У НИХ НЕ БЫЛО ВЫБОРА,

или Печальные уроки сессии ВАСХНИЛ

Жаркий август 1948 года вошел в историю бывшего Советского Союза разве что пресловутой сессией ВАСХНИЛ, на которой рассматривалось положение в биологической науке. За этой внешне сугубо академичной повесткой дня скрывалась большая драма, последствия которой ощущались еще долго. Сессия явилась той трибуной, с которой группа демагогов и приспособленцев от науки во главе с «народным академиком» Т.Лысенко с позиций господствующей идеологии и так называемой «мичуринской биологии» завершили разгром классической генетики. Программный доклад на сессии Т.Лысенко был отредактирован и одобрен Сталиным. Поэтому любая критика высказанных в нем положений воспринималась не более, не менее как оппозиция самому «вождю всех народов». Последствия были однозначны.

«Оргвыводы», последовавшие после сессии, вылились в массовые гонения и жестокие репрессии. Закрывались кафедры и целые научные учреждения. Ученых с мировыми именами выгоняли с работы, отправляли в ссылку, тьмутараканскую глушь, а то и в ГУЛАГ. Главной инстанцией, определяющей уровень «ереси» в биологии, ...стало ведомство с мрачным названием КГБ. Постепенно возрождение опальной генетики началось лишь в середине 50-х.

Корреспондент «ЗН» встретился с одним из ведущих биологов Украины, членом-корреспондентом НАНУ и Академии медицинских наук, доктором биологических наук, заведующим отделом регуляторных механизмов клетки Института молекулярной биологии и генетики НАНУ В.Кордюмом и попросил его высказать свои соображения по поводу событий, происшедших на августовской сессии ВАСХНИЛ и после нее.

- Виталий Арнольдович, как вы считаете, чем были обусловлены печальные события, связанные с августовской сессией ВАСХНИЛ по поводу так называемого положения в биологической науке?

- Мне хотелось бы начать с некоторой банальности. Любые события нельзя рассматривать в отрыве от всего того, что было в то время. Иначе мы ничего не поймем и не объясним. Рассматривать то, что произошло в нашей тогдашней стране в конце

40-х, необходимо только в контексте того времени. Если же говорить о сессии ВАСХНИЛ, то ее идея имеет две составляющие. Первая - это научная составляющая, вторая же (а может быть, скорее первая) - политическая. Если бы была только первая составляющая, то вообще никаких драматических последствий не произошло. Это была бы обычная научная дискуссия. Если же говорить об общем положении в Советском Союзе, то определяющей все была политика.

Поэтому то, что носит название «августовская 1948 года сессия ВАСХНИЛ», - есть не что иное, как политическое декларирование. Декларирование того, что должно было стать истиной. Истиной потому, что так было определено политикой. И это предопределило все последующее.

И поэтому те, кто был не согласен, и те, кого считали опасными, ушли из жизни или, в лучшем случае, ушли очень далеко. Остальные должны были покаяться, признать свои ошибки или уйти тоже далеко. У них не было выбора. Поэтому, когда говорят о сессии ВАСХНИЛ 1948 года, то ее нужно рассматривать не как научное мероприятие, а как чисто политическую акцию.

- А кем была инициирована эта политическая акция?

- Я не могу ответить на этот вопрос. Могу лишь привести пример, который пояснит то, что в данном случае не имеет значения, кем была инициирована эта акция. Имеет значение лишь кто ее определял. После разгрома в биологии произошел, скажем, более мягкий разгром в химии и начали готовить подобную же акцию в физике. И, как мне рассказывали мои московские коллеги с ссылкой на очевидцев, Курчатов пришел к Сталину, показал макет атомной бомбы, рассказал о перспективах на дальнейшее и сказал: «Товарищ Сталин, если то, что произошло в биологии и химии, произойдет в физике, то СССР не будет иметь атомную бомбу». Он рисковал своей головой, но он это сказал. И физиков оставили в покое. С этого момента они получили свободу действий и даже взяли под свою опеку опальных биологов. Вот поэтому не имеет значения, кто инициировал разгром в биологии.

- Но, Виталий Арнольдович, биология - очень широкое понятие. Была ли разгромлена биология как таковая или в данном случае одна из ее областей - генетика? И почему удар пришелся именно на нее?

- Ну что ж, генетика понесла, пожалуй, самый большой урон. А сессия ВАСХНИЛ явилась не более чем одним из ярких примеров того, как организовывались подобные разгромы. Но я бы не рассматривал все так прямолинейно.

- Что в данном случае вы имеете в виду?

- Поясню. В свое время, занимаясь микробиологией, я обнаружил работы, которые меня потрясли. В Советском Союзе были ученые-микробиологи, которым, по моему глубокому убеждению, и сегодня нет равных в мире. Это Надсон и Таусон, о которых никто сейчас не вспоминает. Их работы по своей глубине оставляют прямо-таки мистическое впечатление. Знаю, что в свое время их репрессировали. Вот вам один из примеров, как убирались яркие личности.

