«Спокойствие, только спокойствие!»

Алла КОТЛЯР

За последние две недели четыре пациентки одного врача признались ему, что так или иначе потеряли работу. Кого-то уволили в связи с сокращением штата, кого-то — в результате закрытия фирмы. Одна из женщин уже успела найти новую работу и теперь находится в постоянных разъездах — надо кормить ребенка. Другая, директор свадебного салона, говорит: «Очень плохо идут дела. Надо закрываться. По крайней мере на время».

Думаю, каждый уже может привести пару-тройку подобных примеров. Вязкое и тягучее, топкое слово «кризис» повисло над нашими головами большим знаком вопроса. Весь мир затаился и ждет, чем все это закончится. Некоторые украинские околомедийные сайты мазохистски обсуждают поднявшуюся волну увольнений и сокращений в СМИ. Сами СМИ бьются в истерике, сгущая краски и предвещая экономическое цунами.

Стоит ли ожидать скорого преодоления стихийного бедствия в Украине? Ведь кризис предполагает принятие непопулярных в народе жестких мер. Возьмет ли кто-то на себя подобную смелость в условиях хотя и туманных, но, судя по всему, скорых парламентских перевыборов?

Психологи считают, что выживать, впрочем, как и всегда, каждый будет сам по себе. И все же, по их мнению, повод для оптимизма есть — кризис открывает новые возможности. Важно не поддаться панике и не потерять здравый смысл в оценке личных перспектив.

— Как мобилизоваться и выжить в кризисе с наименьшими психологическими потерями?

— Во-первых, мобилизоваться не нужно, — считает социальный психолог Олег Покальчук. — Любая мобилизация — это дополнительное расходование ресурсов. Если у человека есть что мобилизовать, то, безусловно, он может это сделать. Но ведь подавляющее большинство украинских граждан сетуют на то, что у них никакого ресурса, в том числе и психологического, нет. Поэтому в контексте общей мировой стратегии на экономию любых видов энергии я бы сказал, что психологическую энергию надо экономить в первую очередь. К мобилизации, как правило, призывают люди, которые пытаются использовать ваш ресурс для решения собственных экономических и психологических проблем.

Во-вторых, это, конечно, неполиткорректно, но не нужно воспринимать чужую беду как свою. Ведь, собственно говоря, именно на этом, как на одной из идеологических инвектив, паразитировал Советский Союз. Когда все беды мира должны были оплачивать советские трудящиеся путем непрерывного обновления светлого будущего, отнюдь не улучшая свое благосостояние, а скорее наоборот. Здесь точно так же: нужно четко размежевать проблемы, о которых нам кричат с экранов и газетных страниц. Чем громче этот крик, тем труднее в нем расслышать, что говорят, собственно, о проблемах личных, своего класса и социальной группы. Людям свойственно перекладывать собственные проблемы со своих плеч на чужие. А уж если при этом они облечены политической властью, то такой соблазн очень велик.

— Сейчас все-таки пока нет такого резкого слома, как, например, это было в начале 90-х, — говорит психиатр, доктор медицинских наук Галина Пилягина. — Кроме того, за прошедшие годы народ еще не успел привыкнуть к стабильности. Однако если кризис начнет резко усиливаться и это повлечет за собой реальное ухудшение качества жизни, то, конечно же, могут возникнуть достаточно серьезные проблемы. Прежде всего необходимо сохранять спокойствие и терпение. В любом случае кризис, как и любое временное явление, вначале переносится тяжелее. Но потом человек сосредотачивается и привыкает к тому, что необходимо как-то резко изменить образ жизни.

— К вам уже обращались за помощью по поводу ситуаций, связанных с кризисом?

