В поисках истины и любви

В этом году исполняется сорок лет со дня смерти выдающегося ученого, социолога мирового масштаба Питирима Сорокина.

Политика Советского Союза была полна парадоксов. Одним из них было яростное непризнание инакомыслящих соотечественников, вплоть до изгнания их за пределы Отчизны или лишения свободы. Питирим Сорокин в полной мере испытал и то и другое. Находясь вне отечества, Сорокин стал всемирно известным ученым, оказавшим значительное влияние на развитие мировой мысли. Неизвестным он оставался только на родине, где запрещалось упоминать и о нем, и о его многочисленных трудах.

В наши дни, когда вакханалия бездуховности и цинизма достигла небывалого расцвета, его призыв к бескорыстной и созидающей любви, казавшийся многим наивным, звучит как никогда своевременно.

Семинарист и агитатор

Питирим Сорокин родился в 1889 году в крестьянской семье в обширном и малообжитом крае на северо-востоке России, заселенном немногочисленным народом коми (на то время коми насчитывали 185 тысяч человек). В три года он потерял мать, а оставшийся с тремя детьми отец, умелец и золотых дел мастер, с горя запил. Однако он успел обучить своему редкому ремеслу старших сыновей, младшего забрали родственники.

В одиннадцать лет, не в силах больше выносить побои пьяного отца, Питирим вместе со старшим братом покинул отчий дом. Братья ходили от села к селу в поисках работы — кому крышу покрасить, кому забор починить. Но в основном работать приходилось в сельских храмах: красили крыши и купола, писали иконы, делали ризы. Особенно эта сложная работа удавалась Питириму. Частое общение со священниками, чтение религиозных книг, знакомство с церковными ритуалами и таинствами, участие в церковном хоре и службах — все это привело к тому, что в свои двенадцать лет Питирим стал кем-то вроде бродячего проповедника. Его знание псалмов, молитв и церковной службы очень ценили крестьяне, с удовольствием слушая его проповеди, а сам паренек всерьез стал подумывать о тихой и спокойной монастырской жизни. Однако случилось обратное.

Заметив способности мальчика на религиозной ниве, местные власти определили его на учение в церковно-учительскую семинарию, готовившую учителей для церковноприходских школ. Рядом располагались ткацкие фабрики, и любознательный паренек быстро подружился с фабричным людом, стал читать запрещенную литературу, познакомился с революционными идеями и представителями разных политических партий.

Выбор был сделан. Перед юношей открылся новый мир. И вскоре из усердного семинариста он превратился в активного агитатора за свержение царизма. Религиозность уступила место полуатеистическому отрицанию теологии и церковных обрядов. Питирим стал руководить отделением партии эсеров в школе и округе. А старое мировоззрение и система ценностей были заменены теорией эволюции и естественно-научной философией. Свой выбор Питирим объяснял духовной близостью с эсерами, тем, что, в отличие от социал-демократов, эсеры были партией всех трудящихся — крестьян, рабочих и интеллигенции. Их идеология казалась ему более идеалистичной, более целостной, нежели марксизма. Эсеры отводили важную роль таким неэкономическим факторам, как созидательные идеи, личные усилия, борьба за индивидуальность, а не за существование.

Став ревностным пропагандистом, Питирим был арестован на первой же встрече с рабоче-крестьянской группой. Но нет худа без добра. «Фактически мы, политические заключенные, превратили тюрьму в безопасное место для хранения революционной литературы. Свободно навещали друг друга… и ежедневно беспрепятственно собирались для обсуждения политических, социальных и философских проблем. За четыре месяца, проведенные за решеткой, я узнал больше, чем мог бы мне дать пропущенный семестр в церковно-учительской школе. Это относится и к моим будущим тюремным заключениям при царизме (но не при коммунистах), так же, впрочем, как и к тюремным заключениям многих русских ученых и мыслителей».

После выхода из тюрьмы вместо Питирима Сорокина появился бесстрашный и энергичный «товарищ Иван». Он организовывал революционные митинги и выступал на них с пламенными речами, инструктировал партийные ячейки эсеров, писал и распространял листовки. За рьяным пропагандистом стала усиленно охотиться охранка, и ему пришлось срочно покинуть родные места.

Наука и политика

Вот как описывает первое появление Питирима в Петербурге жена университетского профессора К.Жакова, который тоже был родом из Коми.

