Украинские охотники за атомными секретами

60 лет назад, 29 августа 1949-го, Советский Союз испытал свою первую атомную бомбу. О роли ученых, политиков и разведчиков в реализации этого масштабного стратегического проекта написано много. Уже не ведутся дискуссии о том, чей вклад в это дело больше — ученых или разведчиков. Большинство специалистов признают, что сотрудники разведки привлекли внимание руководства государства к этой проблеме и добыли материалы, позволившие советским ученым не только ускорить работу над собственными исследованиями в этой сфере, но и сэкономить немалые средства. Все участники советской атомной программы в разное время были отмечены государственными наградами и получили привилегии: бесплатный проезд в транспорте, государственные дачи и даже право поступления детей в высшие учебные заведения без экзаменов. Последняя привилегия сохранялась до 1991 года для детей разведчиков-нелегалов, которые были привлечены к этой сфере деятельности.

Никоим образом не преследуя цель приписать кому-то особые заслуги в создании атомной бомбы и добывании атомных секретов, предлагается непредвзято взглянуть на участие в этой тайной эпопее некоторых представителей внешней разведки — выходцев из Украины. Тем более что гриф секретности с этих материалов уже снят.

Твен

В начале 1940-х годов в резидентуре советской разведки в Нью-Йорке ощущались определенные кадровые проблемы. После ареста ФБР резидента Гайка Овакимяна и его высылки из США временно дела по указанию Центра принял Павел Пастельняк. В то время ему было всего тридцать пять. Из них только два года приходилось на работу в разведке. Экономист по образованию, он несколько лет работал по специальности в колхозах на Харьковщине, где родился и вырос (в городе Изюме), потом — во Всеукраинской торговой палате и в Наркомате земледелия СССР. Весной 1939 года ему неожиданно предложили перейти на работу в разведку и уехать в США, где предстояло занять должность начальника сельскохозяйственного отдела советского павильона на Всемирной выставке.

Конечно же, это было прикрытие для осуществления разведывательной деятельности. Со временем его повысили по службе, он стал старшим сотрудником резидентуры и помощником главного представителя СССР на выставке, а по окончании работы выставки — вице-консулом Советского Союза в Нью-Йорке. Разведывательного опыта было маловато. Он это понимал, как и то, что так называемые чистки 1937—1938 гг. нанесли ощутимый удар по лучшим кадрам разведки.

В его подчинении тогда были как опытные сотрудники, так и молодые. Но не возраст играл определяющую роль. Так, тридцатилетний Семен Семенов в то время считался одним из самых результативных и профессиональных оперативных работников резидентуры. Он родился в Одессе в 1911 году, рос без родителей и воспитывался в детском доме. Трудовой путь начал по окончании школы на местной канатной фабрике. Двадцатилетним поступил в Московский текстильный институт. Учился неплохо, а еще увлекся овладением английского языка и достиг при этом значительных успехов. Наверное, именно это привлекло к нему внимание представителей внешней разведки. А еще — прирожденная смекалка, любознательность, какая-то мощная внутренняя энергия, которая так и прорывалась наружу и зажигала окружающих, и настоящий талант легко сходиться с людьми, завязывать с ними прочные продолжительные контакты и делать едва ли не лучшими друзьями.

Однажды поступило указание раздобыть рецепт изготовления пенициллина — эффективного антибиотика, который был крайне нужен в большом количестве госпиталям во время войны для лечения тяжелобольных и раненых бойцов. Американские союзники готовы были предоставлять лекарства за деньги или в кредит, но технологией производства делиться не спешили. Семенов познакомился с одним из руководителей лаборатории, где изготовлялся очищенный пенициллин, и учеными-биохимиками. В конце концов ему удалось получить термос со штаммами вожделенной желеобразной массы. Для его безопасной транспортировки в резидентуре срочно изготовили специальный контейнер и сразу с дипломатической почтой отправили в Москву.

