Урбанизация. Киевские особенности

Есть такая быль. Внимательно осмотрев картину «Вавилонская башня», новый украинец поинтересовался: «А что там было внутри?». «В Библии об этом не сказано. Вероятно, ничего, ведь строили с целью добраться до неба», — ответили ему. «И только? — удивился новый. — Отчего же не построили?». «Потому, что Бог дал им разные языки». — «Здесь что-то не так, — сказал после краткого раздумья новый. — У меня трудится всякий народ, и даже турки. И все они понимают. Дело не в языках, а в том, что внутри. Офисы там были, ясно?! Просто тогда не знали лифтов, и никто не хотел занимать верхотуру. Проект был преждевременный. Пусти меня туда, и за годик бы возвели». — «Но тогда бы все говорили по-вавилонски. А как же культурные особенности?». «Когда башня упирается в небо, культура не имеет значения», — поучительно заметил новый.

Пакистан в Европе?

Киевляне считают свой город самым лучшим. И это не спесь местных патриотов, а естественное чувство гордости, для которого есть объективные причины. Киев основан не по чьему-то приказу или капризу, не как военный форпост, а вследствие согласия человека и природы. Городу на холмах при слиянии великих рек, между Полесьем и Лесостепью, самой судьбою предназначено быть столицей. По словам летописца Нестора, его освятил, странствуя по Днепру, апостол Андрей.

Природа и люди наделили Киев так щедро, что ни войны с революциями, ни жадность и глупость властей не успели свести на нет все те качества, благодаря которым о нашей столице вспоминают во многих превосходных степенях: самый госте­приимный, прекрасный, зеленый, здоровый, самый… Ведь во все времена Киев удивлял своим радушием, высокой культурой, богатством природы и архитектуры. Свидание с ним было праздником души. Восторженные воспоминания о встрече с этим городом оставили классики литературы Николай Гоголь, Лев Толстой, Иван Бунин и даже скептик Владимир Маяковский. А французский президент Шарль де Голль, посетив столицу Украины, заметил, что парков много и в Париже, но счастье увидеть город в парке ему выпало впервые… И хотя Киев с тех пор изменился, его еще возможно сохранить таким, чтобы потрясенному гостю захотелось долго жить, рассказывая о сказочном городе детям и внукам.

Нетрудно понять чувства киевлянина, вынужденного у порога своего жилища протестовать против незаконного строительства. Того, что угрожает уничтожить ухоженные деревья и цветники, а его квартиру превратить в темный каземат. Защищая свое жизненное пространство, человек заботится не только о собст­венной семье, но и о городе и всей стране. Сознательно или интуитивно, горожане отстаивают право жить в Европе.

Города, где больше миллиона жителей, демографы называют мегаполисами. Воображение привычно подсказывает образ «бетонных джунглей» в Соединен­ных Штатах. Так вот, в этой огромной стране таких городов девять и живут в них лишь 10% ее населения. Европа? Пожалуйста. В Германии и Италии — по три «миллионника» с теми же 10% населения в них; в Испании и Великобритании — по два (соответственно 11 и 12%); в остальных западноевропейских странах — максимум по одному мегаполису. Например, в Нидерландах их нет, а славный Брюссель хоть и дотянул до миллиона, но это меньше 10% населения Бельгии. Перечень завершает Франция, где в самом большом после Пари­жа городе, Марселе, «целых» 800 тысяч жителей. Далее идут: Лион и Тулуза — по 400, Ницца — 350, Страсбур — 260 тысяч… Заметим, что европейцы отнюдь не стремятся жить в мегаполисах. И государст­ва эти настроения поддерживают. Ведь известно, что сверхбольшие города теряют связи с природой, продолжительность жизни в них сокращается, а преступность растет.