«Открываю дверь и вижу — стоит передо мной деревенский парень в косоворотке, с небольшой котомкой в руках. На мой вопрос, кого ему угодно видеть, он ответил, что приехал от коми-народа и хотел бы видеть коми- профессора. Когда я спросила, где он оставил багаж, юноша показал на котомку и сказал: «Все здесь». На вопрос, есть ли у него деньги на жизнь, он жизнерадостно ответил. «Да, у меня еще осталось пятьдесят копеек, уже есть где жить и двухразовое питание ежедневно. О деньгах я не беспокоюсь. Если будет нужно, заработаю».

Побеседовав с гостем, профессор с удивлением обнаружил, что за простоватой деревенской внешностью кроется пытливый ум и неуемная жажда знаний. И не случайно. Ведь за плечами этого наивного и неотесанного на вид паренька, кроме простой деревенской котомки, уже был большой жизненный багаж и не всегда удачный опыт политической борьбы.

Жизнерадостному и общительному Питириму удалось довольно быстро устроиться репетитором, там же найти жилье, а главное — с помощью Жакова продолжить образование на двухлетних Черняевских курсах. Юноша знакомился с бессмертными шедеврами литературы, музыки, живописи, скульп-
туры. В большом столичном городе Питирима не привлекали ни ложные ценности, в какие бы одежды они ни рядились, ни сомнительные забавы и сиюминутные увлечения. И так было в течение всей его долгой жизни.

Сдав экзамен и получив аттестат, Питирим осуществил свою давнюю мечту: поступил в недавно открывшийся Психоневрологический институт, одновременно посещал курсы по социологии, по-прежнему подрабатывая репетиторством. А вскоре, чтобы избежать военной службы, перевелся в университет на юридический факультет, где читали лекции по социологическим проблемам такие известные ученые, как М.Ковалевский, Л.Петражицкий, М.Туган-Барановский и др. За годы учебы студент Сорокин изучил классические труды по социологии, философии, психологии, этике и праву. Когда в 1914 году Питирим закончил университет, ему предложили остаться при кафедре для подготовки к профессорскому званию, что он с радостью и сделал. Отныне наука стала делом всей его жизни.

В ноябре 1916 года Питирим Сорокин сдал экзамен на степень магистра и получил звание магистранта уголовного права, что давало возможность стать приват-доцентом Санкт-Петербургского университета. В качестве диссертации молодой ученый рассчитывал представить свой солидный труд «Преступление и кара, подвиг и награда». Но его планы были нарушены начавшейся революцией, а затем гражданской войной. В 1917 году при правительстве Керенского в число университетских дисциплин была включена социология, и начинающий преподаватель стал читать студентам лекции по его любимому предмету, очень актуальному в те дни.

Верный себе, Сорокин все это сложное и тяжелое время занимал активную гражданскую позицию. Оказавшись в стане социал-патриотов в качестве члена Временного правительства Керенского, члена Совета Российской Республики, депутата Учредительного собрания и Российского крестьянского совета, он выступал против сепаратного мира с Германией и за продолжение боевых действий. В те дни Сорокин был одним из основных редакторов эсеровских газет «Дело народа» и «Воля народа».

25 октября Сорокин отправился к Зимнему узнать последние новости. Увиденное потрясло его. Оказалось, что министры Временного правительства забаррикадировались в Зимнем под охраной лишь женщин-солдат и трех сотен кадетов. После штурма дворца осажденных бросили в Петропавловскую крепость. «Но судьба женского батальона, — вспоминал он, — была намного хуже, чем мы можем себе представить. Большое количество защитниц Зимнего было убито, а тех, кто избежал смерти, зверски изнасиловали большевики. Некоторые не выдерживали этого и умирали в страшных мучениях. Некоторых чиновников Временного правительства также убили с садистской жестокостью».

По свежим следам выходит статья Питирима «Победителям». Статья была направлена против победивших большевиков, которых он клеймил как убийц, насильников, бандитов и грабителей. «Вы, — писал Сорокин, — предатели Родины и революции. Предатели Родины потому, что своими руками открываете путь полчищам германского императора. Предатели революции потому, что погубили и губите ее. Революция не с вами. Если бы вы были революционерами, почему же вся революционная демократия не с вами? С вами — только темные банды».

