ЖАРКИЙ ИЮЛЬ ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОГО

Именно в июле 1952 года в Хельсинки Нина Бочарова стала первой украинской олимпийской чемпионкой. Мы беседуем с ней в пустом с утра огромном зале Главпочтамта - почему-то долго не могли договориться, где именно встретимся, и сошлись на этом варианте.

- Родилась я в селе Супруновка, которое нынче поглощено городом Полтавой и уже не существует. Заниматься именно гимнастикой начала в школе, как все и в общем-то случайно.

- А в чем состоит случайность?

- Любила бегать, играть с мальчишками. Учитель физкультуры Петр Степанович Павлюк заметил, что я такая подвижная, спасибо ему. «Хочешь, - говорит, - тренироваться?» «А что это такое и что нужно делать?» «А что ты умеешь?» «Ничего не умею. По деревьям умею лазить, играть». Пригласил он меня вечером в зал, а я раньше пришла. Стоял в зале козел и перекладина рядом. Я маленькая совсем была, а хочется на перекладину, повыше. Залезла на козла, с него прыгнула на перекладину, а она скользкая оказалась - не вытерли ее. Я и полетела - ноги вперед, голова назад.

Разозлился Петр Степанович страшно, выгнал и велел больше не появляться в зале. Потом все равно меня разыскал. Я когда я по канату без помощи ног влезла под потолок, от отвел меня в областную детскую спортивную школу. Там я начала тренироваться, очень быстро прогрессировала, выступала чуть ли не сразу по третьему взрослому разряду. Помню, мама мне дала какие-то огромные штаны, подвернула их, и я делала махи на коне в этих штанах.

- А тогда женщины выступали в мужском шестиборье, отдельной программы не было?

- Да, это же тридцатые годы. Тогда разделяли младший, средний и старший возраст. Я по старшему только один раз в Донецке успела выступить, потом война началась. А в среднем возрасте в 1939 году была чемпионкой Украины. Потом поступила в педагогический институт на филологический факультет, но надоело заниматься - бросила. Поехала в Киев, ночевала в какой-то конторке около Золотых ворот. Пришла в институт, а там в приемной комиссии Нина Пименова и Мишаков.

Спрашивают: «Склепку умеешь делать?»

Я сделала. Меня зачислили в институт, экзаменов тогда никаких не было. Вскоре имела всесоюзный разряд - так это тогда называлось. Была в обществе «Большевик», потом «Буревестник», попала в сборную ВЦСПС - это в 1949 году. Тогда все еще работали шестиборье. Были разновидности - без бревна с конем и с бревном без коня. Только в 1951 году уже перед Олимпиадой убрали коня и кольца и стало четырехборье. В 1949 году я стала абсолютной чемпионкой СССР, а в 1951 году выиграла брусья и бревно. И попала в сборную Союза, для этого надо было на голову выше всех работать, чтобы взяли из Украины. Тренировали меня Мишаков и Дмитриев. Между прочим, раньше спрашивали: «У кого вы хотите тренироваться?»

Раньше не было длинных сборов, а вот когда мы уже вступили в МОК, то сборы проходили почти непрерывно, готовились к Олимпиаде.

- А вы застали время, когда в программу гимнастики входила физподготовка?

- Конечно, это и до войны было, и после. Сдавали мы на стадионе «Динамо» полосу препятствий, гранату бросали. Это входило в программу первенства Украины по гимнастике.

Ну, а последний сбор перед Олимпиадой был у нас в Выборге, и осталось у меня от него ужасное впечатление. Я разучивала новый прыжок, с которым даже в 1960 году Маргарита Николаева выиграла Олимпиаду в Риме. По сравнению с другими видами у меня прыжок был слабый. И вот мы с Мишаковым решили его усилить. И на очередной прикидке я чуть сгибаю ноги в коленях, мне ставят «ноль» - и последнее место. И вызывают на оргкомитет. Туда входили люди из ЦК партии, комсомола, председатель Спорткомитета Николай Романов. В общем, большие специалисты по гимнастике, как вы понимаете. Стою я перед ними и спрашивают меня: «Ну, расскажите, как вы собираетесь подводить нашу страну? Как это так, мы на вас надеялись!»

Объясняю, что хотела как лучше, что старый прыжок слабый. Я, мол, поменяю, это прыжок произвольный.

Долбали меня, короче говоря, где-то час. Я стою, пальцем кручу в каком-то кресле, чуть не дырку уже в нем проделала. Мишаков шепчет: «Плачь, дура!»

- Не буду!

Вынудили они меня в конце концов поклясться, что займу обязательно первое место. Или второе. Это при первом-то выступлении на Олимпиаде! Только тогда они меня отпустили. А уж когда я вернулась в школу юнг, где мы жили, то упала на кровать и заревела так, что полночи не могла остановиться. А жили мы не так роскошно, как сейчас бывает, - четырнадцать человек в одной комнате - и пианистка, и врач. Вокруг красиво, белые ночи, а я, дура, плачу.

