«Все, что происходит, похоже на революцию, как бред на действительность...»

Мы не будем праздновать 89-ю годовщину так называемой Великой Октябрьской социалистической революции. Но и делать вид, что в октябре 1917 года ничего не произошло, невозможно. Последствия будут ощущаться еще долго. Вспомнить, как наши предки это допустили, весьма поучительно.

...Несколько месяцев, как страна избавилась от царя. Революция! Свобода! Демократия!.. Но жизнь куда сложнее красивых лозунгов. Продолжается бездарная война. Армия разбегается; коллапс не наступает только потому, что и противник толком не может воевать. Правительство, временность которого декларируется в его же названии, идет на поводу у событий. Естественно, появляются люди, утверждающие, что знают, «что делать». В апреле из запломбированного вагона выходит «скрывающийся» под псевдонимом Н. Ленин, произносит речь с броневика, на следующий день бросает в толпу «апрельские тезисы» — а в июле, сочтя, что народ «созрел», отдает команду захватывать власть. Не получилось. Приходится менять внешность, обзаводиться фальшивыми документами и уезжать в Разлив вместе с Каменевым (для «истории» Каменева вымарали). Керенский мог задержать неудавшегося узурпатора, но имел причины этого не делать (эсеры, как и большевики, подпитывались кайзеровскими деньгами). Меньше чем через два месяца на сцену выходят сторонники «твердой руки». Корнилов договаривается с Керенским, назначает генерала Крымова командующим Отдельной Петроградской армией и приказывает ему навести порядок в столице. Правительство дает задний ход, деятельность Корнилова автоматически превращается в мятеж; войска до Петрограда так и не доходят. Левые опять в фаворе. Для борьбы с Корниловым правительство вооружило рабочих! Наступает октябрь...

Киев переполнен. Толпы беженцев из российских губерний и рады бы уехать из города; многие даже знают куда, но не могут позволить себе заплатить за перевозку вещей по железной дороге. Не хватает продовольствия, воды, электричества.

Перечитываю киевские газеты. Во второй половине октября практически ежедневно появляются заголовки, вертящиеся вокруг одной фразы: «Выступление большевиков» (в Петрограде). 19 октября (все даты по старому стилю) «Киевлянин» излагает подробный план: один отряд — из Охты через Литейный мост, занять Таврический дворец... другой — от Нарвской заставы к Обводному каналу, чтобы захватить центр города... Командующий войсками Петроградского военного округа Полковников обращается к населению с воззванием: «Выступления эти могут повлечь за собой неисчислимые бедствия для демократии, а также поведут к гибели свободной России... Призываю вас, граждане, к сохранению спокойствия... Для подавления всякого рода попыток нарушения порядка в Петрограде мною будут приниматься самые крайние меры». Большевики отсрочили (!) выступление.

Легко хвататься за голову — как же никто ничего не предпринял, пока еще не было поздно! Но... авторы газетных заметок понимали многое и до того; и уж наверняка все или почти все стало понятно очень скоро. А много ли изменилось в наше время? Интеллигент проигрывает уличному хулигану, цивилизованный человек — террористу. У живущих по правилам нет шансов против тех, кому закон не писан.

Итак, «принимаются самые крайние меры». Сводящиеся к тому, что каждый на свой лад разъясняет, почему выступление большевиков — это очень плохо и для его предотвращения нужно принять «самые энергичные меры». Горький пишет статью под названием «Нельзя молчать», в которой требует, чтобы ЦК большевиков опроверг слухи о выступлении 20 октября. Тут же появляется статья в газете «Рабочий Путь» (клон «Правды», запрещенной после июльских событий), в которой ничего не опровергается и не подтверждается, а рассказывается, какое настанет благоденствие, когда к власти придет рабочее, солдатское и крестьянское правительство.

Министр юстиции Малянтович отдает распоряжение о немедленном аресте Ленина. Что никоим образом не мешает последнему (писали, что сам министр его и предупредил!) выступить в «Рабочем пути» с прямым призывом к восстанию. Вождя услышали «на местах». В Киеве организуется «комитет по охране революции» под председательством большевика Леонида Пятакова. Организуется на закрытом заседании. «Почему такая конспирация? — вопрошает «Киевская мысль». — Что ужасного в самой идее «охраны революции» и к чему окружать рождение ее такой тайной?» Ответ дается в следующей строчке: «Да потому, что такова природа заговорщиков, которые не полагаются на силу и поддержку масс, которые не организованной массе предоставляют действовать, а сами хотят действовать за массу». На календаре 22 октября 1917 года. Все сказано открытым текстом: большевистская демагогия подчинена одной цели — захвату власти. Рядом с этой заметкой — призывы голосовать на выборах в Учредительное собрание 12 ноября. Но демократия уже обречена...

20, 21 и 22 октября: в Петрограде «совершенно спокойно». Только вот... недавно созданный военно-революционный комитет разослал воинским частям телефонограмму, предписывающую не исполнять никаких распоряжений, не подписанных комитетом. Полковников докладывает Керенскому. Временное правительство признает создание комитета преступным. Даются указания Полковникову, который считает, что «ему удастся ликвидировать этот вопрос». Нужны ли комментарии?

25 октября тема переходит на первую страницу. «Киевская мысль»: «Восстание началось». Речь не о взятии Зимнего (о нем еще не знают!), а только об уже упомянутом распоряжении ВРК. «Ленину и Троцкому море по колена. Пусть погибает весь мир, но пусть торжествует авантюра, — мало сказать преступная, — авантюра ужасная по своим последствиям. ...Не нужно быть пророком, чтобы предсказать дальнейшее. С подобным восстанием борьба неизбежна; оно подрывает все основы государственного бытия; оно рушит до основания всякое общежитие; оно отдает страну на поток и разграбление самым темным и диким элементам. Прекращение этого восстания есть священная обязанность государства — в лице общества и власти». Тут же — статья «Анархия во Франции в эпоху великой революции». «Трудно и страшно передавать все факты насилий и разрушений, совершенных французской чернью под руководством своих вожаков-якобинцев, настолько они многочисленны и чудовищны»... История ничему не учит?