Статья имела колоссальный успех, и этим ее автор поставил себя в непримиримую позицию к захватившим власть. Газета была запрещена, а ее автор стал мышью, убегающей от кошки. «Все дороги ведут сейчас не в Рим, а в тюрьму. Я устал и измучен, частью напряженной работой, частью голодом. Чтобы избежать ареста, пришлось по совету друзей даже изменить внешность», — записывает в дневнике Сорокин.

Однако большевистская «кошка» все-таки поймала «мышку», и Питирим оказался в Петропавловской крепости, где уже сидели многие из его соратников. Условия в большевистской тюрьме резко отличались от царской. Как вспоминал заключенный, «наша диета состояла из очень большого количества кипятка и почти ничего сверх этого». Через два месяца Питирима выпустили. Но охота на активного противника власти продолжалась. Была даже назначена цена за Сорокина и его соратников, живых или мертвых. И тогда Питирим с товарищем решил укрыться в необозримых северных лесах.

«Однажды, — вспоминал Сорокин, — нашли огромное болото. Около пяти часов шли через него в болотной жиже. Лапти наши развалились, ступни были изодраны травой, все болело. Но мы еще не дошли до конца проклятой трясины, ни хотя бы до места, где можно было отдохнуть и поесть… Никогда мне не забыть это проклятое болото. Вода была такая холодная, что ноги совершенно потеряли чувствительность… Во время моих лесных размышлений я избавился от многих иллюзий и красивых мечтаний, в реальность которых когда-то верил».

Скрываться дальше было невозможно. И Сорокин решил сам сдаться в ЧК. Снова тюрьма, набитая беспомощными страдальцами, и каждый день — мучительное ожидание, что в этот раз именно за ним придут, чтобы отвести на расстрел. Это ожидание смерти изнуряло и забирало последние силы. Но совершенно неожиданно Питирима освободили. Как объяснял сам Сорокин, его товарищи похлопотали перед Лениным, и вождь, чтобы нажить политический капитал на великодушии и привлечь противников нового режима, распорядился выпустить правого эсера. При этом он опубликовал в «Правде» статью «Ценные признания Питирима Сорокина», в которой призывал политических противников сотрудничать с советской властью.

В Петрограде вышедший на волю Питирим увидел «мерзость запустения. Город был словно зачумленный… Квартиры отапливали преимущественно дыханием, вода была заражена тифом, в домах полопались все трубы. Не было электричества. Проклятые хлебные очереди отнимали два-три часа времени ежедневно, но практически ничего не давали».

Сорокин вернулся в университет. Его лекции по социологии слушали не только студенты, но и просто публика с улицы. Как вспоминал ученый, он старался быть честным социологом, объективно оценивал обстановку, подкрепляя свои выводы научными фактами.

В 1918 году большевики выпустили декрет, полностью отменявший все научные степени и звания в вузах, и лишь в 1921-м этот абсурд был отменен. В вузах Петрограда, как и по всей России, царили хаос, запустение, полная личная незащищенность ученых, преследования за политические убеждения Тем не менее Сорокину с помощью друзей удалось тайно выпустить два объемных тома «Системы социологии» тиражом 10 тысяч экземпляров и быстро распространить свой труд. Уйдя в подполье и избежав таким образом ареста, ученый, после того как миновала угроза, представил эти два тома в качестве докторской диссертации.

Вскоре в университете при активном участии молодого социолога была образована кафедра социологии, и Питирим стал ее руководителем. Изданной с таким риском работе «Система социологии» была суждена долгая жизнь. Переведенная на множество языков, она долго служила учебником в странах Запада и Востока. В этой работе впервые была логически систематизирована и эмпирически детализирована теория социальных структур.

А тем временем машина красного террора работала безостановочно. «Умереть сейчас в России легко, а вот быть похороненным очень непросто. Собрания профессорско-преподавательского состава теперь немногим отличаются от поминок», — с горечью отмечал Сорокин. Советская пресса именовала его идеологом контрреволюции, лидером самых непримиримых профессоров и интеллигентов. «Пусть тот, кто ищет примеры нравственного героизма, — писал ученый, — подумает о тысячах людей в России, которые годами, день за днем стойко отвечали большевикам: «Не хлебом единым жив человек» и «Воздаст Господь каждому по делам его». В эти тяжелые дни гонений и преследований Сорокин подружился с великим И.Павловым. Вместе они организовали Общество объективных исследований человеческого поведения, вместе часто выступали с критикой советской власти.

