Роль революций в исторической судьбе Украины

«Перед революцией русский человек млел уже давно. Как же: у французов была революция, а у нас нет. Ну и что же, готовились мы к революции, изучали ее? Нет, мы этого не делали. Мы только теперь, задним числом, набросились на книги и читаем. Я думаю, что этим надо было заниматься раньше. Но раньше мы лишь оперировали общими понятиями, словами, что, вот, бывают революции…».

Эти слова из публичной лекции, прочитанной великим русским ученым, лауреатом Нобелевской премии академиком И.Павловым весной 1918 года в Петрограде, точно отражают и наше нынешнее отношение к рассматриваемой проблеме. 90 лет назад, 20 ноября, Третьим Универсалом Центральной Рады была провозглашена Украинская Народная Республика. Этот акт был результатом не теоретизирования, а продуктом новых исторических обстоятельств, динамического развития политической ситуации на российском постимперском пространстве.

В Украине процесс создания национального государства переходил из автономистской в самостийницкую стадию. Несмотря на наличие в Универсале федералистских деклараций, по сути это было фактическим оформлением Украины как государства.

Универсал прямо указывал на главные атрибуты государственности: народ — «украинский и все народы Украины», территория — «земли, заселенные преимущественно украинцами», власть — «издавать законы и править надлежит нам, Украинской Центральной Раде, и нашему правительству — Генеральному Секретариату Украины». Уже в самом названии — Украинская Народная Республика — закладывались фундаментальные принципы народовластия и демократии.

Нация, которая до этого была лишена своего естественного наименования, не знала границ (по крайней мере их обозначений на официальных картах), которая в официальном обиходе вынуждена была пользоваться не родным языком, не имела возможности беспрепятственно соблюдать собственные обычаи и традиции, не была полноправным хозяином своих природных богатств, возрождала собственную государственность, порывала с подневольностью прошлого и открывала широкую перспективу полноценного развития.

По большому счету, таких судьбоносных дней в нашей непростой истории совсем немного. Естественно, что эта дата привлекает повышенное внимание и заслуживает особой оценки. Ведь нам нужен тот исторический синтез, который позволит определить место украинской революции в отечественной и мировой истории, отказаться от двухцветного взгляда на нее, прекратить, наконец-то, гражданскую войну во всех ее проявлениях (особенно, если согласиться с тезисом, что 1917 год завершился или по крайней мере вошел в свою завершающую стадию в 1991-м), стать цивилизованным народом.

Особенно, учитывая то, что Украина, по большому счету, так и не нашла себя в ХХ веке, который для нее в плане государственности оказался проигранным. Что обусловило, говоря словами Солженицына, «нашу нынешнюю тревожную необустроенность» и сложные поиски своей идентичности в ХХI веке. Впрочем, очевидно одно: без 1917 года был бы невозможен и год 1991-й.

Сегодня приходится констатировать, что адекватного восприятия событий 90-летней давности нынешнее разбуженное украинское общество не имеет. Бо­лее того, такие знаковые даты реа­нимируют старые мифы и дают пищу для появления целого ряда новых. Показательной в этом пла­не является проблематика, которую рассматривает Виктор Ющен­ко в интервью газете «День»: «Тема национально-освободительного движения, его история — это одна из очень деликатных страниц для нашего осознания. Нас учили другой истории, поэтому мы половинчато относимся к усилиям, которые предпринимал Симон Петлюра. Мы почти ничего не знаем о том, что делал Ев­гений Коновалец в 1919 году в Киеве. Те монархические усилия, которые предпринимал гетман Скоропадский, и тот драматический конфликт, который был меж­ду ним, Петлюрой, Винниченко, и трагедия «Арсена­ла», Крут, богодуховской армии — все это такой сложный и болезненный винегрет, который показывает: как правило, все наши трагедии происходили тогда, когда не было понимания внутри нации. Эту историю нужно донести. Если мы ее узнаем, то зафиксируем в книге, программе, памятнике, названии улицы. Это очищение нашего сознания. Поэтому я бы сказал, что на первом плане стоит большая кропотливая научная работа, на базе которой должна быть организована просветительская работа, а потом соответственно большая образовательная работа в различных отраслях, начиная, безусловно, от школьного образования и школьного воспитания, введения соответствующих курсов, всяческая поддержка в вопросах этих исследований различными научными учреждениями. Иными словами, популяризация тех знаний, которые уже есть, получение новых знаний — это, возможно, самое главное. По­вышение уровня самодостаточности, отказ от малороссийства, я убежден, сегодня — это ключевые задачи государственной власти. Нам нужно последовательно формировать национальное сознание. Это является ключом к ответу на данный вопрос.

