УТРАЧЕННЫЙ ШАНС: «КУРСКАЯ ДУГА» НА ВОЛЫНИ В ИЮНЕ 1941-ГО

Уже первая неделя боев на советско-германском фронте стала настоящим шоком и для Кремля, и для простых людей. Сводки Совинформбюро о «тяжелых и кровопролитных боях, героических подвигах…» не могли скрыть тот факт, что война шла на нашей территории и крупные города, целые области оказались в руках врага. 28 июня пал Минск, 30-го без боев оставлен Львов.

Долгие годы официальные историки отмечали, что войска Германии и ее союзников имели значительное превосходство над частями РККА. Говорилось о советских танках, самолетах устаревших конструкций… Не имея преимущества в живой силе, соединения Прибалтийского, Белорусского, Киевского и Одесского округов буквально подавляли противника обилием техники. В зоне Юго-Западного фронта ситуация была особенно показательной: 3720 самолетов — против 835; 3846 танков — против 799 (!). В полосе группы армии «Юг» в первые дни войны были введены в бой ранее развернутые 21 дивизия сателлитов (Румынии, Венгрии, Словакии и Италии) и 19 дивизий резерва вермахта. К концу первой недели войны на южном фланге фронта противнику удалось добиться незначительного численного преимущества, которое должно было нивелироваться «превосходством» советской военной машины. Но разве можно оценивать мощь и возможности механизированных соединений лишь по числу, боевым характеристикам танков, забывая о таких важных составляющих, как количество обеспечивающих наступление автомашин, качество средств связи, готовность организационных структур управлять громоздкими соединениями?..

У Красной армии позади был опыт позорной войны с Финляндией, еще ранее — совсем непоказательные с точки зрения стратегии война в Испании, приграничные конфликты с Японией. Советские стратеги не желали критически оценивать кампании вермахта в Европе. Материально-техническое обеспечение находилось на уровне 20-х годов (система его разваливалась на глазах при первом же соприкосновении с действительностью). Сражения у границы указали и на паралич организационной структуры РККА — управление войсками не могло априори совладать с такой громадной массой людей и техники. Приказы не соответствовали реальной обстановке. В таком случае возникает эффект «запаздывающего управления» — соединения выполняли приказы 2—3-дневной давности…

И если в зоне Белорусского военного округа все это в девятидневный срок привело к окружению 90% сил и средств, а затем и полному их разгрому и пленению, то обстановка в Украине не являлась столь угрожающей. Не секрет, что и до начала войны, и в первые ее месяцы руководство СССР считало южный фланг — от Полесья до Одессы — приоритетным стратегическим направлением, прикрывающим сырьевые базы (уголь, железная руда, нефть…). Кто мог подумать, что немцы через две с половиной недели будут под Смоленском, в опасной близости от Москвы? И танковое сражение, развернувшееся в конце июня в треугольнике Броды — Дубно — Луцк, было тем шансом, благодаря которому советские войска могли нанести противнику серьезное поражение и изменить оперативную обстановку.

Решение о контрнаступлении в волынских лесах принималось на самом высоком уровне. Вечером 22 июня нарком обороны маршал Семен Тимошенко отдал приказ командующему Юго-Западного фронта генералу Михаилу Кирпоносу: 23 июня 5-я и 6-я армии, пять механизированных корпусов и вся авиация (бездействие авиации фронта в первые дни — отдельная тема) должны были нанести контрудар, окружить и уничтожить силы противника и к исходу следующего дня «овладеть районом Люблин»... К фронту, где изнемогали в оборонительных боях стрелковые части, выдвигались семь танковых дивизий: общая численность танков составляла 2825 машин, из них 273 танка КВ и 496 Т-34.

Одновременными ударами с севера и юга механизированные корпуса пытались взять в клещи части 1-й танковой группы Клейста, практически вышедшей на оперативный простор и стремительно двигавшейся в направлении Житомира. Но постоянно прерывавшаяся связь между частями и хаос в командовании привели к тому, что 8-й механизированный корпус (858 танков!) умудрился в течение нескольких суток «накрутить» более 400 км в бесплодных попытках выполнить хоть какой-то приказ. Дважды корпус разворачивался на 180 градусов и к началу боев оказался полностью дезориентированным. Не добавило уверенности и прибытие в ставку фронта, развернутую в Тернополе, начальника Генерального штаба генерала Георгия Жукова. Его «энергичные» приказы, отменявшие распоряжения штаба фронта, лишь усиливали нервозность. Корпус в третий раз развернулся, уже на восток, в район города Броды.

