Словесная борьба со словами, или о защите населения от экстрасенсов, знахарей и гадалок

Цензура как борьба с информационной свободой противна природе журналиста, писателя и вообще человека, со словом работающего. Возможно, поэтому я, не имея ни малейшей симпатии к экстрасенсам, магам, ведуньям и ясновидящим, абсолютно не приветствую закон о полном удалении «паранормалов» из СМИ. Да, мне неприятно, когда людям забивают голову глупостями и поднимают немалые тиражи и, соответственно, деньги на не самых лучших качествах потребителя. Меня раздражают - и как христианку, и как человека, склонного к научному мировоззрению (представьте себе - это вполне совместимо) - бредни о «контактерах с космосом». Я их не слушаю. Не читаю. Не смотрю. Это мой выбор - и я ценю то, что могу делать его свободно.

Собственно, волна критики, обрушившаяся на законопроект «Про внесення змін до деяких законодавчих актів (щодо захисту населення та інформаційного простору від негативного впливу)», запрещающий пропаганду экстрасенсов, знахарей и прочих паранормалов, в основном и сводится к тому, что «каждый волен верить во что ему заблагорассудится» - кто в Воскресение, кто в приворот. Некоторым (и их не так мало), впрочем, удается совмещать и то, и другое.

Медийщики тоже возмущены - они не «пропагандируют», а «развлекают», ведь всякие маги - это же шоу. Все равно, что в цир­ке фокусников запретить! Что ж, медийщики - люди ре­зис­тентные к информационному воздействию. Для большинства их них (из нас?) действительно, что фокусник, что ясновидец - трюк, который любит публика. А то, что большинство телезрителей «обманываться рады», так на этом во многом и держится медиаиндустрия. А также политика, прогноз погоды, рекламный бизнес, зарплаты пиар-менеджеров - список далеко не полный.

Можно спорить о том, в какой степени телеразвлечения оказываются пропагандой, о степени внушаемости зрителя и уровне его запросов и т.д. Но стоит прислушаться и к доводам тех, кто стоит за этим законопроектом: пропаганда мошенничества - дело действительно неблаговидное. Ведь одно дело развлекаться, наблюдая за тем, как экстрасенс «смотрит сквозь», а маг колдует. Совсем другое - когда разрекламированный «знахарь» выуживает последний грош из кармана родителей умирающего ребенка.

То есть аргумент «пропаганды мошенничества», на самом деле, серьезен. И здесь бессмысленно, к сожалению, взывать к Уголовному кодексу, который содержит соответствующие статьи. Равно как к закону о рекламе, который также предусматривает ответственность за «недобросовестность». Казалось бы, вот он путь: не надо «освобождать информационное пространство» - надо просто адекватно реагировать на нарушение законов. Но с этим у нас - сами знаете. И обманутые граждане далеко не всегда пойдут заявление писать, и доказать что-то будет непросто. И лицензиями дела не спасешь - только дашь еще одну возможность расцвести пышному цвету коррупции.

Однако интересно наблюдать за тем, как средствами цензуры пытаются справиться там, где оказывается бессильным Уголов­ный кодекс и правоохранительные органы. Собственно, это характерная черта нашей современности: «информационная борьба» там, где нужно, но никому не под силу (или никто не заинтересован) в решении проблемы в корне. Или «выкатывание яйцом» там, где требуется хирургическое вмешательство.

Я уж не говорю о частностях проблемы. Например, запрет на «пропаганду целителей». Кого мы отнесем к этой категории и, главное, кто будет экспертом? Какие именно представители «нетрадиционной медицины» пойдут под цензурный нож? Иглоукалывание, траволечение, волновая терапия, акупунктура? Каждое из этих направлений «нетрадиционной медицины» кем-то может расцениваться как шарлатанство, но найдется немало людей, которые скажут, что «им помогло». И поди докажи, что это эффект плацебо, т.е. вопрос исключительно веры. Так ведь найдутся и такие, кому помог «приворот»! И выкатывание яйцом (своими ушами слышала). И «ясновидящая все правильно предсказала». И экстрасенс... И филиппинский хилер... Так какое же тут мошенничество?

Но есть и более страшные вещи. Например, когда медики - сами! - советуют безнадежным пациентам обратиться к «бабке». Такое я тоже своими ушами слышала. Что с этим делать - тоже карать «за пропаганду»?

Что-нибудь запретить - это запросто. Но означает ли это «решить проблему»? Вот, например, только один ее аспект: «целительство» расцветает пышным цветом там, где мало надежд на традиционную медицину. И в том случае, когда речь идет о неизлечимых заболеваниях, и в том, когда вполне излечимые больные становятся заложниками нашей хромой системы здравоохранения. И если мошенника-целителя однозначно надо привлекать к ответственности, что делать с его «традиционными» коллегами, когда они оказываются мошенниками, злодеями, да попросту убийцами? Никто не возьмется ответить на этот вопрос -слишком сложен он в наших условиях.