Иная ситуация в странах Азии и Африки. В Египте уже три мегаполиса, в Иране — пять, в обеих Кореях — шесть, в Индо­незии — семь, в Пакистане — восемь мегаполисов с очень большой долей населения в них (от 20 до 30%). Исключением являются Китай с Индией, где при наличии десятков городов-миллионников большинство населения еще живет и работает в селах; в этих странах мегаполизация началась недавно и у них еще все впереди.

В России перенаселение городов было обусловлено нищенским состоянием крестьян, индустриализацией с милитаризацией. Там уже 13 мегаполисов, где проживают 17% населения страны. Схожие процессы произошли в свое время и в Украине, особенно Восточной. Несмотря на общую депопуляцию, сегодня имеем пять мегаполисов — Киев, Харь­ков, Днепропетровск, До­нецк, Одесса. В них легально проживают примерно 7,5 млн. человек, т.е. 16% населения Украины. Как видим, по этим показателям оба великих постсоветских соседа приближаются к сомнительным демографическим достижениям Ближнего, Среднего и Дальнего Востока.

Поощрение градостроительного гигантизма не только нарушает демографический баланс, но и превращает города, прежде всего столицу, в мегаполисы азиатского типа, без ясной перспективы развития, но с поразительными контрастами условий жизни, космическими дистанциями между богатыми и бедными, когда средний класс существует только в воображении политиков. О масштабах всеукраинского «евроремонта», варварских застройках, надстройках, сносах и перепланировках, при которых европейские технологии симулируются, как в азиатских странах, метко высказался Василий Чере­панин («Евро­трэш, или Симуляция нового», «ЗН», 11.06.2005 г.): «При этом еще говорят, что Киев — европейский город: столичная власть сама превращает его в принципиально неевропейский…» Разве это не симуляция — строить многоэтажки, когда водопровод, канализация, кабельные сети и отопление, эта необходимая инфраструктура коммунального хозяйства, хронически пребывают в аварийном состоянии? При этом торопливые строители закрывают глаза на возможные сползания грунта на склонах и разрушения соседних домов.

Мегаполизацию Азии можно списать на постколониальные синдромы. Наше расширение «миллионников» — на постсоветские. К сожалению, они во многом схожи. Ощущение собственной вторичности роднит компрадорскую буржуазию бывших империй с нашими нуворишами партийно-комсомольской закалки, побуждая их безжалостно терзать страну своего происхождения, так и не ставшую для них родной.

…С тех пор как мы не производим угля и металла, как «вместе взятые» несколько государств Европы, вошло в моду сравнивать Украину с одной только Францией. Мол, страны по территории и количеству населения почти равны, да и в Париже горожан — почти как в Киеве. Отчего же нам не быть почти как они? Одна закавыка: неоткуда взять хотя бы пару миллионов почти французов. Но согласитесь: беды Киева — не от массовой нехватки парижан, а все же — от хамского отношения к нему очень немногих почти киевлян.

Достойны кисти Брейгеля

«Построим себе город и башню, высотою до небес…» Стих из Книги Бытие удивительно актуален: сегодня снова строят библейскую башню. Учитывая опыт предшественников, ее возводят по частям, во многих местах. И языки с культурой в этом не замешаны. Более того, они враждебны тем, кто это безобразие творит. С властями же общий язык найден; он — эсперанто наличности.

«Увидеть Париж и умереть». Киевскому мэру будет очень удобно, если эта поговорка сегодня реализуется. Ибо каждый, кто живым возвратится оттуда, его наверняка не воспримет… К сведе­нию: автор жив, хоть и успел побывать в Париже. И должен признать, что особую опасность для киевских властей представляет не образцовое состояние транспорта, водопровода и канализации или утилизации мусора во французской столице, а любой культурно-исторический объект. А их там сотни — от грандиозного Лувра до маленького музея Родена. Скажем, Храм Богомате­ри, он же Нотр-Дам, в самом центре, на острове Ситэ. Его строили чуть не целое столетие во времена мрачного средневековья. Тем временем сменилось четыре короля. Филипп и трое Людовиков, какой бы ни была их казна, почитали святой обязанностью продолжать возведение Собора, не надеясь дожить до его завершения… Иностран­ные гости восхищаются изяществом порталов, слу­шают рассказы о тайнах старинного здания, но даже не подозревают, что под площадью, где они стоят, целыми днями работает мастерская, где группа реставраторов обновляет удивительные скульптуры, находит средства защиты известняковых стен от разруше­ния... О новостройках нет и речи. Магазины и лавчонки? На Ситэ ничего, кроме цветов, книг, сувениров и воды, не продают. И где она деньги достает, эта их мэрия?