Опубликовав два тома своей «Системы социологии», Сорокин отложил написание третьего тома, чтобы изучить типичное для революций явление — голод. Тесно сотрудничая с И.Павловым и В.Бехтеревым, ученый начал свое исследование влияния голода на поведение человека. Зимой 1921 года он отправился для этого в Самарскую и Саратовскую губернии. Однако увиденные картины были так ужасны, что нервы не выдерживали, и исследование пришлось прекратить. И все же книга «Влияние голода на человеческое поведение, социальную жизнь и организацию общества» была написана и издана, хотя и сильно пострадала от цензуры.

Между тем нарастала новая волна террора. В Москве за один только день арестовали более ста пятидесяти выдающихся ученых и писателей. В Петрограде было еще хуже. И Питирим снова был вынужден скрываться, не имея возможности даже заглянуть домой, где его ждала молодая жена. Было ясно, что нового ареста не избежать. Но вот появились слухи, что арестованных теперь не казнят, а высылают за пределы страны. И тогда Питирим решил сдаться сам. Он приехал в Москву, где его имя не вызывало такого негодования, как в Питере, и явился в ЧК.

«Чекист развел руками:

— У нас и так много народу в Москве, даже не знаем, что и делать. — После минутного раздумья сказал: — Все арестованные все равно должны быть высланы за рубеж. Подпишите эти две бумаги и в течение десяти дней покиньте территорию РСФСР».

«Один из последних визитов я нанес Пятакову, — записал в дневнике Сорокин, — одному из руководителей коммунистов, человеку, с которым был дружен в студенческие годы. Я сказал ему:

— Пятаков, позволь узнать, ты на самом деле веришь в то, что вы строите коммунистическое общество?

— Конечно нет, — честно ответил он».

Анализируя впоследствии пережитое, Сорокин пришел к выводу: «Все великие революции проходят три типические фазы. Первая из них — короткая — отмечена радостью освобождения от тирании старого режима и большим ожиданием реформ… Эта начальная стадия лучезарна… Короткая увертюра обычно сменяется второй, деструктивной фазой. Великая революция теперь превращается в яростный вихрь, сметающий на своем пути все без разбора. Революционное правительство на этой стадии является грубым, тираничным, кровожадным. Его политика в основном разрушительна, насильственна и террористична. Если ураганная фаза не полностью превращает нацию в руины, революция постепенно вступает в третью фазу своего развития — конструктивную. В 1917 году я испытал на себе лишь первую и вторую стадии жизненного цикла той эпохальной революции».

Хмурым сентябрьским днем 1922 года ученый Питирим Сорокин покинул родину.

Свобода и творчество

В 1923 году Сорокин вместе с женой прибыл в Чехословакию по приглашению его друга доктора Масарика, который стал президентом Чехословацкой Республики. Избавившись от постоянной угрозы арестов и получив наконец возможность спокойно работать, молодой русский ученый поражал всех своей необычайной трудоспособностью. Он весь отдался творческой работе, читал лекции в университете, просиживал днями в пражских библиотеках, издал книги «Современное состояние России» и «Очерки социальной педагогики и политики», одновременно продолжая работать над всегда интересовавшей его темой социологии революций.

Удалившись от «берегов отчизны дальней», бывший революционер порвал и со своим прошлым мировоззрением. Накопившийся собственный негативный опыт привел к необходимости «переоценки моих ценностей, перестройки моих взглядов и изменения меня самого как личности… Результатом стало то, что я называю интегральной системой философии, социологии, психологии, этики и личных ценностей, — отмечал социолог. — Революция 1917 года разбила вдребезги мои взгляды на мир, вместе с характерными для них позитивистской философией и социологией, утилитарной системой ценностей, концепцией исторического процесса как прогрессивных изменений, эволюции к более лучшему обществу, культуре, человеку… Волна смерти, зверства и невежества, захлестнувшая мир в ХХ, цивилизованном, как считалось, столетии, полностью противоречила всем сладеньким теориям прогрессивной эволюции человека от невежества к науке и мудрости, от звероподобного состояния к благородству нравов, от варварства к цивилизации, от теологической к позитивной стадии развития общества, от тирании к свободе, от нищеты и болезней к неограниченному процветанию и здоровью, от уродства к красоте, от человека — худшего из зверей — к сверхчеловеку-полубогу».