Г.П. — Пока таких обращений не было. Но опыт конца 2004 года показал, что как раз в период пика, когда ситуация накаляется, люди не обращаются за психологической помощью. Тогда ухудшение состояния у людей, у которых ранее уже были проблемы, началось где-то с марта 2005-го, когда проблема уже фактически разрешилась и устоялась. То есть человек, напрягшись, стресс переносит. А вот на постстрессовом состоянии это сказывается. Судя по всему, в нынешней ситуации будет точно так же. Если все останется на том же уровне, что и сейчас, то не стоит ожидать каких-то серьезных проблем. Если же начнется эскалация, связанная с экономическими трудностями, то люди могут реагировать на это уже не только беспокойством и собранностью, а, возможно, и болезненными состояниями. Все будет зависеть от того, как сильно и как долго будет длиться стрессовая ситуация.

— Какие практические рекомендации вы могли бы дать разным группам людей: 1) тем, кто имеет свой бизнес; 2) тем, кто в результате кризиса, возможно, вынужден будет сменить должность, совершив скачок вниз по социальной лестнице; 3) тем, кто может оказаться под угрозой сокращения и стать безработным; 4) тем, кто вынужден будет просто выживать?

Г.П. — Я думаю, что большинст­во работающих сейчас можно разделить на две категории. Первая — это люди, у которых резко изменится образ жизни, модус существования, финансовые доходы и все остальное. Чаще всего это связано с увольнением или разорением. И вторая — это люди, качество жизни которых будет становиться хуже постепенно. Работа вроде бы есть, модус существования не меняется, но постепенно снижается уровень дохода. Эти две разные группы будут реагировать по-разному.

Конечно же, острые состояния связаны с первой категорией, в которую могут входить как бизнесмены, так и госслужащие и другие группы наемных рабочих. Потому что если наемный рабочий лишается постоянного заработка и не может найти работу, то это не меньшая проблема, чем когда человек теряет свой бизнес. Речь идет о резком изменении образа жизни. Хотя по психологическим характеристикам это разные люди.

Для тех, кто имеет свой бизнес, главной внутренней опорой будет то, что они уже не раз выживали и, несмотря на все сложности, знают, как это делать в наших условиях. Чтобы найти новую точку опоры, им понадобится переждать какой-то период — проявить терпение и спокойствие. А дальше воля и активность таких людей, а также их опыт и навыки позволят начать дело по-новому и, возможно, в другом направлении.

Для наемных рабочих — то же: переждать, успокоиться и заняться поиском, возможно, совершенно несвойственного для себя прежде рода деятельности. Этот опыт у нас тоже уже есть. В начале 90-х годов многие научные сотрудники и инженеры пошли торговать на рынок или делали ремонты. Для социума это очень плохой выход, так как это стимулирует внутренний или внешний отток наиболее квалифицированных и образованных людей. Однако для конкретного человека или его семьи такие изменения могут быть единственным способом выживания в тяжелой кризисной ситуации.

В таких ситуациях люди также стремятся выезжать из городов и резко сократить потребление. Практических рекомендаций как таковых здесь быть не может. Единственное, что можно посоветовать абсолютно всем — не становиться эгоистами. Выживать трудно всем. Но когда человек думает не столько о себе, сколько о своих близких, когда он не замыкается на себе и своих страданиях из-за того, что резко изменился образ жизни, то любой кризис переносится легче. За альтруизмом следует кооперация, когда люди начинают друг другу помогать. Самый плохой способ, особенно в стрессовых ситуациях, — замкнуться на собственных страданиях и переживании обиды на несправедливость за социальные беды. Именно это и может в результате привести к болезни и необходимости прийти на прием к специалисту.

О.П. — То, о чем говорят как о беде мирового масштаба, на самом деле не угрожает необходимости дышать, сердцебиению и т.д. Нужно просто понимать, что есть действительно базовые потребности человека и есть вторичные. Политики и политтехнологи пытаются выдать вторичные потребности за базовые. Как минимум, это неправда. Хотя испытания, конечно, грядут.

