ВСЕПРОЩАЮЩАЯ ПРАВДА ЗАБАВЫ

К слишком юным роженицам в возрасте «кому за десять» девочка с уникальным древнеславянским именем Забава отнюдь не относилась. Просто волею судьбы в двенадцать лет ей пришлось заменить маму своему братишке, которому едва исполнилось несколько месяцев. Как далеко это от сенсационных подробностей типа «про это», заинтриговавших бы журналистов всех печатных изданий, радио и телевидения, подобно недавнему случаю с одиннадцатилетней мамой, которая и не ведала, что приятные забавы со взрослым юношей материализуются в живую куклу…

Вспоминать легче...

Тельце крошечного Сашеньки горело, он закатывал глазки, тяжело дышал. Испуганная Забава вспомнила бабушкины слова: чтобы не было воспаления легких, ребенка с высокой температурой класть в кровать нельзя. И девочка ходила по комнате с грудным ребенком на руках, что-то ему напевая и рассказывая. Как же ждала она утра, когда должна была вернуться с дежурства соседка-врач... В ту длинную зимнюю ночь Забава не сомкнула глаз ни на минутку. Хотя спать в полудреме, улавливая малейшее движение в кроватке малыша, она уже привыкла. Братишка часто будил ее менять пеленки. Да и стоило Сашеньке перевернуться или вздохнуть, она бежала к нему: не случилось ли чего? Иногда сердилась: не успеешь задремать, как Саша снова плачет... А ей так было необходимо хоть немножечко отдохнуть — ведь за день уставала страшно...

Нужно было все успеть. Измельчить на кофемолке рис и не забыть попробовать молоко, чтобы кашка потом не скипелась, — Сашенька любил ее больше, чем манную. Сварить обед (прежде чем научиться готовить, Забава «прошла» пересоленные борщи с разомлевшим картофелем и сырой свеклой и подгоревшие пироги, непропеченные внутри). И отправить на вторую смену в школу Росинку (это имя она придумала Ростиславе, когда та была совсем крохотной, а потом сестричку так стали называть все). Погулять с братишкой на свежем воздухе и убрать в доме. Домашним хлопотам конца-края не было. И когда справлялась с самым главным и оставался только Сашенька, требующий внимания постоянно, уставшая девочка усаживала малыша на колени и, баюкая его, читала вслух любимую фантастику. Братишка слушал, что-то бормотал и так трогательно улыбался, когда Забава дотрагивалась пальцем к его щечке... А вообще, вспоминать об этом легче, а тогда она просто падала от усталости. Наверное, не выдержала бы, если б не помощь Росинки, которая играла с Сашенькой, когда она стирала ему одежду и мыла посуду.

Искала свои ошибки и училась
на пол-учебника вперед

В то утро Забава разбудила Росинку не потихоньку, как всегда, она стянула сонную сестренку с кровати за уши и отвела на кухню. Там, на столе, возле новых тетрадей, альбома и фломастеров сидели Барби и Кенн, а рядом стоял торт...

— Я очень удивилась: откуда все это? — вспоминала Росинка. «К нам кто-то заходил?» — спросила Забаву. «Никто, — ответила она. — Это я поздравляю тебя с днем рождения...» А я и не заметила, когда же Забава успела устроить такой сюрприз...

Когда я приносила домой четверки (тогда двенадцатибалльную систему еще не ввели), Забава на меня кричала. «Посмотри на мои тетради, — сердилась она, — я училась намного лучше!» И мне становилось так стыдно... За тройки (это случалось очень редко) Забава ставила меня в угол и не разрешала выходить на улицу к подружкам, хотя после школы я с ними и так редко встречалась. Мне было некогда — я много раз переписывала домашние задания. Решу, скажем, неправильно какой-то пример по математике, а Забава не перечеркнет его и не скажет, где я допустила ошибку: я должна была найти ее и все исправить сама. Я обижалась, плакала, говорила, что вообще ничего не буду делать... Но потом успокаивалась, сосредотачивалась — и все получалось.

В начальной школе
я была отличницей благодаря Забаве

Дома она объясняла мне каждый предмет на пол-учебника вперед, чтобы мне легче все давалось на уроках. Третий класс я доучивалась в интернате, и хотя Забава уже не кричала на меня, я сама закончила год с одними пятерками.