Те люди, которые обогащены национальной памятью, сознанием, правдивой историей, могут дать ответ на формирование ключевых национальных приоритетов. Это интеграционная связь. Я бы сказал, что это корреспондентская взаимосвязанная пара. Потому что правильно говорят, что история — это дорога в будущее. Без истории дороги в будущее не бывает».

И все-таки нужно признать, что некая доля ответственности за это лежит и на нас — исследователях исторического прошлого.

В последнее время было немало сделано, чтобы дискредитировать в общественном сознании сам феномен революций. В распространенных и пропагандируемых умозрительных схемах революции являются отнюдь не закономерным процессом, вызванным необходимостью решить острые общественные разногласия, а неким общественным злом, несущим людям лишь беды. Усиленно навязывается также мнение, якобы природе украинской нации, ее ментальности вообще чужды радикализм, посягательство на священные устои и т.п. В свою очередь всячески превозносится значение эволюционных путей и вариантов развития как универсальной панацеи для любой ситуации.

Такие подходы могут иметь место, однако признать их совершенно безупречными едва ли будет правильно. Даже если учитывать, что быстрые социальные изменения всегда характеризуются радикальной сменой взглядов. Что в наше время и в нашей стране смене теоретических позиций чаще предшествуют события реальной жизни.

Во-первых, революции имманентны природе как таковой, во всех без исключения ее проявлениях. В этой связи Федор Достоевский называл будущую революцию «неизбежностью невозможного». И поставить человеческое общество (при всей его специфичности) вне рамок общественных закономерностей было бы априори неконструктивно.

Во-вторых, используя конкретно-исторический метод для оценки пути, пройденного Украиной, логично поставить вопрос, смогла ли бы выжить, физически сохраниться украинская нация, обрести независимость, выстроить государственность, наконец стать наравне с другими сообществами современности в исторической поступи, если бы в свое время не произошел революционный взрыв под предводительством гетмана Богдана Хмельницкого, не состоялись национально-освободительная революция 1917—1921 гг., революционные по характеру и масштабам трансформации конца прошлого века.

Для одних этот вопрос риторический, а ответ на него — положительно самоочевиден. Для других одного лишь упоминания о той или иной революционной эпохе уже достаточно для громких, хотя и слабо аргументированных идеологических атак на прошлое. Последние, как правило, укореняются в современную политическую конъюнктуру.

Между полярными позициями есть немало и промежуточных, переходных, компромиссных подходов. Очевидно, на сегодняшний день в этом вопросе невозможно достигнуть полного согласия. Но и разговорами о цивилизованном плюрализме делу не поможешь.

Бесспорно, стоит поддержать усилия тех ученых, которые стремятся на основе объективного, всестороннего, основанного на достоверных фактах анализа и взвешенных обобщений найти четкое соотношение между этапами зависимого и независимого, государственного и безгосударственного развития украинского народа, так же, как и между этапами революционного и эволюционного продвижения. И это важно не только для понимания роли революций в общественном развитии. Без этого не выйти и на современную научную концепцию истории Украины.

Концентрация внимания на роли революций в нашей истории вплотную приближает ученых и к решению другой назревшей проблемы: оценки и сопоставления различных страниц нашего прошлого сквозь призму логически выстроенной системы ценностей. На первое, определяющее место в ней объективно выдвигался украинский интерес. Излишне доказывать, что именно обострение национально-освободительного фактора, преобразование накопленной в нем освободительной энергии вело к резкому прерыванию плавной, эластичной постепенности и достижения принципиально нового общественного качества.

Соблюдение научных принципов, прежде всего принципа историзма, предполагает основательное выяснение предопределенности общественных возмущений, четкий взгляд на соотношение революций как критических, ключевых моментов со всем предшествующим развитием народа, равно как и с не сиюминутными, не однолинейными, а довольно продолжительными, интегральными последствиями.