Я думаю, что те, кто имеет свой бизнес, в его рамках лучше знают, что им делать. Бизнесмены, как правило, лишены необходимости навязывать другим какие-то идейно-социальные посылы. Так же, как и необходимости дурачить друг друга, поскольку бизнес — это цифры. Поэтому здесь я бы сузил формат ответа до каких-то конкретных экономических моделей. А в остальном нужно просто не «вестись» на политические заявления людей, которые нормальным бизнесом не очень-то и занимаются.

Что касается второй группы, то не факт, что скачок вниз ухудшает жизнь. Он высвобождает определенное количество энергии, ранее направленное на продирание вверх по социальной лестнице. И, собственно, самоощущение от этого может улучшиться, потому что понимание эволюции как положительной динамики стремления исключительно вверх не соответствует биологическому и психологическому ритмам человека. Должны быть моменты и напряжения, и расслабления: всему нужен отдых, в том числе и нервной системе. Если, конечно, чувства тщеславия и гордыни не доминируют настолько, что скачок вниз может привести к каким-то страшным последствиям, вплоть до самоубийства.

Третья группа. Безработица для жителя города — действительно очень неприятная вещь. Думаю, стоит вспомнить методологию выживания 90-х, когда все было гораздо хуже, и пересидеть этот момент в таком полусельском схроне.

Что касается тех, кто вынужден будет просто выживать, то, думаю, таких не будет. Выживание — очень четкая система координат, которая угрожает человеку как виду. А ничего такого на самом деле не предвидится. Просто привычный уровень жизни ухудшится, все усложнится. Но выживанию это не угрожает.

— Уровень социальной апатии и недоверия граждан к властям очень высок, что в очередной раз подтвердил невысокий рейтинг «Свободы слова» с участием первых лиц страны на тему кризиса. Что делать с обществом, которое одинаково не доверяет как уже дискредитировавшим себя бесконечными междоусобицами политикам, так и новым, еще никак не успевшим себя зарекомендовать?

Г.П. — Эгоистическое поведение приводит к краху любого, обладает он большими властью и деньгами или нет. Проблема в том, что ответственность за специфическую дееспособность и ошибки политиков переваливается на всех нас.

Когда появятся новые лица с действительно новой стратегией поведения, то люди обязательно это почувствуют и примкнут к ним. Дело же не в лицах, а в отсутствии новых стратегий. Социум, как любая социальная система (семья, коллектив, популяция), всегда ищет и находит для себя лидеров. А на манипуляции и отсутствие искренности реагирует совершенно однозначно — хорошим юмором, протестом и отстраненностью.

— То есть вы хотите сказать, что в кризисе каждый будет выживать сам по себе?

Г.П. — А так всегда и было. В кри­зисах альтруизм просто перемещается на другой масштаб. Если я забочусь о себе и двух-трех близких мне людях, и это будет делать каждый, то фактически это — та же цепная реакция, только не сверху, а снизу, и не номинально, а реально.

О.П. — На самом деле политики обсуждали не антикризисные меры, а друг друга. То была имитация диалога, как, впрочем, и все имитации гражданского общества: как макет машины из пенопласта — внешне похоже, но не едет. Сумма монологов, обращенных даже не к зрителям, а друг к другу, когда азбукой Морзе передавались некие послания, которыми обычно они обмениваются в коридорах и кулуарах.

А с обществом ничего не нужно делать. Оно хочет получать и потреблять и переживает, потому что уровень потребления снижается. То, что при этом обществу не давали возможности, оно не умело и не хотело работать, — это уже третий вопрос. К этому его привели политики, которые расширяли социальную сферу, пока она не лопну­ла окончательно. Поэтому дискредитация власти — это тоже часть общеукраинской игры. Нигде в мире нет власти, которую любят и обожают. Разве что только на первых порах. Можно любить или не любить двигатель внутреннего сгорания. От этого принцип его работы не меняется. Так же и с политиками. А если они едут сами по себе, то это приводит к краху, и механизм разбивается о первое же препятствие, что с Украиной и происходит.

Если бы на первичном уровне — местных коммун, громад — были механизмы не только политического, экономического регулирования, но и механизмы выживания, то весь малоэтичный пафос первых лиц страны на них не имел бы никакого воздействия.