Сознавая некую натянутость сравнения администрации Парижа с власть предержащими в Киеве, масштабов их лич­ностей и деятельности, все же диву даешься, почему эти последние так и не удосужились хотя бы отремон­тировать здание Национального художественного музея и закончить позорный долгострой выставочного центра на Институтской, десятки лет глядящий на Печерск пустыми окнами?

Эксперимент профессора Преображенского, так ярко изображенный киевлянином М. Булгаковым, продолжается. Великий писатель пошутил, будто Шарико­ва удалось вернуть в его перво­начальную ипостась. В действитель­ности для шариковских детей и внуков созданы особо благо­при­ятные условия. Они неудержимо рвутся в начальство, стремясь возглавить не какой-то там «под­отдел» коммунальной службы, как бедняга Полиграф. Их главная цель не изменилась с булгаковских времен: «Взять все и поделить». И тот факт, что все взять не успевают, не дает им покоя. Они опаснее своего пращура, который сегодня выглядит просто романтиком со своим револьвером и удостоверением. Банки, наемные «бодигарды», депутаты городского совета и очень принципиальные местные суды — к услугам его потомков. И собираются шариковы не для игры на балалайке и песнопений. Если предок требовал «квадратные аршины», то нынешние мыслят гек­тарами, лихорадочно деля между собой и щедрыми покупателями наш многострадальный город.

Христианская мечта Преображенского «дожить до старости с чистыми руками» для них устарела, ибо не боятся земного суда, а в Небесный не верят. К тому же сбываются невеселые прогнозы профессора о замерзании труб и неполадках с отоплением. Относительно электричества он как в воду глядел: выключают ежемесячно. Ведь водопровод, канализация, электросеть не модернизировались с середины прошлого века. В общем, при хозяйствовании шариковых и компании системные достижения прежних магистратов, городских «дум» и «советов» уничтожаются в обратной последовательности. Полностью прекратилась пассажирская навигация на Днепре; экологически чистые виды транспорта — троллейбус и трамвай — неуклонно исчезают. Зато улицы переполняются автомобилями, уже превратившими воздух, некогда наполненный запахами садов и лугов, в смесь отработанных газов. Машины скапливаются на разбитых тротуарах, их оставляют даже между тополями на бульваре Шевченко. Заваленные мусором знаменитые киевские склоны, особенно при спуске к Пешеходному мосту, у заброшенных ступеней «эстакады» и развалин площадки с эстрадой, напоминают сцены из фильма «Сталкер» или фэнтези о гибели современной цивилизации. Кста­ти, совсем рядом находится памятник прочно забытому властями Магдебургскому праву… Что касается всей водно-парковой зоны Киева (а ЮНЕСКО предлагает взять ее под охрану как памятник мирового значения), то тут пла­нируются километровые массивы «элитарных» застроек. Ра­ди них уже уничтожен прибрежный парк на Оболони (урочище Наталка).