На Олимпиаду Мишакова вообще не взяли, я приехала в Хельсинки подавленная. Опробование снарядов, зрителей много, а мне стыдно прыгать, я не прыгаю. В команде меня поставили выступать четвертой, ни туда, ни сюда. За мной Галя Урбанович выступала.

Соревнования проходили на сцене. Подходит мой проклятый прыжок. Судьи внизу сидят, под сценой. Я смотрю - у всех разметки, а у меня ничего нет. Постояла. «Ну, - думаю, - побегу». Побежала, прыгнула, вроде по впечатлению ничего. Смотрю оценку окончательную и глазам не верю - 9,8, это вообще был предел, больше не ставили.

Урбанович спрашивает: «Ты уже прыгнула?»

- Прыгнула, - отвечаю.

- А сколько?

Сказала ей, а она не верит. Прыжок этот был через стойку, и мне руководители в произвольной программе запретили его делать. Я была бы первой в абсолютном первенстве, если бы сделала этот прыжок, а так на другой день получилась второй.

А после обязательной программы я была впереди. Мишаков потом рассказывал, что услышал - и не поверил. И все из-за этого прыжка. Заставили меня прыгать несовременный, получила я 9,24 и сразу откатилась, а наверстать невозможно, всего ведь четыре вида.

И все-таки выиграла я бревно, выиграли мы командное первенство, набрала я массу очков на других снарядах, даже на прыжке у меня было общее шестое место, тоже одно олимпийское очко.

Поздравления у нас были красивые, каждое утро строилась вся делегация в каком-то большом зале, вручали торты победителям. Нина Пономарева первая в СССР получила золотую медаль, так уж вышло по программе, что метание диска раньше всех разыгрывалось. Ну, а теперь вот вспомнили, что я первая в Украине чемпионка. В Хельсинки нас чуть не на руках носили, гимнасты набрали, наверное, половину очков всей нашей делегации. У Чукарина одного четыре золотые медали и две серебряные.

Но, на наше счастье, плохо выступили футболисты, проиграли югославам в очень неподходящий момент, когда Сталин с Тито поссорились. А футболом фактически руководил сын Сталина, Василий. Нас в Москве никто не принял, никакой встречи не было. Мало того, мы с Витей Чукариным простояли полдня на Киевском вокзале за билетами домой. Никто никаких денег не получил, мало того, передали, чтобы никто и нигде ни на каком уровне ничего не платил. Сослались на то, что спорт у нас любительский.

Кстати, когда еще были в Хельсинки, меня какие-то журналисты спросили: «Скажите, вы вернетесь в Москву, вам Сталин премию даст?»

- Не знаю, - отвечаю, - мы впервые участвуем в Олимпиаде, трудно сказать, какое решение примет правительство.

А оказалось, что все это подслушивали два человека из КГБ. И они потом очень были мной довольны, как ловко я ответила.

Честно говоря, мы думали, что обязательно нас как-то отметят. Но так вышло, что даже положенный мне Орден Трудового Красного Знамени забрала зав.отделом гимнастики Логофет. Фактически ведь ордена распределяли в Спорткомитете по разнарядке.

Правда, когда вернулись, было много радостных встреч, выступали мы почти непрерывно в институтах, на заводах. В 1954 году я еще участвовала в чемпионате мира и получила две золотые медали - в команде и в групповых упражнениях, были раньше такие. А в личных соревнованиях я проиграла третьему месту одну тысячную балла. Жара тогда в Риме была дикая, на снаряды приходилось водяные компрессы класть, чтобы руки не обжечь. Выступали на секторе стадиона.

Проработала я потом тренером до 1968 года и поняла, что дело это неблагодарное, не для женщины. Подготовила, правда, несколько мастеров спорта, но не более того. Пошла на оргработу и никогда об этом не пожалела. Работала сначала в «Зените», потом в «Спартаке». Ушла из «Зенита» потому, что не отпустили в Москву судить соревнования, это редкая честь была. Я и обиделась. В «Спартаке» вела отдел олимпийской подготовки. Перед пенсией перевели меня в шахматный клуб, зарабатывала немного больше чем 150 рублей. Сейчас на пенсии. Живем с мужем весьма бедно, помогает только Ассоциация ветеранов спорта, супруги Стеценко. Исполнилось мне в прошлом году 70 лет, правда, только в федерации вспомнили, поздравили, немного денег дали. А в Москву я как-то приехала, там показали официальный справочник по гимнастике, где написано: «Олимпийская чемпионка 1952 года на бревне Ева Босакова». Обидно...