А в это время жизнь готовила ученому крутой поворот. Совершенно неожиданно русский социолог получил приглашения от социологов американских университетов из штатов Иллинойс и Висконсин. Ему предлагали прочитать серию лекций о русской революции. Сорокин уже давно интересовался как социолог американскими социальными, политическими и экономическими теориями, культурой и образом жизни. Кроме того, группы русских эмигрантов тоже просили прочесть лекции о русской революции, а в качестве гонорара преподнесли теплое пальто, в котором Питирим здорово нуждался.

В те первые неустроенные дни Сорокин сблизился среди русских эмигрантов с авиаконструктором Игорем Сикорским, который почти без денег, в бывшем коровнике начинал создавать свои летательные аппараты. Оба испытывали материальные трудности, которые считали временными, и оба твердо верили в победу своего дела. Кстати, Питирима никогда — ни на родине, ни на новом месте — не угнетали неустроенность быта и отсутствие денег. Главное было в появившихся возможностях отдать всего себя любимой работе. Он издает труд о социологии революции и «Листки из русского дневника», читает лекции, пишет статьи. А в свободное время изучает английский.

Признание

Молодой русский ученый с честью выдержал испытание своих профессиональных способностей. Его приглашают читать лекции в Миннесотский университет. Как всегда энергичный и деятельный, Питирим поражает окружающих своей необычайной трудоспособностью. За шесть лет работы в Миннесоте он написал такие значительные работы, как «Социология революции», «Социальная мобильность», «Современные социологические теории», «Основы сельской и городской социологии», и множество статей в научных журналах. «Я знал: моя продуктивность за шесть лет превосходит то, что издает средний американский или иностранный социолог за всю жизнь», — с гордостью признавался Сорокин. Его труды завоевали признание ученых и общественности, стали «классическими» и принесли ему почетные степени и членство в королевских и национальных академиях разных стран, кроме, разумеется, Советского Союза, где после выезда ученого с яростью было уничтожено его исследование о голоде.

Особый интерес вызвала написанная вместе с К.Циммерманом книга «Основы сельской и городской социологии». Министерство сельского хозяйства США предложило расширить работу по проблемам сельской социологии, и в результате вышел труд в нескольких томах «Систематизированная хрестоматия по сельской социологии».

А Сорокин уже начал работать над будущей книгой «Социальная и культурная динамика».

Такая интенсивная научная деятельность, вопреки опасениям друзей, не сказывалась отрицательно на здоровье ученого. Прежде всего потому, что он сочетал ее с активным физическим отдыхом — поездками в горы, рыбалкой, долгими пешими прогулками и увлекательными путешествиями с друзьями. А друзей у Питирима Александровича было много. Очень коммуникабельный, со здоровым чувством юмора, он быстро сходился с людьми, и его дружба продолжалась долгие годы. Кроме того, Питирим и его жена были постоянными посетителями художественных выставок, театров и концертных залов. Особое место в его жизни занимали симфонические концерты и дружба с великим дирижером Бостонского симфонического оркестра Сергеем Кнусевицким, которого он знал еще по Петрограду.

В 1930 году известного русского социолога пригласили в Гарвардский университет в Кэмбридже для создания в его стенах социологического факультета. Поскольку социология, по мнению ученого,— самая сложная из всех психосоциальных наук, факультет должен был стать первоклассным по составу преподавателей, по учебным программам и по исследовательскому потенциалу. Чтобы претворить все это в жизнь, Сорокину потребовалось немало времени и сил. Одновременно он продолжал разрабатывать новую тему по социальной и культурной динамике, собрав огромный эмпирический материал по множеству социокультурных процессов.

Еще до того, как рукопись была закончена, компания «Американская книга» предложила автору контракт на публикацию его «Динамики…» в четырех томах. Спрос на книгу превзошел все ожидания. Поступила заявка на сокращенный вариант. Кроме широкого признания, автор получил посты президента Международного института социологии и Международного конгресса по социологии, почетное членство в нескольких королевских академиях наук и в научных обществах разных стран.

