«Сопромат» мозгов

«Сопротивление материа­лов — наука о прочности и деформируемости элементов сооружений и деталей машин».

Большой энциклопедический словарь

Ясное дело — профессия человека оказывает влияние на его мировоззрение, поведение, отношение к окружающим. Собственно говоря, человек — открытая система, и на него влияет все, только в разной степени. Но важны способ и точка приложения этого усилия-влияния. Ведь есть же разница, если на вашу голову негуманно «влияют» молотком у подъезда или много лет подряд «сношают» мозг в офисе?

Согласимся, что и то, и другое влияние — негативное. Но «офисный» вариант причинения ущерба мозгам — это, как правило, личный выбор. Хотя и не всегда в этом хочется признаваться. А из-за последствий такого выбора возник и распространился термин «профессиональная деформация», которым можно с одинаковой легкостью объяснить как непроходимую тупизну бюрократа со стажем, так и слабое понимание игры света у французских импрессионистов, например, электросварщиком высокой квалификации.

Действительно ли профессия так меняет личность? Хорошо это или плохо? Почему?

Раньше все было понятно. У кавалериста — ноги «колесом», моряк ходит вразвалочку, шинкарь узнаваем по запаху, сельский поп — пузатый… Нынче —сложнее. К примеру, сложишь все эти черты вместе, и получается… народный депутат. Подгуляла «теория черт»…

Оксфордский словарь по пси­хологии (Ребер, 2002) приводит более широкий, но структурированный термин — «деформация характера». «Характер» (от греч. charakter — «печать», «чеканка») означает совокупность устойчивых индивидуальных особенностей личности, складывающихся и проявляющихся в деятельности и общении, обусловливая типичные для нее способы поведения.

Характер — «каркас» и подструктура личности. Первоначально этот термин использовался для обозначения, попросту говоря, психов, заскок у которых был постоянной чертой. Но поскольку границы патологии и нормы сегодня стали более чем подвижными, то «деформациями характера» стали политкорректно называть состояние людей, которые не могут (или не хотят) приспособиться к изменениям среды.

Характер человека проявляется в системе отношений: 1. В отношении к другим (при этом мож­но выделить такие черты, как общительность — замкнутость, правдивость — лживость, тактичность — грубость и т.д.); 2. В отношении к делу (ответственность — недобросовестность, трудолюбие — леность и т.д.); 3. В отношении к себе (скромность — самовлюбленность, самокритичность — самоуверенность и т.д.); 4. В отношении к собственности (щед­рость — жадность, бережливость — расточительность, аккуратность — неряшливость и т.д.). Хо­тя любая классификация условна, а приведенные аспекты взаимопроникаемы — и эта система должна быть адаптивной, сбалансированной. С одной стороны, любое выпячивание одной из этих черт — деформация. А с другой — возможно, профессиональный рост?

Адаптивное поведение — требование современной цивилизации. Свобода личности сполна проявляется лишь в малонаселенных районах (и чем человек свободнее, тем меньше ему норовят платить). Свобода вообще дорогое удовольствие — хоть для народа, хоть для личности.

Кроме того, деформация характера предполагает, что человек ограничивает свои возможности роста. Это не мотив вроде того, «а зачем мне диплом вуза, если сосед с двумя «ходками» ездит на «мерсе-кубике», а нежелание познавать что-либо вне сферы своей компетенции. Да и сама компетенция, с точки зрения такого человека, покуда оплачивается, не нуждается в совершенствовании.

Результатом подобных выводов становится поведение, которое раздражает окружающих. Следователь везде видит уголовщину и ментов; учитель поучает всех и вне класса; врач, поскольку увидал, что души внутри человека нет, не особо чувствителен к страданиям других. А психолог циничен, поскольку уверен, что его окружают плохо маскирующиеся неврастеники и психопаты, которые просто сами об этом еще не знают. О профессиональных борцах за счастье народное — политиках — сказано и так предостаточно.

