Социальная роль и социальный статус. "Краевые задачи"

"Когда успехом станут доброе слово и доброе дело, то там, где у тебя была часть сознания, внедрится часть Мира. И этот короткий миг наполнит всю жизнь".

Так говорил вуйко Дезьо

Исторически складывалось так, что сначала возникала социальная роль, которая потом закреплялась и формализовалась в социальном статусе.

Нынче - обратный процесс: сначала формализуются социальные статусы, не всегда обеспечиваемые социальной ролью.

Социальная роль человека возникает из легитимности. Ее социальный статус является продуктом легальности.

Договоримся о содержании понятий. Легитимность социальной роли - это этическая, оценочная характеристика; это доверие и принятие роли общественным сознанием; это оправдание действий человека на основе его моральных критериев, представлений о добре, справедливости, порядочности, совести. Роль воспринимается без принуждения на основе согласия. Легитимная социальная роль как социально-психологическое явление - авторитетна и эффективна.

Легальность социального статуса - это в большинстве случаев юридическое его обоснование, его законность, соответствие существующим в государстве правовым нормам. Это формально-юридическая и потому этически нейтральная характеристика человека. Форма легализации статуса - законодательство страны, задающее правила и нормы. Даже полученный по согласию социальный статус всегда будет оставаться принудительным. Социальный статус, безусловно, имеет и другие признаки, но мы акцентируем внимание на его формализованном аспекте.

Следовательно, будем считать, что роль легитимируется обществом, а статус легализируется государством. Понятно, что это не полные их характеристики, но в этом и заключается "краевое" содержание нашей задачи: социальная роль - это свобода поиска и импровизаций, статус - это совокупность определенных обязанностей и прав.

Когда человек ищет свое уникальное назначение, свою социальную роль, а вместо этого приобретает фиксированный социальный статус, - всегда возникает конфликт.

У этого конфликта - самые разнообразные проявления, а выходы из него могут быть самыми неожиданными.

В средневековой Англии после чумы, выкосившей половину населения страны, огромный спрос на рабочую силу создал предпосылки для появления динамического социального статуса: виланы, нанимаясь на работу, уже сами могли диктовать условия и стоимость своего труда. Это позволило им в цену своих услуг закладывать затраты на будущее обучение детей и ведение собственного дела.

С другой стороны, восстание луддитов - это не просто выступление рабочих мануфактур Ноттингема и Шеффилда против безработицы, связанной с внедрением новых машин. Это был конфликт, вызванный тем, что ткач терял социальную роль и переходил в фиксированный социальный статус человека, обслуживающего машину. Человек получал статус без роли.

Современное состояние человека по многим признакам тоже можно определить как статус без роли. При этом социальный статус является динамическим, но он такой уже не в смысле возможности роста, а в смысле размытости признаков, его определяющих. Социальная роль человека при этом вроде бы и сохраняется, но она лишена индивидуальности. И это уже массовка, а не роль.

В обществе потребления социальная роль человека фиксируется на роли покупателя товаров и получателя услуг. Причем и товары, и услуги человеку навязываются. Социальный статус такого потребителя, закрепленный в нормах, может быть разным. Почтальон и банкир в таких условиях имеют разный статус, но оба они - потребители. Их статусная "обертка" не меняет сути: человек получает социальную роль "квазичеловека", для которого желания манипулизированы, возможности регламентированы, опыт смоделирован избирательной историей, а будущее задано господствующей идеологией. Представление об успехе такого "квазичеловека" можно смело назвать принудительным, поскольку истинные мировоззренческая картина и моральный закон для него недоступны из-за постмодернистских искажений, уничтоживших содержание понятий.

Конструкция "статус без роли" имеет выразительное соответствие в области капиталов, откуда она и индуцирована в социум. Это ситуация капиталов без обеспечения, ситуативно существовавшая всегда, но приобретшая массовое распространение с потерей обществом меры бытия, а значит внедрением постмодернистских тенденций.

Механику таких конфликтов полезно рассматривать в условиях "краевых задач", всевозможных измов, когда легко обнаруживаются доминирующие факторы.

Сегодня распространены дискуссии о гомосексуализме. Часть из них - инспирирована, часть - обоснована. Как и большинство явлений глобального мира.

В современном представлении о гомосексуализме следует различать собственно гомосексуализм как физиологию и гомосексуальность как поиск социального статуса.

