как Huawei, с подозрением относятся к западным рынкам. Си пообещал "большое омоложение", но его манит более медленный рост, большая задолженность и технологическая изоляция.

Лидеры Китая недооценили разочарование в результате торговой войны. Они предположили, что Америку можно утешить уловками, чтобы сократить торговый дефицит, и что скандал закончится, когда Трамп покинет Овальный кабинет. Фактически, американские переговорщики при поддержке Конгресса и деловых кругов потребовали глубоких изменений в экономике Китая. Западная оппозиция китайской модели переживет каденцию Трампа.

Чтобы справиться с враждебностью за рубежом и слабостью дома, продолжает автор, Си должен начать с ограничения роли государства в распределении капитала. Банки и финансовые рынки должны работать свободно. Несостоятельные государственные фирмы должны обанкротиться. Вкладчикам должно быть разрешено инвестировать за границу, чтобы цены на активы отражали реальность, а не финансовые репрессии. Если деньги попадут туда, где они продуктивны, будет трудно удержать обвинение в том, что экономика несправедливо сфальсифицирована, а накопление безнадежных долгов замедлится.

The Economist пишет, что Си также должен умерить промышленную политику Китая. Слишком много, чтобы представить, что он приватизирует свои 150 тысяч государственных компаний. Но он должен копировать Сингапур, где орган под названием Temasek владеет акциями государственных фирм, предоставляя им автономию и требуя, чтобы они работали так же эффективно, как частный сектор. Расходы на промышленную политику должны отойти от грандиозных схем, таких как "Сделано в Китае, 2025 год", на финансирование фундаментальных исследований.

Наконец, Китай должен защищать права иностранных фирм. В Китае это означает предоставление иностранцам полного контроля над дочерними предприятиями, в том числе над их технологическими секретами. За пределами его границ это означает уважение интеллектуальной собственности, которая будет в интересах Китая, поскольку его фирмы становятся все более изощренными.

Учитывая плохую репутацию Китая, Америке потребуется пространство для ответа через пошлины или арбитраж, если Китай не выполнит свои обязательства. Но Америка также должна поощрять хорошее поведение. Если китайские фирмы могут использовать большую прозрачность, чтобы убедить США в том, что они работают на коммерческих принципах, к ним следует относиться как к компаниям из любой другой страны.

Сегодня эти реформы кажутся далекой перспективой. Но они были приняты мудростью среди технократов Китая десять лет назад. Они также популярны дома. Корпоративные боссы и высокопоставленные чиновники говорят, что они хотят, чтобы американское давление оказывалось на Си так, как они не могут. При нем Китай оказывается в ловушке плохого цикла медленного роста, долгов, государственного контроля и враждебности за рубежом. Более экономически либеральный Китай в конечном итоге станет богаче и наживет меньше врагов. Пора Си изменить курс, резюмирует автор.

Торговая война началась весной 2018 года, когда Вашингтон принял решение повысить пошлины на алюминий и сталь из ряда стран, в том числе из Китая. На саммите "Большой двадцатки" в Буэнос-Айресе Трамп и Си согласились на перемирие в торговой войне, договорившись отложить до марта 2019 введения новых торговых пошлин.