Это произошло уже ближе к завершению войны. Но этот разведывательный результат несравним с теми сведениями, которые удалось добыть ранее. Семенов и резидент советской разведки в Сан-Франциско Хейфец практически одновременно получили информацию о том, что американские власти пытаются привлечь выдающихся ученых, лауреатов Нобелевской премии, к разработке особо секретной проблемы под условным названием «Манхэттенский проект». Исследования были направлены на создание нового сверхмощного вида оружия, основанного на использовании ядерной энергии. Для этого правительство выделяло 20% от общей суммы расходов на военно-технические разработки. Хейфец сообщал, что выдающийся физик Оппенгеймер вместе с коллегами покидает Калифорнию и переезжает на новое место в Лос-Аламос, где будут проводиться секретные работы.

Яков Голос

По характеру, поведению, способностям Голос был просто находкой для разведки. Родился в 1889 году в Екатеринославе (ныне — Днепропетровск) в семье рабочего. По окончании школы работал в местной типографии, поступил в ряды РСДРП, участвовал в революции 1905 года. Со временем был арестован царскими властями и приговорен к восьми годам каторги, которую ему, несовершеннолетнему, заменили пожизненной ссылкой в Якутию. Отттуда он бежал в Китай, потом еще два года прожил в Японии. В США прибыл под именем Джейкоба Рейзена. Устроился на работу в типографию. В дальнейшем стал одним из организаторов помощи политическим заключенным в России. После революции 1917 года приехал уже в советскую Россию, где вступил в ряды РКП(б). Потом с согласия партии снова проживал в США, участвовал в создании американской Коммунис­тической партии, в дальнейшем был председателем ее центральной контрольной комиссии. В 1920-е годы вновь приезжал в СССР, работал управляющим делами известной индустриальной коммуны «Кузбасс» в Кемерово, потом — завотделом редакции газеты «Москоу ньюс». Вернувшись в США, основал туристическое бюро «Уорлд турист», под прикрытием которого вел разведывательную работу.

Яков Голос имел широкие возможности по добыванию самых разнообразных документов и важной информации. Чего только стоит полученный им полный комплект чертежей одного из самолетов Сикорского, или сведения о кислородных масках для высотных полетов, об использовании глицерина в военных целях и о начале исследовательских работ по расщеплению ядра урана. У него была довольно широкая агентурная сеть в различных правительственных учреждениях, военных ведомствах, крупных промышленных компаниях. Руководство советской разведки в этой ситуации волновало то, что Яков Голос как член Коммунистической партии США, по-видимому, находился под наблюдением ФБР. В случае провала могла рассыпаться вся созданная им сеть. Поэтому было принято решение ряд его источников передать на связь сотрудникам нашей резидентуры.

В частности Яков Голос передал на связь Семенову, которого он знал только как Сэма, группу Юлиуса Розенберга, которого уже после войны в США вместе с женой признали едва ли не главными виновниками разглашения секретов разработки атомной бомбы и приговорили к смертной казни на электрическом стуле. На самом деле, как свидетельствовали дальнейшие расследования, их вина была преувеличена. Они были не основным звеном в этом деле, а только вспомогательным.

Другим агентом был Гарри Голд. Семенов был единственным сотрудником резидентуры с высшим техническим образованием и мог квалифицированно и результативно работать с таким ценным источником, как Генрих Городницкий. Такова была настоящая фамилия Голда. Его родители в поисках лучшей судьбы переехали из Украины в Швейца­рию. Там, в Берне, и родился Генрих в 1910 году. Со временем семья переехала в США, где сменила фамилию и имена.

Сотрудничество Гарри с советской разведкой началось так плавно и непринужденно, что он и сам сначала не понял, как все это случилось. Один из знакомых, который выручил его во вре­мя финансового затруднения и помог устроиться на работу, однажды обратился к нему с неожиданной просьбой передавать ему закрытые сведения компании, где тогда работал Гарри, о новых технологиях производства сахара. Знакомый не стал скрывать, что, в свою очередь, будет передавать эту информацию представителю Советского Союза для налаживания в далеком и не чужом ему государстве рабочих и крестьян современной сахарной промышленности.