Предметом особого пре­небрежения городских властей стала и без того отовсюду гонимая культура во всех ее проявлениях, духовных и физических. О беспрерывном штурме Софи­евской и Контрактовой пло­щадей с целью возведения новых бетонированных и стеклянных монст­ров, о появлении нелепых мансард на исторических зда­ниях, перестрой­ке их под рестораны, казино и ночные клубы (как это случи­лось с метеостан­цией на ул. Льва Толстого, спроектированной в 1847 г. А.Бе­ретти) и даже их уничтожении (к примеру, телеграфного парка на ул. Ры­бальс­кой) известно любому трезвому киевлянину. Визитной кар­точ­кой города были магазины «Ук­раїнський сувенір», «Фарфор-фаянс» и «Но­ти», книжные — «Мистецтво», «Зміна», «Поезія» и «Дружба», косметический салон «Чарівниця» на Крещатике. Их уже нет, как и нет на
ул.Б. Хмельниц­кого «Зоомагазина», пережившего войну с оккупацией. А сколько погибло скверов, спортивных и детских площадок, уютных двориков с дубами и липами, которые помнили Шевченко и Лескова, — не счесть! На их месте выросли вавилонские башенки с пентхаузами, без единого деревца вокруг.

Дикая урбанизация началась не вчера, не год назад, и упрекать лишь одну ветку власти было бы наивно. Но похоже, что именно у нынешних городских властей наихудшие чувства вызывает все, что носит украинское, киевское имя. До сих пор остаются бездомными Музей истории Киева и журнал «Київ», чьи здания были отняты богатыми и знатными пользователями. В минувшем году выселение угрожало и журналу «Вітчизна». Управление культуры (!) Киевской госадминистра­ции разгоняет хор «Хрещатик» ради нескольких соток земли под его пристанищем. Продолжаются рейдерские атаки на студию «Укртелефильм» и Национальную кинематеку. Киевским спортивным клубам «Арсенал» и «Сокіл», известным с 1960-х годов, город впервые в истории отказал в поддержке. Не получили ее и гандболистки киевского «Спартака», имеющего 19 высших европейских наград. К слову «спорт»: городской легкоатлетический манеж ШВСМ, где тренировались украинские олимпийцы, уже несколько лет, при содействии г-на Черновец­кого, используется для культовых нужд, вопреки протестам общественности и решениям судебных органов… Наконец, вполне естественное для недругов культуры отсутствие чувства юмора приводит их к совсем уж абсурдным поступкам. Уничтожа­ется «Радіо «Київ». Коммунальные СМИ, когда-то любимые киевлянами газеты «Вечірній Київ» и «Хрещатик», превратились в неуклюже-грубые, серые агитлистки с многочисленными изображениями городского головы и членов его команды; сегодня их пачками раздают на станциях метро. А на Майдане Незалежности несколько месяцев длится блестящая операция против продавцов национальной, культурной, спортивной символики, открыток и книг. Если в центре Парижа палатки букинистов создают туристический аттракцион, то у нас наряды милиции бдительно следят, чтобы некая бабулька не разложила свой традиционный сувенирный товар. И хотя художники защитили Андреевский спуск, дело не в том, что это им удалось. А в том, что подобное «дело» вообще возможно в столице.

Грустных примеров можно привести больше, но проблема — не в количестве хитрых схем и комбинаций, лживых обещаний и просто глупостей, а в качестве функционирования городской рады и администрации. Если власть вместо отчетов перед избирателями практикует лишь прием от граждан просьб и челобитных в определенные часы, а сами избиратели вынуждены создавать форумы спасения, пикетировать мэрию и ложиться под бульдозеры на детских площадках — значит, у этой власти нет связей с народом, она работает непрозрачно и бесконтрольно. Ее планы на перспективу были озвучены носителем собачьего сердца, тем же Шариковым: «Тут сижу и сидеть буду». И когда киевлянам отказывают в праве ее заменить, это становится уже делом чести каждого, чей голос не продается в принципе, а не только за гречневую крупу. Ведь, несмотря на огромные различия, у современных мэров и мэрий, городских рад есть одно существенное сходство: они избираются народом. Собственно, это и оставляет киевлянам надежду. В условиях неуничтоженной, хотя и заметно потрепанной демократии у них есть выбор. Ведь только от ясного ума и чистого добра, по словам Григория Сковороды, лучшего не ищут.