В существенной корректировке нуждается малопродуктивная тенденция последнего времени преувеличивать, абсолютизировать национально-специфические факторы украинского опыта. В свою очередь значительно перспективнее попытаться критически оценить, насколько революционные движения в Украине соотносились с доминантными глобальными процессами, мировыми векторами развития.

Отдельного придирчивого разговора требуют анализ и непредвзятая оценка роли субъективного фактора, без действия которого не состоялось ни одной революции. Едва ли стоит при этом принимать во внимание публикации, со страниц которых революционеры предстают либо труднопостижимыми монстрами с нарушенной психикой, либо личностями, для которых политика служит только средством реализации личного интереса. Нередко создается впечатление, что клеймящая риторика в адрес бывших предводителей нации для некоторых историков и публицистов является одним из средств самовыражения.

Неприемлемой будет и чрезмерная глорификация выдающихся фигур революции, ведь исторические источники позволяют объективно персонифицировать их роль в контексте нашего сложного прошлого.

Понятно, что любая революция является нарушением законов предшествующей (действующей власти), но от этого она не приобретает признаки преступления, поскольку в ходе революции предшествующие законы теряют легитимность, то есть массовую поддержку народа. И наоборот, настоящая революция всегда легитимна, поскольку она приобретает поддержку большинства граждан. Меньшинство в принципе не может осуществить социальную революцию. Максимум, на что она способна, — осуществить (организовать) мятеж. Но мятеж меняет лишь состав политической элиты, а не основы общественного бытия, поэтому он не может считаться революцией.

И еще одно: революции не делаются кучкой революционных экстремистов или агентами зарубежных государств. Они возможны лишь при одном условии: если их осуществляет сам народ. Таким образом, власть не может бесконечно игнорировать интересы людей. Иначе — рано или поздно — нужно ждать революции.

Попутно подчеркнем и то, что революцию нельзя обозначить одной датой. Можно лишь очертить ее временные границы. Еще сложнее определить время окончания революции.

Изложенное выше, пожалуй, далеко не все, чем обусловлен усиленный интерес и определяется общая позиция по выяснению роли революций в исторической судьбе Украины. Однако уже очерченные подходы, очевидно, дают возможность выйти на определенное толкование поставленной проблемы.

Прежде всего нужно констатировать, что историческое продвижение Украины оказалось неотделимым не только от собственных национально-освободительных революций, но и от тех, состоявшихся в империях, между которыми была разделена Украина, — Австро-Венгрии и России. Общая хронологическая последовательность приобретает следующий вид: Украинская национальная революция середины ХVІІ века; революция 1848 года в Австрийской империи; революции 1905—1907 и 1917 гг. в России; Украинская национально-демократическая революция 1917—1921 гг.; революции 1918 года в Австро-Венгрии и Германии. События излома 80— 90-х годов ХХ в., самым тесным образом связанные с распадом СССР, также органично вписываются в контекст глобальных сдвигов и трансформаций.

Действительно, эта революция не была изолированным явлением мировой истории. Европейские мыслители подготовили теоретическую подоплеку революции, доказывая, что народ является источником власти. Идеи, согласно которым государство является орудием политической власти, а ее источником — народ, двигали Оливером Кромвелем и его соратниками. Это же было присуще и казацким предводителям в

Отмечая особую роль казацкой элиты, следует отметить: созданная ею политическая система и институционная модель немонархического государственного образования в составе монархии просуществовала более 100 лет. Однако лишенные возможности реально влиять на ход событий народные массы вместе с тем перестали быть и носителями суверенитета, что в конце концов привело к потере государственности. Этот урок, бесспорно, актуален и для современности.

В эпоху казацкой революции формировалась украинская государственная идея, ставшая для последующих поколений знаменем в борьбе за национальную независимость. Революция сыграла роль мощного импульса для формирования украинской нации, обусловила закрепление названия «Украина», со временем распространившегося на всю территорию украинского этноса.

Идеалы революции середины ХVІІ в. впечатались в генетическую память народа, вызывая восторг и оставаясь неисчерпаемым источником национального духа, высокого патриотизма.