Со временем с Гарри Голдом стал поддерживать связь Яков Голос, познакомившись с ним в Американском химическом обществе и назвавшись бизнесменом Джоном, имеющим отношение к химической промышленности. Разведка проявила дальновидность, вовремя заметив перспективность молодого человека. Оплатив его обучение в университете, Центр получил дипломированного специалиста, который разбирался в новинках науки и техники и умел грамотно отбирать ценную информацию.

Благодаря его усилиям были получены сведения о производстве высокооктанового бензина, натурального и искусственного каучука, органических химических соединений, новых авиационных турбин, нейлона, новых взрывных веществ и многое другое. А под руководством Семенова Гарри Голд участвовал в операции по сбору материалов о разработке биологического оружия в Германии, Японии, а также США и Великобритании. Феноме­нальная память позволяла Гарри легко запоминать многочисленные вопросы, которые нужно было передать во время очередной встречи, и потом почти стенографически воссоздавать ответы. Несколько лет спустя он мог рассказать о конкретной встрече, о точных дате, месте и времени ее проведения, поднятых вопросах и тому подобном. К сожалению, это сыграло свою отрицательную роль, когда Голд пошел на сотрудничество с ФБР. Но это случилось позже. Пока же он активно участвовал в самой важной и наиболее ответственной работе по добыванию атомных секретов. Разноплановые сведения от его источников поступали постоянно, и Семенову иногда приходилось выходить на встречу едва ли не каждый день. В конце концов в резидентуре поняли, что если разведчика не разгрузить, он утонет в сплошном информационном потоке и просто не сможет качественно работать со всеми своими источниками. Некоторые контакты и наработки было решено постепенно передать только прибывшему из Центра Анатолию Яцкову. Семенов, узнав, что тот родом из города Белгорода на Одесщине, быстро нашел общий язык с земляком.

Анатолий Яцков

Хотя Анатолию исполнилось к тому времени 28 лет и за плечами был определенный жизненный опыт, в разведке он делал только первые шаги. До этого окончил Московский полиграфический институт, работал инженером-технологом на столичной картографической фабрике. В разведывательной школе его готовили к работе во Франции, соответственно, изучал французский язык. Но жизнь внесла свои коррективы. В июне 1940 года Франция капитулировала перед Германией, и все советские зарубежные учреждения там были закрыты. Анатолия направили в пятое отделение внешней разведки (англо-американское) с перспективой выезда в длительную зарубежную командировку в США. Для изучения азов английского языка ему дали три месяца. «Доучивать будете уже на месте», — заметили кураторы.

Семенова в связи с оперативной необходимостью перевели из «Амторга» в группу нефтяников, работавших по контракту и занимавшихся вопросами закупки оборудования. Новая должность позволяла ему свободно передвигаться по стране и встречаться с нужной агентурой.

— Как от сердца отрываю лучших своих помощников, — не раз говорил он, передавая свои источники информации на связь Яцкову, который к тому времени вырос уже до третьего секретаря Генконсульства СССР в Нью-Йорке.

Среди таковых был известный ученый-физик Клаус Фукс, в 1943 году прибывший в США в составе группы английских специалистов для совместной работы над «Манхэттенским проектом». Фукс был немецким политическим эмигрантом, членом Компартии Германии. Раньше он работал над исследованиями в сфере быстрых нейтронов в Бирмингемском университете и был завербован Главным разведывательным управлением (ГРУ) Генерального штаба Красной армии, а со временем передан на связь внешней разведке.

С самого начала Центр не позволял поддерживать с ним контакт непосредственно, чтобы «не расшифровать» его перед местными спецслужбами. Для связи с Фуксом был выделен специальный курьер — проверенный уже на других серьезных делах ученый-биохимик Гарри Голд. Через них Семенов получил важную информацию об основных атомных объектах США в Ок-Ридже, где строился завод по производству урана-235, в Хэнфорде, где вырабатывался плутоний, в Клинтоне и Чикаго. Фукс передавал расчеты и чертежи, связанные с конструкцией атомной бомбы, сведения о производстве, технологическом процессе и многом другом.

