ПЕРЕОТКРЫВАТЕЛЬ К 70-ЛЕТИЮ ИВАНА ДЗЮБЫ

Иван Михайлович Дзюба не
подходит к юбилейному жанру. Он — очень живой, очень активный человек, имеющий собственную, выстраданную и продуманную позицию, свои культурные интуиции и чрезвычайно широкий культурный горизонт, он не созерцает, а всегда старается действовать. С ним нужно соглашаться или спорить, а не ставить ему памятники. Которых, кстати, он не требует, ибо уже давно воздвиг, не думая об этом. Самый плохой способ неприятия Дзюбы — это пренебрежительное отношение к нему как к человеку мягкому, рассудительному, но чересчур неопределенному и предрасположенному к компромиссам. Дзюба не склонен к компромиссам. Он — фигура резко очерченная, последовательная и даже по-своему упрямая. Что ничего не говорит о качествах его характера — Иван Михайлович действительно человек невообразимо добрый, благородный и искренний. Просто дело в том, что Дзюба сам определил свою жизненную позицию как некую альтернативу, противопоставив ее другим позициям таким образом, что многие так и не поняли, в какой цвет нужно его красить. А попытки отнести Дзюбу к каким-то политическим или иным категориям бессмысленны — он из тех людей, которые сами создают эталоны.

Может, больше всего недоразумений связано с ярким началом политической биографии Ивана Дзюбы — с его книгой «Інтернаціоналізм чи русифікація?», написанной тогда, когда он только переступил век Иисуса Христа, извините за такой приподнятый литературный штамп. Это произведение «самиздата» вышло в свет в 1965 году, через год после начала послехрущовской реакции, и имело значительный резонанс в украинском обществе и даже в целом мире. Сегодня кажется, что переиздание ее не имеет смысла — она была порождением надежд и иллюзий шестидесятых годов. Переполненная ссылками на Ленина и партийные постановления времен «украинизации» книга Дзюбы может выглядеть безнадежным анахронизмом. А более поздняя история борьбы вокруг идеологии, сформулированной в книге, закончилась победой господствующего лагеря — врагов автора, и Дзюба якобы сдался.

И в самом деле, было бы странно, если бы мы сегодня попытались реанимировать лозунги и идеалы книги «Інтернаціоналізм чи русифікація?». Но я хотел бы напомнить людям моего поколения, что ошеломляющее впечатление произвела она на всех — тайных тогда — ее читателей. И дело было вовсе не в малоизвестных цитатах из Ленина — они мало кого интересовали, большинство критически думающей публики тогда уже не рассчитывали на возрождение «настоящего ленинизма». Свежим дыханием исторического ветра было то переживание и осознание национального чувства, которым жил отважный труд недавнего аспиранта академического Института литературы.

В наше время, когда стали доступными документы и материалы времен «украинской революции» 1917 года, можем понять, что Дзюба отчасти вновь открывал ту демократическую национальную идеологию, что была сначала программной для независимой Украины. В чем-то повторял Дзюба в 1965 году и национал-коммунистическое миропонимание 20-х годов. Но украинское национальное мировоззрение, открытое нам тогда книгой молодого диссидента, не повторяло пройденного. Это было гуманистическим и демократическим вариантом национальных стремлений Украины XX века, неслыханным для тогдашнего общества. Впервые люди задумались над «культурой национальных чувств» — эти слова из книги Ивана Дзюбы более всего, пожалуй, врезались с того времени в память. Не забудьте, что определенный вариант национализма был целиком приемлем для коммунистической диктатуры — вариант, который примитизировал национальные чувства до уровня провинциальной самоудовлетворенности и едва скрытого антисемитизма.

Был, конечно, у книги и прямой политический контекст. После провала хрущевских экспериментов закончилась и «оттепель», и отныне можно было надеяться только на поддержку национал-реформаторства со стороны окрепшей местной верхушки. Определенные симпатии книга Дзюбы, обращенная непосредственно к украинской партийной среде, там кое-где встречала. Но Украина была Вандеей коммунистического консерватизма по многим причинам. Национал-коммунизм, который мог бы тогда родиться, умер, так и не появившись на свет. После опыта многих национальных «окраин» империи, в частности Литвы, можем оценить, сколько Украина из-за этого потеряла, причем именно на пути демократического развития.

Дзюба потерпел поражение, в том числе личное. Он не мог пойти на бесшабашное и абсолютное сопротивление властям так, как это сделали некоторые его радикальные друзья-диссиденты. И понял его лучше всего близкий ему по духу выдающийся украинский мыслитель из американской диаспоры Иван Лысяк-Рудницкий. Он показал, что поражение выступлений украинских диссидентов 60—70-х годов — это не просто торжество властных репрессий, но и проявление глубокого духовного кризиса новой украинской политики. Она оказалась перед дилеммой: или возвращение к идеологии старого украинского национализма, или фундаменталистский национал-коммунизм. Ни тот, ни другой путь не имел перспектив. Иван Дзюба не по личностно-психологическим, а по идейным мотивам не мог стать на путь правого радикализма, поскольку это противоречило тем гуманистическим основам, на которых зиждилась его культура национальных чувств. Не было тогда еще даже и на горизонте альтернативы демократического характера.

Но фундамент новой украинской политической культуры был заложен.