Первые девять километров она бежала —
чтобы не догнали

— Если бы и хотела ее поругать, то не смогла бы — я в то время находилась в районной детской больнице, — дополнила рассказ сестрички Забава. — Что со мной случилось? Дома у меня было много друзей и подруг. С некоторыми из них было очень трудно расставаться. В интернате я подумала, что они вообще меня забудут. И загрустила. Внешне это было незаметно: я разговаривала со всеми, улыбалась. Но совсем потеряла аппетит — несколько дней ничего не ела, только иногда пила чай. И однажды потеряла сознание. Меня отправили на обследование в больницу, обнаружили тяжелую анемию и вегето-сосудистую дистонию. Обещали, что выпишут через две недели, а пришлось там пробыть почти два месяца: одно вылечили — что-то другое нашли. Мне нельзя было волноваться, а тут еще Росинка «помогла»: мой гемоглобин, который уже приблизился к норме, мгновенно снизился...

А Росинка поссорилась с подружкой, почувствовала себя совершенно одинокой, ей показалось, что никому она не нужна и никто ее не жалеет. И так захотелось к Забаве, что она пошла в райцентр пешком. Без шапки и пальто, хотя на улице еще не сошел снег, было холодно и слякотно. Просто гардеробная комната оказалась закрытой, а объяснить кому-то свое намерение она не могла.

Половину 18-километрового пути до райцентра Росинка бежала — боялась, что ее догонят. И было даже жарко. Какой-то мужчина остановил машину, спросил, куда ей нужно, и предложил подвезти. Она испугалась и отказалась: дескать, вон ее село, уже совсем рядом. До города добралась уже в сумерках, и когда Забава увидела Росинку под окнами больницы (о беглянке ей сообщили по телефону из интерната сразу, как только заметили отсутствие девочки), от волнения не знала, смеяться или плакать...

Так недолго продолжалось детство

Растроганные педагоги не могли удержать слез при виде нежной встречи Росинки и Забавы с трехлетним братишкой, которого привезли в интернат на полгода позже (Саша находился тогда в больнице, затем у бабушки). Все были поражены: какой смышленый мальчик, как по-матерински привязана к нему Забава... Девочка потом по нескольку раз в день наведывалась в корпус, где живут самые маленькие воспитанники интерната. «Листаю страницы, а перед глазами Саша, — сознавалась она. — Откладываю книгу и бегу к малышу...» Ее беспокоило, что Саша, резвый и общительный с ней дома, стал молчаливым.

Забаве так хотелось семейного островка даже в этом многолюдном и шумном казенном учреждении, где все всегда на виду. «Здесь очень нужна комната для встреч, — удивила она воспитательницу простой и мудрой мыслью. — Чтобы в ней спокойно, без посторонних глаз, могли поговорить о своем, сокровенном, дети из одной семьи, братики и сестренки. Ведь нас таких много...» Сама же девочка сначала никак не могла привыкнуть, что в интернате беспокоятся и о ней, что ей не нужно сушить голову, как распределить деньги, чтобы хватило и на крупу для каш, и на школьные принадлежности и бутерброды для Росинки, и Саше на молоко...

Я догадываюсь, почему с такой нежностью рассказывала мне Забава о том, как попало ей от мамы, когда она, еще дошкольницей, искупалась с подружкой в апрельской реке, — поскольку тогда чувствовала себя ребенком... Но это продолжалось так недолго. Разве что, когда Забава была в первом классе, ее мама приходила в школу вместе с другими родителями, чтобы поинтересоваться успехами одаренной дочери и в чем-то помочь. Именно тогда учительница заметила, что творческие способности Забава унаследовала от мамы... А уже в третьем классе девочка появлялась на уроках неухоженной, пропускала занятия не по собственной вине и в отчаянии выкрикивала «Это неправда!», когда кто-то из детей говорил, что видел ее маму нетрезвой. А учительница, посещая вместе с другими представителями школы ее дом как неблагополучный, заставала там беспорядок и запах ацетона...