Наиболее важным объектом была лаборатория в Лос-Аламосе, где существовал особый режим секретности. Там работали 45 тысяч гражданских и несколько тысяч военнослужащих. Создавали первую в мире атомную бомбу двенадцать лауреатов Нобелевской премии по физике. Но даже на их фоне Клаус Фукс выделялся своими феноменальными знаниями, ему поручали самые важные физико-математические расчеты. Кроме Фукса, в Лос-Аламосе были и другие источники советской разведки. Самому Яцкову удалось в 1944 году завербовать молодого ученого из металлургической лаборатории Чикагского университета, приглашенного работать на закрытом ядерном объекте. Ему дали псевдоним Персей. Но возник непростой вопрос, как поддерживать с ними связь. Ведь в Лос-Аламосе был строгий полицейский и контрразведывательный режимы, и каждый новый приезжий сразу подпадал под подозрение. Сотрудникам ядерного центра позволялось покидать город только раз в месяц, в один из выходных. После поиска различных вариантов Семенов предложил поручить эту непростую миссию агенту Лесли.

Семенов, как никто другой, знал Лесли — Леонтину Коэн и ее мужа Мориса Коэна (Луиса), завербованного еще в 1938 году в республиканской Испании резидентом советской разведки Александром Орловым. Кстати, в автобиографии Морис писал, что его отец родом из городка Таращи под Киевом. По возвращении добровольца-интербригадовца в США с ним восстановил связь именно Семен Семенов. У них сложились хорошие рабочие и дружеские отношения. И когда со временем Морис привлек к разведывательной работе свою жену, она стала надежной помощницей их куратора Семенова. В 1942 году Морис был мобилизован в американскую армию. Все это время Леонтина продолжала плодотворно сотрудничать с советской разведкой, не раз рискуя жизнью и свободой. Со временем Семенов передал ее на связь Анатолию Яцкову, который уже непосредственно до деталей разрабатывал план ее поездки для встречи с сотрудниками ядерного центра.

Позже с ними работал разведчик-нелегал Уильям Фишер, он же — Рудольф Абель. А известными на весь мир имена Мориса и Леонтины Коэн стали после их ареста в Великобритании вместе с легендарным советским разведчиком Кононом Молодым — Лонсдейлом. Уже в 1990-е годы чете было присвоено звание Героев России.

Судьба разведчиков

Дальнейшая же судьба «охотников за атомными секретами» — выходцев с Украины — сложилась по-разному. Павел Пастельняк в 1943 году был переведен в резидентуру советской внешней разведки в Мехико, где работал под прикрытием должности второго секретаря полномочного представительства СССР. Умер в 57-летнем возрасте.

Яков Голос внезапно умер от сердечного приступа 25 ноября 1943 года. А днем ранее, 24 ноября, руководитель советской внешней разведки Павел Фитин подписал рапорт о его награждении орденом Красной Звезды. Но награда, даже посмертно, так и не нашла героя. В архивном деле возле наградного листа помещена записка какого-то функционера по фамилии Козлов: «В связи со смертью Голоса представлять к государственной награде не будем». Такова горькая ирония судьбы. И сегодня даже среди профессионалов разведки это имя остается малоизвестным. Хотя американские исследователи включают Якова Голоса в тройку виднейших представителей советской разведки в США в довоенный период.

Анатолий Яцков в 1945 году был назначен исполняющим обязанности резидента внешней разведки в Нью-Йорке. Год спустя он был переведен в Париж для создания там агентурного аппарата научно-технической разведки. Центр был прежде всего заинтересован во внедрении советской агентуры в «Акрополь» — на французские ядерные объекты. С этой задачей он успешно справился. Позже занимал руководящие должности в подразделениях научно-технической разведки в центральном аппарате. После испытания первой советской атомной бомбы его наградили орденом Красного Знамени. Кроме того, он был удостоен двух орденов Красной Звезды, орденов Отечественной войны
II степени, Октябрьской Рево­люции, Трудового Красного Знамени. В 1996 году, спустя три года после погребения, ему было посмертно присвоено звание Героя России. Этого звания за добывание атомных секретов также были удостоены разведчики Леонид Квасников, Владимир Барковский и Александр Феклисов.