Значительное влияние на украинство оказали две демократические революции — 1848—1849 гг. в Австрии и Венгрии, 1905—1907 гг. в России. Завоеванные тогда свободы дали ощутимые импульсы для консолидации обеих ветвей нарождавшейся нации, укрепления тяги к свободе, борьбы за расширение политических прав.

Первая демократическая революция в России 1905—1907 гг., для которой было характерным переплетение крестьянского, рабочего и национально-освободительного векторов, ощутимо повлияла на поднятие национального самосознания украинского народа, радикализировала его требования насчет удовлетворения нужд национально-культурного развития.

Усилия украинских интеллектуалов были направлены на ликвидацию реакционных запретов касательно развития и употребления родной речи. Активизировался процесс создания культурно-образовательных ячеек, появилась украиноязычная пресса. Тогдашнее украинское общество продемонстрировало способность к самоорганизации, проявлением которой было образование политических партий, советов, профсоюзов. Украинские политики обрели первый опыт парламентской деятельности, оформив в Государственной думе собственную фракцию.

Революция 1905—1907 гг. рельефно очертила роль национальной элиты в направлении освободительного движения. По словам его идеолога Михаила Грушевского, — чтобы доказать «серьезность украинских национальных задач, их органичность и неизбежность».

Несмотря на поражение революции, украинские политические силы получили весомый опыт борьбы. Активизировался процесс создания Украинского государства. Украинская идея, постепенно выкристаллизовывалась, становилась доминантой освободительного движения. Однако постулат «державної самостійності» довольно вяло пробивался к массовому сознанию, а большинство украинской элиты, воспитанной на традициях народничества, было в плену федералистских иллюзий относительно будущего Украины в демократической России.

Накопив значительный потенциал протеста, неудержимого стремления к свободе, желания самому распоряжаться собственной судьбой, украинство с первых дней революции 1917 года широким потоком влилось в общий процесс демократических преобразований. Вместе с тем очертились и выразительные тенденции, выделявшие события в Украине в самостоятельное направление революционной борьбы, придавая им характер национально-демократической революции.

Инициировала и воодушевляла этот процесс созданная в начале марта 1917 года Украинская Центральная Рада, из общественно-политической организации превратившаяся в высший законодательный орган государства. Самым большим идейным влиянием на тогдашние революционные настроения обладал глава Центральной Рады Михаил Грушевский и руководящее ядро украинских социал-демократов во главе с Владимиром Винниченко.

Определяющим содержанием украинской революции стала борьба за свободное развитие украинской нации во всех без исключения проявлениях ее существования — экономическом, политическом, духовном. Вожди украинского дела считали, что полномасштабное решение проблемы создания государства является немыслимым без органической ее увязки с неотложными социальными преобразованиями. Именно в этом прежде всего усматривался глубинный демократический смысл начатой борьбы, им же определялось сущностное содержание и характер национальной революции.

Основой концепции революции стало стремление к укреплению демократических завоеваний во всероссийском масштабе с дальнейшим внедрением украинской государственности (широкая национально-территориальная автономия), чтобы совместно с другими нациями и народами бывшей империи осуществить преобразования, которые вплотную бы подвели к народоправному строю.

Тесное взаимосочетание двух основных принципов — национально-государственнического и социально-освободительного — самая существенная черта главных документов Центральной Рады — универсалов. Они стали реальными шагами украинской нации к собственной государственности: от декларирования намерений ввести широкую национально-территориальную автономию в федеративной демократической Российской республике до провозглашения Украинской Народной Республики самостоятельным, суверенным государством украинского народа; от отвлеченно-благосклонной ориентировки на популярные тогда социалистические лозунги до превращения в государственную политику основ настоящего народовластия и социальных гарантий.