До Киева доходят известия и слухи из столицы. Городская управа публикует короткое воззвание к населению: «...пусть Киев не сделается ареной погромов и разбоя... сохранит в чистоте завоевания революции... к скорому созыву всероссийского Учредительного собрания!» Приняты меры по охране правительственных и общественных учреждений. В городе достаточно сил для быстрой и решительной ликвидации беспорядков. В распоряжение властей в любой момент могут быть предоставлены войска с фронта... 28 октября в 8.00 вечера собирается заседание Малой Рады под председательством Михаила Грушевского. Принимается резолюция: «Признавая, что власть... должна перейти в руки всей революционной демократии и признавая недопустимым переход ее к советам... которые только часть революционной организованной демократии, — Рада поэтому высказывается против восстания в Петрограде и будет энергично бороться со всякими попытками поддержки этого мятежа на Украине». После оглашения резолюции Пятаков заявляет: «Если бой на улицах Петрограда длится три дня, то это уже выступление не одних большевиков. Это — массовое движение... Приняв эту резолюцию, вы осудили рабочих и солдат. Поэтому наша фракция не останется в комитете рады и уходит, оставляя за собой свободу действий».

На следующий день киевские большевики разграбили арсенал и стали раздавать его всем желающим. Свой штаб они устроили в Мариинском дворце. 28 октября вечером дворец окружили юнкера и правительственные войска. К большевикам послана депутация с предложением о сдаче оружия. После длительных переговоров соглашение достигнуто. Как утверждал через два дня на заседании городской думы ее председатель Дрелинг, арестовывать Пятакова со товарищи не планировалось, но части, окружившие дворец, были настолько раздражены, что большевикам грозила нешуточная опасность и они сами согласились на арест. И вскоре оказались на свободе. 30 октября на улицах города шли бои. Большевики засели в казармах понтонеров на Печерске; правительственные войска поставили на Александровской улице полевое орудие, которое стреляло по казармам шрапнелью, но без особого успеха. Рабочие захватили плацдарм на левом берегу, на Никольской слободке. В полномасштабные военные действия противостояние не вылилось. К вечеру было заключено перемирие; кое-где еще продолжалась стрельба, но 31 октября весь день и ночь шло совещание об условиях мира, которые были все же выработаны. 1 ноября воцарилось спокойствие.

Но город остался без военной власти. Когда мирные переговоры уже заканчивались, пришло известие, что штаб военного округа эвакуировался, а вместе с ним и правительственные войска. Объяснение было дано следующее: штаб потерял силы, на которые мог опереться. Войска, прибывшие с фронта, посчитали, что их используют не столько против большевиков, сколько против демократических сил вообще, и вышли из подчинения штаба. Возникший вакуум власти был мгновенно заполнен: высшую власть взял на себя Генеральный секретариат Центральной Рады. Для осуществления конкретных мер по наведению порядка в Киеве Дума избрала комитет общественной безопасности. Большевики еще раз попробовали завладеть городом, на этот раз извне: 2-й Гвардейский корпус во главе с Евгенией Бош (женой Георгия Пятакова, младшего брата Леонида) покинул фронт, захватил Винницу и двинулся на Киев. Но в Казатине лихих вояк перехватил генерал, будущий гетман Павел Скоропадский во главе 1-го Украинского корпуса, разоружил и отправил в Россию. Киев и Украина получили передышку. 7 ноября Центральная Рада издала III Универсал, которым провозгласила Украинскую Народную Республику как автономную часть будущей демократической Российской республики. Перспективы создания таковой представлялись все более туманными...

«Все, что происходит сейчас в Петрограде, похоже на революцию, как бред на действительность. В пределах самого происходящего все кажется будто последовательным, будто логически связанным, будто реально существующим... Но стоит на одну минуту вырваться из области тех фактов и отношений, которые составляют бредовое явление, попытаться связать его с реально существующим миром, чтобы сразу почувствовать, что происходящее в Петрограде — сплошной гипноз и мираж». Эти строки, предваряющие подробное описание происшедшего в столице в роковой день 25 октября, написаны двумя днями позже, а опубликованы в «Киевской мысли» 5 ноября. Рассказывают, как стрелял крейсер «Аврора», а вслед за ним — миноносец «Забияка» (вы слышали когда-нибудь о таком миноносце? Залп «Забияки» возвестил о начале Великой Октябрьской... Несерьезно звучит. Вычеркнуть!) И резюмируют: «Но что бы ни случилось в эту ночь, надо сказать правду: те, кто сидел в актовом зале Смольного института... не ведали, что творят». Вещи пока еще можно называть своими именами... во всяком случае, в Киеве. Теперь на первой странице газеты, которая несколько дней не выходила в связи с событиями в городе, новая рубрика, крупным шрифтом: «ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА».

Сейчас модно рассуждать на тему: а если бы Центральная Рада была решительнее?.. Если бы провозгласила независимость Украины «вовремя» Если бы... Большевики явились в столицу уже независимой Украины через три месяца после Петрограда; их с трудом выставили, они явились снова...

Уходили с последним трамваем

Прямо за город красноармейцы,

И шинель прокричала сырая:

«Мы вернемся еще —
разумейте...»

Вернулись. На 70 лет. Демагогия — великая сила. Пытавшиеся играть по правилам проиграли демагогам вчистую. Не в первый и, увы, далеко не в последний раз.