Директор Фонда ветеранов внешней разведки Украины Виталий Крамаренко с теплотой вспоминает Анатолия Яцкова, который был у него начальником факультета в 1972 году во время учебы в Краснознаменном институте имени Ю.Андропова, где готовили разведчиков.

— Яцков, хотя почти всю свою жизнь прожил в России и за рубежом, — отмечает ветеран, — всегда с гордостью говорил, что он родом с Украины, приветливо относился к землякам, иногда через меня передавал приветствия и подарки своим родственникам. А о своем участии в атомном проекте рассказывал только в общем, не любил хвастать. Позднее и из других источников мы узнали, что его роль в добывании информации об атомной бомбе была одной из наиболее определяющих, особенно на начальном этапе.

Семена Семенова после того как он попал под плотную опеку ФБР, перевели в 1945 году во Фран­цию и поручили заниматься политической разведкой. И хотя он больше тяготел к научно-технической линии, но прика­зы не обсуждались. Со своим сла­бым французским, но с пробивной активной натурой ему и на новом месте удалось хорошо себя зарекомендовать. В результате к ордену Красной Звезды за работу по добыванию атомных секретов у него прибавился орден Трудового Красного Знамени. Каза­лось, блестящая карьера по возвращении в Центр ему обеспечена. Но вдруг в отделе, где он работал, в 1953 году произошел серьезный провал. Прямого отношения к этому Семенов не имел, но среди прочих попал под «раздачу» и был уволен из разведки без всяких почестей и пенсии.

Новую жизнь бывший профессиональный разведчик, выпускник престижного Массачусетского технологического института начинал с семьей в московской 14-метровой комнате. На работу его никуда не брали, потому что имел страшное клеймо: уволен по статье из органов безопасности. Однажды институтский товарищ еще по учебе в Московском текстильном институте, узнав о его проблемах, предложил работу в котельной на ткацкой фабрике, где сам был техническим директором. Жалованье довольно скромное, но были другие преимущества — достаточно времени, чтобы попробовать себя в переводах с английского.

Спустя некоторое время Семенов стал одним из лучших переводчиков технической литературы в Москве. На заработанные деньги удалось поступить в жилищный кооператив и со временем поселиться в собственной небольшой двухкомнатной квартире. Для них с женой и двумя сыновьями это стало настоящим праздником. Но на душе радости все же не было. Мысленно он постоянно возвращался в те давние времена, вспоминал рискованные разведывательные операции, но никому о своих сокровенных мыслях и воспоминаниях не рассказывал. Только близкие друзья чувствовали его состояние и не раз настаивали обратиться к руководству внешней разведки, чтобы пересмотрели старые дела.

Семенов долго отмахивался от таких предложений, но однажды все-таки собрался с духом и написал письмо на Лубянку. Спустя три месяца из КГБ поступил официальный сухой ответ: оснований нет. К горлу сразу предательски подступил комок, резкая боль пронзила сердце, и он оказался в больнице. Друзья едва не каждый день посещали его, содействуя скорейшему выздоровлению. Со временем все-таки уговорили написать еще одно письмо — лично Ю.Андропову.

Вскоре, как свидетельствуют материалы по истории советской внешней разведки, его пригласили в кадровое подразделение разведки, вручили все надлежащие пенсионные документы, удостоверение персонального пенсионера республиканского значения, сказали слова, которым положено прозвучать в таких случаях, похвалили за старые заслуги, извинились за своих предшественников, за бюрократизм и т.п. Трудно передать, что он чувствовал в тот момент. Но обиды в сердце не было. Было смешанное чувство ностальгии по ушедшим годам и гордости за причастность к особой сфере деятельности, куда лишь немногим удается быть допущенным. Он вновь ощущал себя в одной обойме с признанными профессионалами разведки, знал, что эта обойма всегда была заряжена на серьезный результат и никогда не давала холостых выстрелов. Умер С.Семенов в 1986 году.