Выдвигая лозунги, нередко напоминавшие положения платформы самой радикальной тогдашней политической элиты — РСДРП(б), лидеры украинских социалистических партий все же дистанцировались от радикализма большевиков, предпочитая поступательное, реформистское движение к поставленной цели. Однако вскоре обнаружилась неспособность реализовать на практике объявленную стратегию и тактику. В частности, непоследовательность и проволочки с решением социальных задач все больше не соответствовали настроениям и интересам масс. В решающий момент выбора перспективы общественно-политического развития все это вылилось в конфликт украинских «верхов» с собственными «низами», в антагонизм с большевиками, боровшимися за альтернативный политический курс. Будучи в конце концов неспособной направить природную освободительную энергию и революционный потенциал масс в желаемое русло, Центральная Рада стала заложником собственной политики. Она не смогла эффективно противостоять претензиям на политическую власть в Украине других сил, возможности которых приумножались опорой на внешнюю, чуженациональную военную силу. Военное поражение в борьбе с большевиками и разгон Центральной Рады приглашенными в Украину австро-немецкими оккупантами стали горькой расплатой за недальновидный курс. Украинская революция прошла свой первый, национально-демократический этап.

Попытка создать Украинское государство в форме новейшего гетманата вылилась в социально-политическую реставрацию. Реанимировать идеологические постулаты украинского консерватизма не удалось из-за прерванности исторической традиции. Национальная элита, будучи настроенной на демосоциалистические ценности, стала в оппозицию к правящему режиму, а консервативно-либеральные круги тяготели к федерации с небольшевистской Россией. Непродолжительное время гетманства Павла Скоропадского затормозило продвижение украинского общества, но не уничтожило причин, породивших Украинскую революцию, не исчерпало ее имманентные нужды.

Новое ускорение революционным событиям придала ноябрьская (1918 г.) революция в Германии и распад Австро-Венгрии. Уход оккупантов из Украины выбил основную подпору гетманского режима и открыл путь к восстановлению УНР. Распад «лоскутной» монархии немедленно стимулировал оформление Западно-Украинской Народной Республики, инициирование ею соборного процесса.

Второй этап Украинской революции оказался более продолжительным, однако значительно более противоречивым и трагичным, нежели первый. Он принес новые испытания украинскому народу и завершился, в конце концов, поражением. К сожалению, 1919 и 1920 годы нашей истории изучены менее основательно, хотя в событиях и процессах именно этого времени таится немало поучительных уроков, актуальность которых сегодня очевидна.

Повсеместные антигетманские настроения и столь же массовая, действенная поддержка призывов Директории к восстановлению УНР еще раз неопровержимо доказали, что демократический, республиканский строй — это идеал не только прогрессивной части общества, но и цель, на которую генетически сориентировано украинство. Однако в поисках идейной платформы УНР между тогдашними политическими силами проявились значительные расхождения.

Левая часть бывшего национального фронта (ее олицетворял В.Винниченко) склонялась к советскому строю на основе трудовых советов и установлению союзнических отношений с Советской Россией, во всяком случае — к поискам путей замирения с ней. Правые элементы политического лагеря украинства (они значительно усилились с объединением УНР и ЗУНР благодаря галицкому представительству) тяготели к классическим образцам европейского парламентаризма. Отсюда стремление к сближению со странами Антанты (объективным выразителем этих тенденций, хоть и не безоговорочно, нужно признать Симона Петлюру).

При таких обстоятельствах единство взглядов на перспективы национально-освободительной борьбы не было достигнуто. Власть Директории оказалась апокрифической, а подконтрольная ей территория неустанно сужалась. Живое тело молодого государства, а значит, и человеческие судьбы, раздирали многочисленные фронты. Изнутри республику разъедала ржавчина атаманщины.

На внутренней стабильности УНР, ее государственнической жизни пагубно сказывалось соперничество за лидерство в национально-освободительном движении. В самых многочисленных и влиятельных украинских партиях — украинских эсеров и украинских социал-демократов — произошли расколы. Значительная часть их бывших членов попала в новые образования — Украинскую коммунистическую партию (борьбисты) и Украинскую коммунистическую партию (укаписты). Заключив союз с КП(б)У, несмотря на определенные идейные разногласия, они существенно укрепляли базу советской власти.

Непримиримые противники большевиков во главе с С.Петлюрой лихорадочно искали политический выход в новых контактах с иностранными силами — сначала с Антантой, потом с поляками. Однако крепчающей советской власти удалось разбить иностранных интервентов, поляков, белогвардейские армии и подавить повстанческо-атаманское движение.

Украинская национально-демократическая революция 1917—1921 годов завершилась поражением. Неудачи строительства первого в ХХ в. Украинского государства были обусловлены рядом причин.