Гарвардский социологический факультет стал значительным центром социологической подготовки и выпустил многих выдающихся социологов. Питирим Сорокин пробыл на посту его руководителя с 1930 по 1942 год.

Энергия созидающей любви

Как истинный социолог Питирим Сорокин остро ощущал грядущие беды человечества, и это не давало ему покоя. В своих лекциях и работах он предупреждал погрязшее в бездуховности беспечно веселящееся общество о неминуемой расплате — войнах и разрушениях. Об этом же он говорил в своих книгах «Человек и общество в эпоху бедствий», «Общество, культура и личность, их структура и динамика. Система общей социологии». В конце Второй мировой войны была написана книга «Россия и Соединенные штаты», целью которой было призвать обе страны и их лидеров продолжать взаимовыгодное сотрудничество во избежание вооруженных конфликтов и ради сохранения мира. Книги имели успех, но мир упрямо продолжал идти навстречу своей гибели.

В результате выдающийся социолог пришел к выводу, что «гигантская задача мирного решения колоссальных трудностей нашего времени не может быть доверена существующим правительствам… состоящим из политиков, которых выбирают политики, и служат они тоже не народам, а самим политикам… Будучи особой кастой, сегодняшние правящие социальные группы не проявляют даже минимума интеллектуальной, нравственной и социальной квалификации, необходимой для успешного решения стоящих перед нами грандиозных задач». По его убеждению, «умственные способности правителей несут больше признаков ментальной и моральной шизофрении, чем таковые у населения, которым управляют, в целом. Правящие группы содержат большие доли как умственно одаренных, так и умственно отсталых или ненормальных в ментальном отношении людей, чем рядовые представители населения. Правящий слой в большей мере состоит из личностей, склонных к доминированию, агрессивности, высоко-
эгоистичных, смелых и авантюрных натур, людей жестоких и лишенных чувствительности, лицемеров, лжецов и циничных махинаторов, чем управляемое им население. Поведение правящих групп более преступно и безнравственно, чем других слоев общества».

И тогда ученый решил все свое время посвятить поискам средств и способов, которые могли бы предотвратить уничтожение человечества в грядущих гибельных войнах. По его убеждению, ни победа демократии, ни всеобщее образование, ни такие организации, как ООН или мировое правительство, не способны избавить мир от войн и кровавых катастроф. Именно об этом он с горечью писал в новой книге «Восстановление гуманности» в 1948 году. И именно это острое ощущение раскрывшейся перед человечеством бездны привело его к совершенно новому и на первый взгляд парадоксальному подходу в поисках спасения человеческого общества. Недаром он был соотечественником великого мыслителя Льва Толстого!

Питирим Сорокин пришел к однозначному выводу, что прочный мир и гармония между людьми невозможны без созидательной бескорыстной любви. Надо направить людей по пути альтруизма и созидания и объединить всех в единую дружную семью. Ученый высказал предположение, что бескорыстная созидательная любовь является огромной и самой мощной энергией, заключающей в себе необычайные возможности. Он поставил перед собой задачу изучить эту энергию, научиться получать ее и плодотворно использовать.

По замыслу ученого, эту грандиозную задачу должен был выполнить Гарвардский исследовательский центр по созидающему альтруизму, который он основал и в котором собирался работать над своей темой, как всегда, в одиночку. Однако масштабность исследований требовала большого количества помощников. Денег же для этого не было. И вдруг произошло чудо. Совершенно неожиданно руководитель центра получает письмо, в котором какой-то незнакомый ему человек, узнав о его проблеме, высылает двадцать тысяч долларов и обещает в течение пяти лет финансировать исследование. Этим благодетелем оказался один из лидеров бизнеса США, известный филантроп.

Небывалый по размаху проект некоторые ученые называли просто глупым, ссылаясь на его ненаучность и фантастичность. Но упрямца Сорокина это ничуть не смущало. И он продолжал воплощать в жизнь свой замысел. За время работы центра им было опубликовано около двух десятков научных работ на многих языках мира, в том числе такие книги, как «Альтруистская любовь», «Виды любви и ее сила», «Формы и методы альтруистского и духовного роста», «Власть и нравственность», «Американская сексуальная революция. Проявления и последствия» и многие другие.