Если говорить о гомосексуализме, то здесь уже есть и далее продолжаются научные исследования, создающие объективное о нем представление.

Что касается гомосексуальности как социального статуса, то ее следует рассматривать в контексте деформации социального статуса в целом.

Индустриальное и постиндустриальное общества коренным образом изменили перечень и содержание понятия "социальная роль". Эти общества сформировали свои новые представления о статусе и значимости человека. Постмодернизм вообще уничтожил содержание понятий. Поэтому поиск собственной социальной роли для человека стал критическим, а происходит он в условиях потери меры бытия. В этом смысле гомосексуальность не отличается от неофеминизма и других социальных течений, поскольку в их основе лежит одно и то же: поиск своего социального статуса, своей уникальной и значимой социальной роли.

В таких условиях нужно не приобретать отдельные права, которые сразу же вступают в противоречие с принципом общих прав, а создавать условия для появления новых социально значимых, а не выдуманных ролей.

Начинать необходимо с возвращения содержания принципиальным понятиям. Фактически мы должны по-новому передоговориться, понимая при этом, где - следствия, а где - причины.

Мы хорошо себе представляем социальную роль учителя, врача, пилота самолета и капитана корабля, но для всех остается загадкой, какова социальная роль менеджера, администратора, мерчандайзера?

Указанные явления возникли из смысловой пустоты, внедренной постмодернизмом. Поэтому получение, возвращение содержания понятий, а не правовая фиксация status quo, должны быть выходом из состояния поиска социальной роли человека.

Совершенное администрирование навязанной выдумки, описанной новым правовым полем норм и законов, не делает ее автоматически социально значимой. Человек вместо того, чтобы получить новую значимую социальную роль, попадает в новую бюрократическую кабалу.

Когда нынче возникают дискуссии по поводу почетных званий, различных отличий и премий, мы должны хорошо понимать их истоки. Социальная роль журналиста не всегда корреспондирует с социальным статусом "заслуженный журналист", а социальная роль ученого - с социальным статусом "профессор". И наоборот. Причины такого конфликта в несоответствии, а не в самих званиях. Поэтому борьба со званиями - бессмысленна, поскольку не искореняет механизмы лукавства, которые обязательно реализуются в иной форме.

В авторитарных обществах доминирующим в указанной координации является статус. Он нуждается в легализации, а значит, в общении с режимом.

В открытых обществах главной является социальная роль. При этом нет ничего плохого в том, если она может быть закреплена и социальным статусом. Социальный статус позволяет упростить и расширить разные взаимоотношения, ускорить их.

Но здесь, как и всегда, важным является органическое дополнение, соответствие социальной роли и статуса. Поскольку иногда чрезмерное увлечение получением статуса приводит к потере социальной роли, особенно если используемые при этом средства не отягощены моральными нормами. В экономическом пространстве это подобно созданию капиталов, не обеспеченных собственностью. Такая конструкция называется "финансовым пузырем", "пирамидой" и определяется в соответствующих кодексах как мошенничество.

Самой острой проблемой, формируемой в современности, является статус без роли. Роль без статуса может обойтись, хотя лучше, чтобы легитимность и легальность, сторонами которых они являются, коррелировали между собой. А вот социальный статус без социальной роли порождает распад, следствием которого становится упадок общественного договора, разрыв формального и неформального, закона и этики.

Подтверждением такого прогноза является еще одна "краевая задача". Это события, происходящие в настоящее время на Востоке Украины. Сделанные из них выводы касаются и страны в целом.

Если говорить о социальном статусе человека "на Донбассе", то его главная и определяющая характеристика - это закрепощенный социальный статус, определяемый к тому же нелегальными нормами. И шахтер, и продавец на рынке, и "честный контрабандист" - все легализируются "крышей" и выборочно. Такой социальный статус чрезвычайно уязвим, он постоянно невротизирует человека. Это все дополняется нехваткой осознания значимости своей социальной роли. Решение проблем Донбасса и Украины вообще как раз и будет состоять в создании динамического социального статуса трудовых ресурсов, а социальная роль человека должна приобрести новое содержание. При этом статус и роль должны найти свою непротиворечивую координацию вокруг нового представления об успехе человека.