Во-первых, это длительная безгосударственность и разобщенность украинского народа, незавершенность формирования модерной нации. А отсюда и слабое осознание нужд собственной государственности.

Во-вторых, ход украинской революции определялся уровнем политического сознания ведущего слоя — крестьянства, для которого доминирующим было решение социальных задач.

В-третьих, деформированная национально-классовая структура украинского общества, тяготение к идеологическому наследию старого режима оставили без влияния украинской идеи инонациональный сегмент населения, рекрутируя из него силы, антагонистические украинской революции.

В-четвертых, украинская элита из-за идейно-политических отличий, разное видение стратегических задач революции, внутреннюю конфронтационность не выполнила миссии общенационального лидера и не смогла направить освободительную борьбу украинцев в единое государственное русло.

В-пятых, неуспех украинской революции в значительной степени был предопределен ходом и последствиями мировой войны, победители в которой не считали Украину субъектом международного права.

И все же Украинская революция ХХ века оказала чрезвычайное влияние на дальнейшую судьбу украинства. Прежде всего она возродила приспанную столетиями неволи украинскую нацию. Именно революция выкристаллизовала украинскую государственническую мысль, обусловив ее эволюцию от федерализма до самостийности. Утверждаемая героической борьбой украинских патриотов идея независимого государства стала едва ли не самым большим общим достоянием всех политических направлений украинства — от крайних правых до национал-коммунистов.

К достижениям революции следует также отнести возрождение и развитие идеи соборной Украины, воплощение ее в общественном сознании. И хотя Акт воссоединения 22 января 1919 года не удалось реализовать, а западноукраинские земли остались в составе других государств, принцип соборности стал общенациональной мечтой, неотъемлемой частью всех украинских освободительных политических программ.

Возрождение украинской национальной государственности оказалось той базовой ценностью, которую наше общество смогло сохранить, закрепить, развить. Революция переплавила в своеобразный конгломерат различные по происхождению основы, создав феномен украинской советской государственности. А уже он стал объективным фактором федеративного строя СССР, обусловив не только самоутверждение, самореализацию национального организма, но и обретение им экономического могущества, культурное развитие, воплощение в жизнь соборнической идеи в практически оптимальных этнических границах, предоставление прав субъекта международного сообщества. В конце концов на изломе 80— 90-х годов прошлого века Украинская ССР стала той материальной субстанцией, на которой зародилось и строится современное независимое Украинское государство.

Конечно, с точки зрения затронутой проблемы, вполне логично и неотложно возникает задача научно-политической квалификации событий последнего двадцатилетия.

Современная научная литература оперирует термином «антикоммунистическая революция» как уже очевидным фактом. Он, в свою очередь, указывает на то, что марксизм негласно отступил от претензий быть основным источником радикальных идей.

Тем не менее подобный тезис в 90-х годах прошлого века вызывал особое возражение. И сущность его заключалась в том, что «такого рода выводы не соответствуют марксистско-ленинским позициям, по которым социалистическая (коммунистическая) революция завершает собою тип глубоких преобразований, носящих насильственный характер, а дальше наступает продолжительный исторический период всестороннего усовершенствования нового общества, включая его высшую фазу. А если это так, то события в странах Центральной и Юго-Восточной Европы являются исключительно контрреволюционным реваншем враждебных социализму сил, временным его поражением» (Юрий Новопашин).

Не случайно для многих ученых-обществоведов не только России и СНГ, но и стран Центральной и Юго-Восточной Европы, а также Запада термин «революция» «вообще не представляется приемлемым в отношении событий 1989—1990 гг.».

Они предлагают такие, в частности, определения: «обвал» или «демонтаж» режима, «выход из предыдущей системы», «реставрация», «перемены», «переход», «транзит», «переход к демократии и рынку», «процесс радикальных изменений», «рефолюция», «эволюционная революция», «инставрация», «системная трансформация».