Работники центра исследовали около 4600 персоналий всех христианских святых и пятьсот современных американцев-альтруистов. Был получен конкретный материал об их биологических особенностях, складе ума и характере. Также проанализировали различные методы воспитания альтруизма, начиная с древнейших времен до современности.

Прослеживая альтруистическое перевоплощение личности, сотрудники центра подробно изучили жизнь великих Посвященных и апостолов, обратив особое внимание на альтруистическую трансформацию Было выделено три типа альтруистов — прирожденные (Альберт Швейцер, Франклин и др.), обращенные (Будда, св. Павел и др.) и промежуточный тип — святые Феодосий, Терезия и др. Кроме того, были переосмыслены господствовавшие ранее теории структуры личности и ее интеграции.

Собрав и исследовав многочисленные исторические факты, ученые центра доказали, что бескорыстная созидательная любовь может остановить агрессивные межличностные и межгрупповые стычки. Способна превращать враждебные отношения в дружеские, может реально влиять на международную политику и успокаивать межнациональные конфликты. Это та жизненная сила, которая необходима для физического, умственного и нравственного здоровья каждого человека и всего общества, поскольку способна гармонизировать общественное устройство. Это всеобщее распространение бескорыстной любви — необходимое условие предотвращения новых войн и всякой межчеловеческой вражды.

В конце 1959 года почетный профессор Гарварда Питирим Сорокин вышел в отставку. А Гарвардский центр из-за недостатка средств был переведен в Американскую академию наук и искусств, где виднейший социолог своего времени продолжал трудиться почти в одиночку. Его тревожили царившая в мире «вакханалия бездуховности». Губительная и отупляющая «интеллектуальная жевательная резинка» прессы и печати, циничная жестокость и вульгарность телевидения. Он по-прежнему был убежден, что судьба человечества балансирует на грани жизни и смерти.

«Дабы не быть вместе с теми, кто заваривает эту кашу, — писал профессор в своих размышлениях о пройденной жизни, — я отверг пустые ценности, ложные истины и напыщенные претензии существующих социальных порядков, умышленно противопоставив себя их мишуре, жажде быстрого, но непрочного успеха, их лицемерию, стремлению к власти и цивилизованному зверству…

Чтобы пройти сквозь хаос вакханалии бездуховности и не изменить себе, я создал собственное интегральное мировоззрение — целостную систему знаний и убеждений из естественных наук, религии, философии, социологии, психологии, этики, политики, экономики и изящных искусств… Воссоединивший Верховную троицу — Правду, Добро и Красоту, интегрализм дал мне твердую основу для сохранения собственной цельности и мудро направлял меня в дебрях разлагающейся бездуховной цивилизации».

Последние годы жизни ученый-социолог, известный всему миру (кроме Советского Союза, где ему не простили «измены» и «клеветы в адрес большевизма», и по этой причине его имя замалчивалось, а труды были под запретом), посвятил утверждению своих научных идей и сочинений. Его книги выходят во всех странах мира, а сам он по многочисленным приглашениям принимает участие в международных социологических конгрессах в Нюрнберге и Мехико, Кардобе, в работе Первого съезда Международного общества сравнительных исследований цивилизаций в Зальцбурге, где был президентом, в трех научных конференциях в Вашингтоне, в Международном дипломатическом семинаре. Кроме этого, Питирим Александрович читал лекции в университетах Флориды, Новой Англии, Калифорнии, Джорджии, Вирджинии, в школе богословия и Йельском социологическом клубе, в Принстоне, Пенсильвании и т.д. Вдобавок ко всему он вел обширную переписку с коллегами многих стран мира. Недаром его когда-то в молодости называли Неистовым Питиримом. Эта неистовость в творчестве сохранилась в нем до глубокой старости.

Жизненный путь Питирим Сорокин закончил в 1968 году, не дожив до восьмидесяти одного года.

Свой русский дневник ученый закончил такими словами:

«Что бы ни случилось в будущем, я знаю теперь три вещи, которые сохраню в голове и сердце навсегда. Жизнь, даже самая тяжелая, — это лучшее сокровище в мире. Следование долгу — другое сокровище, делающее жизнь счастливой и дающее душе силы не изменять своим идеалам. Третья вещь, которую я познал, заключается в том, что жестокость, ненависть и несправедливость не могут и никогда не сумеют создать ничего вечного ни в интеллектуальном, ни в нравственном, ни в материальном отношении».