Может показаться, что это вещи второстепенные. Но их важность помогает понять еще одну "краевую задачу". Достаточно вспомнить примеры выдающихся ученых, инженеров в Советском Союзе. Они имели фантастический социальный статус, для них в той стране не было ничего невозможного. Но их социальная роль, подавленная системой секретности, была никчемной. Это противоречие между статусом и ролью и порождало такие феномены, как Сахаров.

Социальная роль и статус всегда взаимосвязаны самыми неожиданными корреляциями. Постмодернизм подарил нам ситуации, когда никчемная роль в чужой мизансцене без сюжета имела целью лишь легализировать свои прихоти, а не раскрепостить дух. Зачастую "последовательные" борцы с государством проявляют не меньшее упорство в получении статуса, который это же государство и легализует.

Когда появляются многочисленные течения и движения, проявлением которых являются демонстрации и различные акции, всегда полезно установить, вокруг чего концентрируются их требования: вокруг раскрепощения своей социальной роли или получения нового социального статуса, по которому читается банальное содержание государством (безразлично, своим или соседним)?

Постоянный конфронтационный образ жизни обычно объясняется перманентной невротизацией общества. А причиной невротизации является невозможность матрицы культуры общества создать представление о Мире, которое было бы адекватным (близким) Миру. В империях (конгломератах культур) это невозможно в принципе. Поэтому империи всегда сублимировали внутреннюю агрессию во внешние экспансии, поскольку иначе они распадались.

Отсюда же и истоки мультикультурализма - еще одна "краевая задача". Но сам мультикультурализм получает то же задание - создать адекватное представление о Мире. А в мультикультурализме оно "выдумано из головы". Поэтому он обречен в том виде, в котором существует сейчас - бюрократическое администрирование Мира. В таких обществах есть различные социальные статусы, и они могут иметь динамический характер. Но социальные роли у них мультикультурализм нивелирует, ибо разное невозможно администрировать.

Еще одна "краевая задача" - толерантность. Когда речь идет о социальных ролях, толерантность здесь окажется дополнением. Она и должна оставаться в поле этических норм. В конструкции, когда мы имеем социальный статус без социальной роли, толерантность приобретает искаженные формы, поскольку через единый объект применения - социальный статус - она попадает из поля этики в поле законов и норм. В этом поле дополнение заменяется принудительной тождественностью, равнодушием, потому что лишь в таких условиях действуют законы и нормы, и остается возможным казенное администрирование жизни человека. Если такая картина становится понятной, то понятным становится и то, что бороться нужно не против толерантности, даже в ее искаженном виде, а против конструкции, в которой возникает ситуация "статус без роли". Читай: капиталы без обеспечения.

Жан Поль Сартр сформулировал экзистенциальный выбор человечества как ответ на вопрос: "Если Бога нет, то все разрешено?".

Когда выбор был сделан в пользу "все разрешено", экономическая формула "убила Бога". Это спровоцировало расцвет постмодернизма во всех сферах жизни, что привело к потере меры бытия. Эта потеря разрушает рынок, делает политику пустой, уничтожает информационное пространство и бытовые взаимоотношения.

Если вы нарисовали карикатуру на то, как жена изменяет мужу, и показали карикатуру Петру, - это одно. Но если вы нарисовали карикатуру на то, как жена изменяет Петру и показали ее Петру же, - это другое.

В первом случае вы хотели его развлечь, а во втором - унизить. И цензура здесь ни при чем. Должна работать самоцензура, вырастающая из меры бытия. Но если мерой бытия стал нигилизм, не исключено, что вы нарисуете и покажете карикатуру Петру, а он убьет вас топором. И причиной убийства будет не наличие или отсутствие цензуры, а отсутствие меры бытия - и у вас, и у Петра. Причем экстремизм ситуации будет обусловлен недостатком осознания значимости хотя бы какой-то личной социальной роли вами обоими.

Именно нигилизм приводит к потере естественного содержания социальной роли. Но современное общество ищет выход не в получении новой меры бытия, а в унификации социального статуса. А это - торжество администрирования и бюрократии. Мы получаем социальный статус без социальной роли с последующей перспективой внедрения социального статуса без социума - легальность без легитимности. Да и само понятие легитимности из этического восприятия превращается в арифметическое одобрение, которое больше похоже на принуждение, а не на собственную волю.