Бесспорно, содержание, уже полученные результаты и общественная значимость глубинных сдвигов, происходящих при нашем непосредственном участии, могут быть отнесены к действительно революционным. Речь идет, в частности, об обретении Украиной национально-государственной независимости, создании всех необходимых предпосылок для ускорения и завершения процесса формирования современной политической нации (как признано в мировом опыте — это цель и сущность национально-освободительных революций). Речь идет также о значительном, коренном изменении имущественных отношений, структуры собственности (задача и стержень большинства социальных революций), и как следствие — перевороте во всей политической системе (также непременное условие и естественное развитие революции). Пожалуй, в не меньшей степени такая квалификация может быть распространена на кардинальные трансформации в международных ориентирах независимого государства, на преломление в представлениях о его месте и роли в современном мире.

Однако эти и другие сдвиги достигнуты не теми способами, которыми удавалось осуществлять аналогичные или подобные завоевания в предыдущие эпохи. Действительно, они не были связаны с мощными всплесками социальной активности, выливавшейся в массовые силовые акции и жесткое противостояние, приводившее к многочисленным жертвам, то есть не имели той цены, которую платило общество за прогрессивное продвижение в предыдущих революционных ситуациях.

Вместе с тем едва ли оправданным было бы лишь на этом основании безоговорочно считать суть происходящих изменений эволюционным процессом, а путь, по которому пошло развитие событий, — однозначно реформистским. Здесь преимущественно абсолютизируются мирные формы достижения тех же революционных по сути и масштабам результатов.

В то же время одним из уроков, который необходимо освоить современному обществоведению, является преодоление легкомысленности, поспешности, с которыми были сделаны выводы о принципиальной научной оценке обострения в один из моментов нашего развития общественных разногласий, которым обозначилась реализация очерченных выше глубинных качественных тенденций. Речь идет, конечно же, о «феномене Майдана», получившего название «оранжевая революция». Публикации и монографии с броскими, привлекательными названиями едва ли добавили авторитета гуманитарной науке.

События 2004 года — это, на наш взгляд, пик борьбы за власть на фоне проявления и публичной демонстрации народом национального самосознания. Такие же фазы обострения борьбы за власть, но более слабые по напряжению, страна пережила в 1993—1994, 1996 и 2001—2002 годах.

По этому поводу интересным и свежим представляется мнение психологов: «... Можно утверждать, что феномен оранжевой революции является проявлением агрессии общества, по крайней мере значительной его части, на власть как на родительский объект со стремлением заменить (как на сознательном, так и подсознательном уровне) плохой родительский объект на другой и получше. В основе такой агрессии, по мнению авторов, — сложная история украинской ментальности в течение многих веков, когда возможности самовыражения и самореализации украинской нации так или иначе, в большей или меньшей степени, угнетались господствующим режимом».

Тем же, кто по-прежнему настаивает на определении событий ноября-декабря 2004 года как революции в общепринятом понимании этого термина, нужно объяснить смысл утверждения Стивена Коэна, что «все последние десятилетия мы стремились руководить политическими изменениями на постсоветском пространстве. Америка стремилась доказать: Украина — это наше, Грузия, Прибалтика — это тоже наше».

Пожалуй, намного перспективнее было бы поискать объяснение сути событий, происходящих при нашем непосредственном участии, в параметрах дискуссии о вступлении нынешнего мироустройства в эпоху «глобальной революции», начавшейся в конце прошлого века и «набирающей все большие обороты».

В условиях тотального кризиса всех выработанных и уже апробированных форм политической организации общества по «классическим» образцам, все более очевидной неспособности решить неотложные социальные проблемы, которые одномоментно достигают кризисных пределов во всемирном масштабе, «глобальная революция» становится неминуемой и, естественно, определяет потребность усваивать как новые идеологические, политические ценности, так и формы организации самого мира. Сегодняшняя Украина как субъект геостратегического процесса входит в пространство этой «глобальной революции» с очевидной целью — путем коренных преобразований, «переворотов» в жизни нации обеспечить достижение несравнимо более высокого цивилизационного качества, которое бы было достойно великого, талантливого народа.

Следовательно, обоснованно квалифицируя нынешние процессы как революционные — при условии опоры на объективные, принципиальные оценки всего предшествующего отечественного исторического опыта, органического усвоения и творческого использования уроков прошлого, — можно с надеждой смотреть в будущее, прогнозировать, что дальнейшее продвижение Украины будет плодотворным, станет новым восхождением на качественно новую ступень общественного развития.