Несколько лет назад вышел в свет сборник статей Дзюбы под названием «Між культурою і політикою». Мне название кажется неудачным. Дзюба никогда не был «между», не был и «над». Все, над чем он неустанно работал и работает, было единой целостной культурно-политической ориентацией. Политические проблемы Дзюба видит с высоты мировой культуры, а мировую и национальную культуру видит вместе с ее политическими преломлениями. В особенности хотелось бы указать не раз подчеркиваемый им тезис о том, что национальная культура представляет собой целостность. Легко так говорить, если под культурой имеешь в виду несколько десятков или пусть сотен произведений, близких тебе по направлению. Но Дзюба ощущает всю культуру в ее разнообразных проявлениях. Он словно видит синхронно великое множество мелких событий — киносеансы в прежде переполненных, сейчас пустых кинотеатрах, провинциальные библиотеки с их нищим бытом, книги, издающиеся массовыми тиражами и которые никто не читает, и книги малоизвестных авторов, которые обречены стать библиографической редкостью и должны быть отмечены как наивысшие национальные достижения. Культура — это не библиотеки и не полки с кинопленками, а это все то, что реально читают, слушают, воспринимают, переживают единицы и миллионы, каждый и все. И как раз эта культура является целостным явлением на каждом этапе истории.

В 1990 году, накануне провозглашения независимости, Иван Михайлович Дзюба выступил с докладом на I Конгрессе Международной ассоциации украинистов «Україна і світ». К величайшему сожалению, хотя этот доклад не раз был опубликован в различных журналах, он не стал предметом обсуждения политической элиты. А именно там с удивительной широтой мировоззрения намечены — и в большинстве правильно — геополитические, этнические, экономические, идеополитические и языково-культурные перспективы становления и развития Украины. Речь идет в конце концов о том, что наиглавнейшей основой развития Украинского государства является культурная консолидация Украины, определение тех культурных горизонтов, которые только и способны «формировать нацию», как сейчас модно говорить. «Формирование нации» преимущественно понимается как охват всего населения, по крайней мере ее этническо-украинского большинства, политически-патриотической государственнической идеей. Нетрудно увидеть в подтексте этой платформы старый стандарт с полярной заменой политических ценностей. Со временем, с нарастанием экономических проблем, идея культурно-политической ориентации новой Украины как основы определения национального интереса все больше отходит на второй план, возвращаясь на круги «остаточного финансирования». Хочется еще и еще раз поддержать идею культурного самоопределения страны как предпосылки формирования ее политического Я.

Среди проблем, связанных с культурными перспективами Украины, Дзюба имеет смелость во всей остроте поставить проблему украинско-российских отношений. Дзюба, безусловно, — приверженец независимости украинской культуры от русской. Такая позиция с точки зрения русских патриотов зачастую отождествляется с украинским национализмом. Нельзя не согласиться с Иваном Дзюбой в том, что независимости политической нельзя достичь без независимости культурной, духовной. Вместе с тем Дзюба, выдающийся исследователь истории всех культур бывшей империи, отмечает особую роль русской и русскоязычной культуры в Украине, где она никогда не была (думаю, и не будет) «иностранной культурой» (соответственно язык — языком «иностранного государства»). Дело не только в том, что русский язык — это родной язык для очень значительной части украинцев. Я бы подчеркнул то обстоятельство, что украинская культура долго развивалась в условиях империи, где русский язык был языком койне, верхнего пласта профессиональной культуры, во что огромный взнос внесен и украинцами. Уменьшение доминирования русской культуры в Украине, по мнению Дзюбы, должно идти не путем вытеснения или запретов, а путем возрастания потенциала украинской национальной культуры и все более широкого усвоения явлений других культур Европы и мира. Главное в том, чтобы, ничего не утратив из достижений русской культуры, устранить ее денационализирующее влияние. Трудно не согласиться с этим мнением.

В творчестве Дзюбы всегда была и иная тенденция, я бы сказал, скрыто-прометейская. Украинская культура имела и имеет для культур народов бывшей России и СССР ту привлекательную черту, что она была лишена отвратительных имперских шовинистических претензий. Это был тот вариант общеимперской культуры-койне, который поддерживал с пониманием национальную самобытность «малых наций». Блестящий труд Дзюбы «Шевченків «Кавказ» на тлі непроминального минулого» — это и историко-литературное эссе о жестокости и гуманизме, и острый политический памфлет о сегодняшнем дне. Не случайно Украине удалось наладить прекрасные отношения с Польшей, несмотря на все исторические проблемы, захламляющие наши минувшие дороги. Над Украиной не висит бремя утраченного великодержавного величия, фантомная боль, которая искажает мировосприятие даже у некоторых высоких русских интеллигентов. И это делает страну открытой не только на Запад, но и на Восток.

...А главное о Дзюбе и не сказано. Разве можно пересказать все то, что написал Дзюба о Шевченко, — увидев его и через Гюго, и через Шиллера! Разве можно одним словом сказать, как увидел Дзюба величие несчастного Довженко, и что он близкого почувствовал у Зеева Жаботинского, и как он позволил нам пережить скифские отголоски в украинской степи, мифологию древнерусской старины, барокковую изысканность украинских XVII—XVIII веков — в конце концов все то в украинской культуре минувшего и современного, что позволяет нам ощущать себя принадлежащими к особой украинской истории и вместе с тем увереннее смотреть в будущее!

Еще надлежало бы сказать, что академик Иван Михайлович Дзюба — бывший министр культуры, академик-секретарь отделения литературы, языка и искусствоведения НАН Украины, редактор журнала «Сучасність» и так далее, и так далее. Для любого другого это было бы перечислением признаний разнообразных достоинств юбиляра. Относительно Дзюбы, то все должности, которые он имеет, свидетельствуют прежде всего о его чрезвычайной преданности делу Украины, которую он беспредельно любит, готовность к самопожертвованию и неподдельную скромность. Мне бы хотелось, чтобы список должностей этого выдающегося человека был бы как можно короче, — чтобы наш юбиляр мог как можно полнее реализовать свой далеко еще не использованный интеллектуальный потенциал.

А прежде всего — доброго вам здоровья, дорогой наш Иван Михайлович!