К утру 24 июня на стыке 5-й и 6-й общевойсковых армий наметился прорыв моторизованных частей немцев; бои шли восточнее и юго-восточнее Луцка. Отдельные части 9-го и 19-го механизированных корпусов втянулись в изнуряющие бои на реке Стырь, между Клеванью и Луцком. Первые же встречные столкновения показали, что при хорошей организации и наличии танков Т-34 и КВ в авангарде можно добиться успеха, пускай и локального. Так, почти 200 танков 43-й дивизии полковника Цыбина разгромили 11-ю танковую дивизию вермахта. Генерал армии В. Архипов, в те дни — командир разведбата, впоследствии писал: «…кроме сотен пленных, мы захватили много танков и бронетранспортеров и около ста мотоциклов, брошенных экипажем в исправном состоянии». Но нельзя сказать, что все соединения дрались с врагом с отчаянием обреченных, как защитники Брестской крепости; зачастую при приближении врага целые батальоны и полки бежали с поля боя.

Ни немцы, ни наши войска в треугольнике Броды — Дубно — Луцк не имели сплошного фронта. «…Сложилась уникальная военная ситуация: встречный бой танковых частей на широком фронте (50 км) без поддержки пехоты и при катастрофической нехватке у каждой из сторон информации о противнике. В такой ситуации должен был выиграть тот, кто быстрее наладит управление и организует хотя бы сносную координацию действий между своими частями, а главное — умелыми действиями подвижных групп создаст у противника иллюзию окружения и заставит его отойти первым» (В. Гончаров. «Встречный бой танковых армий»). Еще 23 июня М.Кирпонос принимает решение вводить части в бой поэшелонно. В условиях сложной и закрытой местности получался удар «растопыренными пальцами», постепенно происходит самораспад 8-го мехкорпуса и других танковых частей. В ходе хаотических атак удалось создать реальную угрозу тылам немецкой танковой группировки. Но «немцы справляются с кризисом — скорее за счет ошибок командования ЮЗФ, неповоротливости советских мехкорпусов, их плохой связи друг с другом и отвратительного взаимодействия со стрелковыми соединениями, нежели за счет стойкости войск…» (Б.Переслегин).

Несмотря на более чем двукратное превосходство четырех механизированных корпусов Юго-Западного фронта (2350 против почти 900) встречное сражение было проиграно. Основные потери в танках советские войска понесли не на поле боя. Сотни танков были подорваны при отступлении; только 22-й мехкорпус за пять дней боев с 26 июня потерял 119 танков (58 из них подорваны)… Немцы, хорошо обученные, прошедшие через горнило сражений в Польше, во Франции и на Балканах, имели безупречную связь, отлично координировали действия частей. Немалую роль играла глубокая (на многие десятки километров) разведка и прекрасно налаженное снабжение топливом, при том, что каждый литр был учтен. Сама концепция «молниеносной войны» — блицкриг — предполагала овладение столь необходимым для ведения войны сырьем, в первую очередь нефтью; румынской нефти хватило бы максимум на полгода маневренной войны. Отрыв советских механизированных корпусов от баз снабжения и их слабая моторизованность, отсутствие взаимодействия с пехотными соединениями также стали одной из причин неудачи контрудара. По количеству и качеству бронетранспортеров, мотоциклов, противотанковых орудий, пистолетов-пулеметов, полевых радиостанций захватчики имели неоспоримое преимущество.

30 июня 1941 года Ставка Главного Командования отдала приказ к 9 июля отвести войска к старой государственной советско-польской границе, для того чтобы «организовать упорную оборону полевыми войсками с выделением в первую очередь артиллерийских противотанковых средств». До полновесного танкового реванша на Курской дуге оставалось два года.