Нелишним, однако, будет предположить, что склонность к «застреванию» в рамках своей профессии обусловлена скрытым желанием этой самой «деформации», как части собственного бренда. Если вам на голову наденут пластиковый пакет, то из-за нехватки воздуха вы будете стремиться поскорее его снять, даже если на нем логотип какой-нибудь горячо любимой вами (в других обстоятельствах) фирмы или лик «звезды». Если условия работы стабильно плохи в течение десятка лет, а человек не меняет работу или профессию, то дело в чем-то другом.

Обычная профессиональная деформация — неосознанная или даже желанная. В эпоху массового увлечения каратэ все молодые люди ходили с изрядно распухшими от бессмысленных «набивок» кулаками, впрочем, ничего общего с техникой боя не имевшими. Ведь характер — качество личности, обобщающее наиболее выраженные, тесно взаимосвязанные и поэтому особенно отчетливо проявляющиеся в различных видах деятельности свойства человека.

С бытовой точки зрения польс­кой шляхты или московских бояр, запорожцы были заурядными бандитами, с которыми, скрепя сердце, приходилось считаться. Рискну предположить, что нравственные качества этого удалого воинства (как и любой вооруженной вольницы во все времена) вряд ли были образцовыми.

Евреи-торговцы, получившие у польского короля монопольное право на торговлю алкоголем, так­же были изрядно деформированы особенностями своего промысла.

Татары, наследники Орды, промышлявшие работорговлей, относились к славянам как к потенциальному товару для невольничьих рынков Порты.

Если исторические срезы продолжать во времена сарматов и хазаров, то таким же образом можно обнаружить высокопрофессиональные особенности одних персонажей, причиняющих массу неудобств другим — вплоть до смертоубийства.

Да и в нынешние времена «профессиональные» украинцы (русские, евреи, «славянофилы», «патриоты» и т.п.), сделавшие национальность профессией, достаточно деформированы для того, чтобы особенностями специализации раздражать даже соотечественников.

Стало быть, говоря о «профессиональной деформации», мы имеем дело либо с менеджерской констатацией «неполного служебного соответствия», либо с оценочными суждениями «нравится — не нравится». Уместнее говорить о чрезмерной выраженности отдельных черт характера и их сочетаний, представляющих крайние варианты нормы.

1. Гипертимики в происходящие вокруг события всегда вносят много шума, любят неспокойные компании; при хороших общих способностях они обнаруживают неусидчивость, недостаточную дисциплинированность, учатся неровно. Их увлечения, как правило, поверхностны и быстро проходят. Зачастую они переоценивают свои способности, бывают слишком самоуверенными, стремятся показать себя, прихвастнуть, произвести на окружающих впечатление. Такая деформация свойственна актерам, поп- и рок-музыкантам.

2. Циклоиды склонны к апатии. Предпочитают находиться дома. Они тяжело переживают даже незначительные неприятности, на замечания реагируют крайне раздражительно. Настроение у них периодически меняется от приподнятого до подавленного (отсюда название данного типа) с периодами примерно в две-три недели. Это бывает у про­фес­сиональных компьютерщиков.

3. Лабильный тип крайне изменчив в настроении, которое, при этом, зачастую непредсказуемо. Поводы для неожиданного изменения настроения могут быть самые ничтожные, например кем-то случайно оброненное обидное слово, чей-то неприветливый взгляд. Соответственно этому настроению настоящее и будущее может представляться то в радужных, то в мрачных тонах. Такому виду деформации подвержены продавцы супермаркетов.

4. Астено-невротический тип характеризуется повышенной утомляемостью и раздражительностью. Особенно часто утомляемость проявляется при выполнении трудной задачи. Склонность к ипохондрии является особо типичной чертой. Та­кой вид деформации наблюдается у учителей средней школы.