В пятом классе Забава проучилась в школе только несколько дней — во второй четверти. Сначала на вопросы учителей мать отвечала, что дочь болеет. Потом у Забавы, Росинки и их старшей сестры Елены появился молодой отчим. Они переехали в другой микрорайон города. А со временем родился братик Саша, с которым мама пробыла дома месяца три. Если раньше она оставляла детей одних (однажды — на все лето, когда, как говорит Забава, была на заработках в Москве), то теперь куда-то уехала с отчимом и дома не появлялась. Больше двух лет Забава сама растила братишку и воспитывала Росинку, не пропустившую в школе ни одного дня. Старшая сестра Елена ухаживала в селе за парализованной бабушкиной сестрой, позже вышла там замуж и родила сына. К Забаве, Росинке и маленькому Саше приезжали время от времени бабушка с корзиной картошки или помидоров, тетка Люба, старшая мамина сестра, с гостинцами, подбрасывал иногда денег отчим. Но все они только наведывались. А непомерные ежедневные хлопоты о младшей сестричке и крохотном братике взвалила на свои детские плечи Забава. Когда маму осудили на шесть лет за разбой и ограбление, Забаве исполнилось четырнадцать. Вместе с Росинкой и Сашей ее отправили в интернат для сирот и детей, лишенных родительской опеки.

В этом интернате когда-то учились и дети из обычных семей, которых, например, воспитывала только мама. Среди них в свое время был и отец Росинки, Забавы и их старшей сестры Елены — тогда один из лучших учеников школы, умный, добрый и чуткий. Так охарактеризовали его Забаве учителя и воспитатели, которые никак не могли понять, что могло произойти в жизни такого мужчины, чтобы он стал пьянствовать и оказался в местах лишения свободы... Росинка знает отца только по фотографии. Забава видела его в последний раз четырехлетней: мама не пускала отца домой, говорила, что дети у бабушки, а Забава не удержалась и выбежала к нему. Она запомнила, как отец громко обещал, что добьется свиданий с детьми через суд. Но почему-то так и не добился... И сейчас неизвестно где. В интернате не верят, что он мог забыть о своих детях и не интересоваться ими. А Забава и Росинка надеются, что отец их найдет...

Не все сразу...

Когда я познакомилась с Забавой, Росинкой и их четырехлетним братишкой Сашей (это было три года назад), их мать третий год находилась в исправительно-трудовой колонии. Забава очень переживала, что от мамы уже давно нет писем. И рассказывала, какая она у них хорошая, как о них заботилась. Когда шла с Забавой по рынку, то спрашивала, что ей нравится, а потом дочь находила эту вещь под елкой или получала к другому празднику. А какие торты пекла мамочка для сладких столов, когда Забава училась в первом классе, — потом все просили рецепты... И как красиво рисовала (это ее художественные таланты унаследовали Лена и Росинка), какое трогательное стихотворение написала на юбилей бабушки... А за что маму судили? Забава сказала, что не знает, и слова не проронив о том плохом, что рассказали мне о ее маме другие люди. У Забавы о маме — своя правда. Правда дочери, которая не просто простит ей все, — она ее не осудит и поддержит в любых ситуациях. Как нашла оправдания для бабушки, тетки и старшей сестры, когда я спросила, почему никто из них не взял на себя ответственность и заботу если не о ней, то хотя бы о Росинке и совсем маленьком Саше, а больше чем на два года оставили все эти хлопоты на ней, ребенке... «Если бы могли, они бы нас и забрали, и обогрели», — ответила мне на это Забава, уникальная девочка, которая чужую вину берет на себя, о чьей безграничной доброте, чуткости, уме и даровании я слышала от всех, кто ее знает. Ее маму и отца сломали, наверное, обстоятельства — безработица, какие-то внутренние противоречия. Дочь же возвысилась и над обстоятельствами, и над своей детской беззащитностью. И делала все возможное и невозможное, чтобы сестренка и братишка имели свой дом, семью.

Они такие чистые и светлые — Забава, Росинка, маленький Сашенька. Росинка вспомнила, как однажды на Пасху поехали с мамой в лес — он как раз возле того села, где находится их интернат. Мама тогда попросила: «Ну-ка, задумай пасхальное желание!» И Росинка обратилась к Всевышнему: «Господи, здесь так красиво, столько подснежников, бегают белочки... Вот если бы мы жили где-то совсем поблизости...» «Так оно и вышло, — вздохнула Росинка. — Теперь Забава, Саша и я живем именно в этом селе. Правда, я имела в виду несколько другое — я мечтала не об интернате, а чтобы мы неподалеку от леса построились... Ну ничего, не все сразу...»