— Каковы ваши прогнозы на ближайшее будущее в развитии психологического кризиса вследствие экономического?

Г.П. — В состоянии стресса социум выдает принципиально одинаковые характеристики — резко повышается уровень страха и агрессивности — как на индивидуальном, так и на социальном уровне. Есть три глобальные реакции на стресс любого организма — борьба, бегство или замирание. Характер реакции очень сильно зависит как от социума, так и от каждого человека. Скорее всего, сейчас будет замирание. А дальше все будет зависеть прежде всего от того, насколько тяжелым будет стресс, и потом уже от того, как каждая отдельная личность будет на это реагировать. Кто-то будет бороться. Кто-то попытается убежать, например, в алкоголь. А у кого-то дело дойдет до психического расстройства. Но в общем-то социуму это не так принципиально угрожает.

Агрессии, эгоизма и манипулирования будет больше. Как и в любой стрессовой ситуации.

Говорят, что в США в связи с кризисом резко увеличился уровень самоубийств. Официальной информации я пока не видела. Посмотрим, что будет у нас. Экономический кризис начала 90-х откликнулся к их середине — пик пришелся на 1995—98 годы. Если экономическая ситуация ухудшится настолько, что невозможно будет заработать деньги, чтобы прокормить семью, то, скорее всего, это очень серьезно скажется и на психологическом здоровье наших сограждан. В украинских СМИ эту крайне небезопасную тему уже тоже стали поднимать.

О.П. — У психологического и экономического кризисов разной длины волны. Поэтому экономический кризис всегда быстрее и отчетливее развивается и проходит. А вот психологический, в силу гораздо большей инерционности общества, будет проявляться гораздо позже — даже через десятилетия. Благо, что они не будут совпадать. Если говорить о разрешении, то экономическую часть я оставляю экономистам, а психологическая будет упираться в осознание и понимание того, что мир уже никогда не будет прежним. Сегодня это банальная фраза. Но ее актуальность от этого только становится большей, учитывая и избрание Обамы президентом США. Мир меняется до неузнаваемости. И для Украины в этом кризисе есть шанс получить положительные изменения, которые она никак не могла получить — то стеснялась, то не могла, то не хотела. И никто, в отличие от той же России (я уже не говорю о Западе), никогда не применял здесь шоковую терапию, которая в таких случаях необходима. Слава богу, что в силу сложившихся обстоятельств Украина вынуждена будет теперь ее пережить. В результате этого кризиса она может стать если не более сильной, то, по крайней мере, более вменяемой.

— Можно ли извлечь что-то положительное из кризиса?

О.П. — Я как психолог настаиваю на том, что стрессы являются положительным фактором. В принципе стрессогенность не имеет ни положительной, ни отрицательной коннотации. Она является фактором изменения энергетики — как личной, так и общественной. И Украине очень не хватало стресса (если, конечно, не считать Майдан 2004 года, который так и не завершился, — отложенный политический кризис) с точки зрения обновления. Если организм не испытывает стресс путем искусственным — через спортзал, через положительные яркие эмоции, то он заболевает, повышается общая температура, меняется обмен веществ. Он все равно должен пережить стресс, но уже в болезненном формате. Образно говоря, мы сейчас имеем вирусное заболевание мирового порядка, при котором Украина должна будет пережить стресс, но уже в болезненном виде.

Г.П. — В любом кризисе (безусловно, важна мера его давления и внешнего нажима) творческая, альтруистичная личность всегда открывает новые резервы и ресурсы в себе и в жизни. Дается это, конечно, нелегко. Для этого нужны терпение и спокойствие. Если у человека не хватает сил, а чаще — желания не впадать в страдания, то, к сожалению, будут проблемы. Однако я и профессионально, и по-человечески знаю, что у нас возможности и резервы достаточно велики, чтобы пережить и кризис, и наш теперешний политикум.