Есть такая притча. К одному из восточных деспотов приехал его коллега. Для изучения передового опыта руководства. У хозяина в стране была тишь и благодать. А у приехавшего все бурлило, как в котле. Выслушав гостя, хозяин отправился с ним... на пшеничное поле и повел там разговор на отвлеченные темы. Идут они по полю, а хозяин как увидит, что какой-то колосок возвышается над другими, так сразу его и вырывает. Пока они мирно беседовали, хозяин «прополол» большую часть поля и подогнал колоски «под ранжир». Гость уехал, все поняв. А через некоторое время у него в стране произошло полное умиротворение.

В генетике было много тех, кто выделялся. Достаточно назвать такие крупные личности, как Карпетченко, Кольцов, Четвериков, Агол, Левит. Этот список можно бы продолжить. Они выделялись на фоне общей массы и тем представляли опасность для власти предержащих.

- Виталий Арнольдович, а что же все-таки представляла собой фигура Лысенко, какова его роль в том, что случилось в нашей биологической науке?

- Я должен сказать, что представление о Лысенко у нас не соответствует действительности. Лысенко был незаурядной личностью, но не в том плане, в котором все считают. Он был гениальный... демагог. Я несколько раз слушал его и каждый раз восхищался тем, как он мог вывернуть наизнанку очевидное и смешать, извините, с дерьмом то, что до этого считалось очевидным. Это было его качеством, которое нигде не подчеркивается. Если бы речь шла только о науке без примеси политики, то он был бы полезным оппонентом.

- А все же кому он мог оппонировать в строго научном плане?

- Представьте себе - всем. Ведь даже в самом железобетонном научном построении всегда есть слабые места. Правда, иногда доходило и до анекдотических ситуаций. Рассказывают, что уже после низвержения Лысенко он как-то попросил: «Ну принесите мне эту ДНК». Ему принесли пробирочку с таким, на непросвещенный взгляд, серым порошком. Хотя это не порошок. Но в данном случае это не имеет значения. Были бы нити, это бы тоже ничего не изменило. Лысенко долго рассматривал содержимое пробирки и сказал: «Неужели есть люди, которые действительно верят, что это и есть «материальный носитель наследственности»?

Но дело не в Лысенко. Дело в системе. Не было бы Лысенко, был бы другой. В данном случае он сыграл роль детонатора. Если у вас есть ящик с детонаторами, не имеет значения, какой из них будет использован для взрыва.

- Виталий Арнольдович, скажите, мы можем извлечь какие-либо уроки из тех событий полувековой давности?

- Самый главный урок - политика не должна вмешиваться в науку. Это главный вывод. Политика может и даже должна определять социальный заказ для деятельности науки. Вот, например, в США в конце 40-х - начале 50-х годов генетикам был сделан социальный заказ на кукурузу. До этого свои исследования, как и наши ученые, они проводили на мухах-дрозофилах, наиболее удобных моделях. У нас генетикам зачли это как вредительство.

Американское же правительство смогло перевести часть генетических исследований «на другие рельсы», начав через систему грантов усиленно финансировать работы по генетике кукурузы. Так за счет ненасильственной деятельности правительства в США была создана генетика кукурузы, а в конечном итоге высокопродуктивный ее гибрид.

Социальный запрос и финансирование - вот прерогатива политики. А политическое давление, политические решения в науке приводят только к катастрофе.

* * *

Все меньше остается непосредственных участников драматических событий августа 1948 года. В марте этого года ушел из жизни один из них - старейшина отечественной генетики академик С.Гершензон.

Мне приходилось встречаться с Сергеем Михайловичем, писать о нем. В одной из наших бесед он рассказал, как «разбирались» тогда с генетиками в Украине. Вот лишь один эпизод.

Сразу же после сессии

ВАСХНИЛ было созвано совещание научной общественности, которое проходило в зале Верховного Совета Украины. Доклад на нем сделал один из ближайших соратников Лысенко М.Ольшанский. Он поведал собравшимся о том, что в Украине передовая мичуринская агробиологическая наука успешно используется на практике, подчеркнул огромные в этом отношении заслуги Лысенко. Затем в самых резких выражениях обрушился на менделистов-вейсманистов-морганистов как представителей реакционной буржуазной биологии.

После этого Ольшанский перешел к разоблачению менделизма-морганизма в Украине. Назвал ряд видных сторонников этого направления, в том числе ученого с мировым именем академика И.Шмальгаузена. Затем весьма подробно остановился на четырех украинских менделистах-морганистах, которые, с точки зрения Лысенко и иже с ним, являлись особо оголтелыми антимичуринцами, заядлыми приверженцами формальной менделевско-моргановской генетики, работы которых порочны в научном отношении, бесплодны для практики, а педагогическая деятельность дезориентирует и вредит студентам. Это был цвет и гордость нашей науки - академик Н.Гришко, профессора Л.Делоне, И.Поляков, С.Гершензон (в дальнейшем академик).