5. Сензитивный тип. Ему свойственна повышенная чувствительность ко всему: к тому, что радует, и к тому, что огорчает или пугает. Вместе с тем у людей этого типа рано формируется чувство долга, обнаруживаются высокие моральные требования к себе и окружающим. Недостатки в своих способностях они часто компенсируют выбором сложных видов деятельности и повышенным усердием. Открыты и общительны бывают только с теми, кто им хорошо знаком. Это характерно для писателей, религиозных деятелей.

6. Психастеники характеризуются ранним интеллектуальным развитием, склонностью к размышлениям и рассуждениям, к самоанализу и оценкам поведения других людей, однако нередко бывают больше сильны на словах, чем на деле. Самоуверен­ность у них сочетается с нерешительностью, а безапелляционность суждений — со скоропалительными действиями, предпринимаемыми как раз в те моменты, когда требуется осторожность и осмот­рительность. Менеджеры среднего звена, замес­тители заведующих.

7. Шизоид. Его наиболее существенной чертой является замкнутость. «Душевное одиночество даже не тяготит шизоидного, который живет в своем мире, своими необычными для детей этого возраста интересами». Такие люди нередко демонстрируют внешнее безразличие к другим. Они плохо понимают состояния других людей, их переживания, не умеют сочувствовать. Их внутренний мир зачастую наполнен различными фантазиями, особыми увлечениями. Во внешнем проявлении своих чувств они достаточно сдержанны, не всегда понятны окружающим, которые их, как правило, не очень любят. Ученые и аппаратчики из академической среды.

8. Эпилептоиды часто изводят окружающих, особенно в раннем детстве. Они претендуют не просто на лидерство, а на роль властелина. В группе устанавливают свои жесткие, почти террористические порядки, причем их личная власть в таких группах держится в основном на добровольной покорности других или на страхе. В условиях жесткого дисциплинарного режима они нередко чувствуют себя на высоте, «умеют угодить начальству, добиться определенных преимуществ, завладеть... постами, дающими в руки... власть, установить диктат над другими». Свойст­венно политикам, военным.

9. Истероидный тип. Глав­ная черта — жажда постоянного внимания к своей особе. У данно­го типа проявляется склонность к театральности, позерству, рисов­ке. Такие люди с трудом выносят, когда в их присутствии дру­гим уделяют больше внимания, чем им самим. И чтобы оказать влияние на окружающих, привлечь к себе внимание, они часто берут на себя роль зачинщиков и заводил. Вместе с тем, будучи не способными выступить как настоящие лидеры и организаторы дела, завоевать себе неформальный авторитет, они часто и быстро терпят фиаско. По роду деятельности — это вечные профессиональные оппозиционеры, где бы они ни работали.

Всякий «перегруз» одной из черт характера рано или поздно приводит к ее эмоциональному выгоранию. Образующаяся «зола» — это профессиональная база стереотипов. Если оценивать такую деформацию как «плохую», то нужно как минимум помнить, что объективных оценок, высказанных кем бы то ни было, в природе вообще не существует. Можно изменить восприятие, «отморозившись» от раздражителя, — популярный и эффективный метод.

Можно помечтать о социальной инженерии, где коллективы формируются по принципу взаимодополнения. Скажем, начальник — садист, подчиненные — мазохисты. Со странами ведь такое бывает?

Или в стиле западного менеджмента — раз в несколько лет производить принудительную ротацию кадров. Хотя выборы, призванные символизировать эффективность такого метода, немного подлечивают ситуацию, но отнюдь не исцеляют. Значит, вопреки громким заявлениям, нет на это дело (на исцеление от профессиональных деформаций) настоящего социального запроса, как в примере с полиэтиленовым пакетом на голове.

Жалобы украинцев на социальный дискомфорт — самые громкие в Европе, но не самые весомые. И значительная часть проблем от профессиональной деформации — это деформация собственного мировосприятия. Потому что человек больше верит не тем, кто ему помогает, а тем, кто его развлекает. Даже если они при этом сильно деформированы. Полюбила же прекрасная Эсмеральда в романе «Собор Парижской богоматери» кривоногого горбуна и пьяницу Квазимодо? Потому что — профессионал…