Конечно, гораздо проще взять - и отменить. Ведь даже на политику телеканалов повлиять тоньше - никому то ли не приходит в голову, то ли не хочется утруждаться. Почему, например, не возродить советскую еще традицию популярных научных программ? Ввести квоты на образовательные программы, например. Ведь они тоже могут развлекать! Конечно, о С.П.Капице всякое говорили (даже, что профессора Выбегалло Стругацкие списали именно с него), но в назначенное время страна липла к телеэкранам и развлекалась «Очевидным - невероятным».

Но вот что интересно - за запретом пропаганды «паранормалов» стоит вовсе не Академия наук, не Министерство образования, а религиозные и общественные организации, озабоченные «духовным здоровьем». То есть в нашем случае суеверие противопоставляется не столько рацио­нальности, здравому смыслу, трезвости ума, сколько «правильной» духовности.

А ведь вера в «паранормалов» - ясновидцев, гадалок, знахарей, магов, приворотные зелья и прочую фантазийщину - следствие совсем не рекламы на ТВ, а крайне низкого уровня критического мышления. То есть наше «самое лучшее в мире образование» никогда не было - и так и не стало - хотя бы просто нормальным, дающим человеку качества, необходимые, чтобы достойно прожить жизнь. В частности, способность воспринимать информацию критически и брезгливость ко лжи.

Заботиться о духовном здоровье нации путем воспитания ее духовного здоровья не спешит никто, потому что никто из «озабоченных» на самом деле не заинтересован в трезвомыслящем гражданине. Ведь с тем же успехом такой сознательный гражданин может потребовать не распространять никакую другую ложь под видом рекламы через СМИ. То есть по закону, конечно, и так нельзя - но, как известно, «суровость законов компенсируется необязательностью их выполнения». Если нельзя рек­ламировать экстрасенса, который обещает своим клиентам процветание через три сеанса, то почему можно рекламировать программу кандидата в президенты, который посреди кризиса - как внутреннего, так и глобального - обещает своим избирателям «покращення вже сьогодні»? И то, и другое - втирание очков телезрителю с совершенно определенной корыстной целью.

Участие церкви в этом цензурном шоу удручает. Конечно, популярность магов у нашего народа не может не беспокоить нормальных священнослужителей, ведь она как минимум свидетельствует о том, что наша «самая православная» нация пребывает в глубоком язычестве, т.е. так до конца и не христианизирована. Это вызов для церкви, на который, как мы видим, она может ответить пока только одним единственным образом - надавить на власть и запретить воспроизводить это в медиапространстве. Легче идти путем запрещения, а не убеждения, проповеди, наращивания собственных медиамощностей, поиска новых путей к сердцам и душам. Помимо всего прочего, это еще и создает и у медиапотребителя, и у самих церковников иллюзию «влияния в обществе».

Забота о морали, «духовном здоровье», выражающаяся исключительно в запретах, прямым путем ведет к извращению морали и нанесению вреда духовному здоровью. Хотя бы потому, что тем самым власть (при полной поддержки церкви) прилагает все силы, для удерживания общества в состоянии детской безответственности и инфантильного желания, чтобы о нем заботились, за него думали и делали выбор другие, «старшие». Т.е. формирует сознание, склонное к патриархальному, авторитарному укладу. Стоит ли напоминать о том, как неприятно выглядела мораль в традиционном патриархальном обществе, какие уродливые формы она принимала и сколько пожала жертв? Мне могут возразить, что тотальная распущенность обществ с либеральной моралью пожала не меньше жертв - это будет правда. Но беда в том, что под покровом внешних приличий патриархальное общество скрывало ту же распущенность - о ней просто не принято было говорить вслух. Это, по сути, вся разница между «патриархальной» и «либеральной» моральными системами - «говорить» или «не говорить». Что, впрочем, выливается в «выбирать» или «не выбирать».

Сам по себе запрет на «вещание», к сожалению, никак не отразится на состоянии «духовного здоровья». А позаботиться о нем по-настоящему - невыгодно никому из обладателей реальной возможности это сделать, в первую очередь - государству. Так же, как по-настоящему заботиться о физическом здоровье невыгодно представителям табачного, алкогольного, фаст-фудовского лобби. Может, трамадол в свободной продаже - это менее опасно для «духовного здоровья нации», чем какая-нибудь «Битва экстрасенсов» по ТВ? Но кто, включая наших уважаемых участников «анти­экстрасенсного проекта», добился каких-то позитивных сдвигов на этот счет?

Однако у нас предпочитают говорить и, соответственно бороться с тем, что говорят. Т.е. в некотором смысле у нас сформировалось вполне информационное общество - все события носят именно и только информационный характер. В том числе, борьба за всяческое «здоровье» - это только слова и борьба с ними.