В таких условиях распространена ситуация, когда социальные роли создаются искусственно, с их последующей легализацией в статусе. Но носители таких статусов обычно являются никчемными в смысле социальной роли, поскольку она у них выдумана, а значимой настоящей никогда не было.

Когда поле признанных содержаний понятий сужается, это автоматически уменьшает пространство значимых социальных ролей. Мы попадаем в еще одну "краевую задачу" - патриотизм. Сам по себе патриотизм - это этическое достоинство человека. Но когда это достоинство остается единственным или доминирующим, то, как и в любых крайностях, случается беда - еще одна подмена понятий: патриотизму пытаются придать признаки статуса, легализировать его, нивелировав тем самым его этическую суть. Легализированный патриотизм напоминает хороший парниковый помидор: он привлекателен и выгоден (!) по многим показателям, но у него нет ничего общего по вкусу с лежащим у деда на окне помидором, который щепотка соли превращает в экстаз.

Чтобы патриотизм, да и другие "измы" стали полными и продуктивными, мы должны вернуть содержание принципиальным понятиям и совсем по-другому осуществить выбор в вопросе, сформулированном Сартром.

Если мы этого не сделаем, то из искаженной ситуации "социальный статус без социальной роли" попадем в чудовищную - "социальный статус без социума", в котором появятся "патриот первого ранга", "патриот второго ранга", "отец №1", "отец №2" и т.п. А далее - "символ веры №1", "символ веры №2". В машинных кодах это все весьма удобно администрируется. Но удобно ли в таком "социуме квазичеловека" будет самому человеку? Его статус станет четко и даже количественно определенным, но что произойдет с его ролью?

Для Украины такая ситуация должна быть открытой книгой. События, происходившие на Майдане, - это конфликт между ожиданием людей относительно своей социальной роли и фиксированным социальным статусом неофеодального крепостного, который предлагала предыдущая власть. На Майдане люди ощутили свою социальную значимость вне навязанной номенклатуры статусов. Что-то подобное ощущают и нынешние волонтеры - общественную значимость. Можно утверждать, что люди вышли из предложенных им "ниш выживания". При этом экономический аспект не был определяющим среди мотивов сопротивления. Поэтому мы можем утверждать, что у нас в стране произошла социально-гуманитарная по своему характеру революция. Она будет завершенной, если в Украине сформируются основания для самой полной реализации различных социальных ролей человека, а власть предложит обществу динамичный социальный статус с "широчайшим ассортиментом".

Задача же креативного класса Украины будет заключаться в том, чтобы в будущих международных союзах и кооперации сохранить новое представление людей о своем успехе и социальной роли и не допустить внедрения фиксирующих приоритетов, стандартов и статусов, от которых все равно со временем придется отказаться. Вряд ли есть смысл упорно искать свое место в социуме, находящемся на грани распада.

Между этикой (легитимностью) и законом (легальностью) должна быть постоянная координация - без манипуляций, прихотей и принуждения. Тогда социальная роль и социальный статус найдут свое дополнение в симфонии реализации нового содержания успеха человека.

Если попробовать метафорически описать сформулированную нами в начале "краевую задачу", то получим следующее. Слово - это статус, а его содержание - это роль. Связь между ними разрушена нигилизмом из-за дегенерации меры бытия. Таким образом, наша задача заключается в том, чтобы вернуть эту утраченную связь и наполнить новым содержанием понятия, описываемые словами. Иначе мы потеряем социум, т.е. язык, выражаясь использованными метафорами.

В этом формализме проявляется ситуация на Донбассе: ты можешь быть учителем, предпринимателем, шахтером, госслужащим, но это все - слова-статусы, ибо по содержанию-роли ты будешь оставаться крепостным. Решить вопрос Донбасса означает изменить эту безобразную координацию и наполнить ее новым содержанием. Такие ситуации опасны тем, что, оставленные без внимания, они самосогласованно формируют единый социальный лифт - автомат АК. Особенно если при этом появляются "заинтересованные стороны". Это - истоки еще одного изма, имя которому - терроризм.

И в завершение - еще одна "краевая задача", футуристический прогноз. Автор с трудом представляет себе успешность продолжительных пилотированных космических экспедиций, особенно "без возвращения", пока мы не сформулируем для астронавтов содержание их новой социальной роли в условиях изоляции от социума. Такая задача может оказаться даже важнее, чем решение вопроса материально-технического обеспечения самого полета.