Остаться человеком

— Не бойтесь, вас никто не тронет. Главное, сидите тихо и не высовывайтесь. Дом крепкий, он выдержит. Слышите, ничего не бойтесь. Это скоро закончится...

Только те, кто был рядом со мной в те мартовские дни, могли представить, каких титанических усилий стоили мне эти слова. В редкие минуты связи с детьми, застрявшими под оккупацией, я собирала в кулак все силы, которые оставались, и говорила то, во что сама верила с трудом. Но я знала, что мой уверенный голос даст им надежду на то, что кадыровцы в 500 метрах от дома — это нестрашно. Что дом их защитит. Что мы увидимся. Точно увидимся.

В остальное время меня захлестывали ужас и ярость. А еще — непреодолимое желание мести. Настолько сильное, что тело не могло справиться с приступами желания убивать. Прямо сейчас. Самыми ужасными способами, которые только можно выдумать. Медленно, смакуя боль и страх тех, кто пришел убивать моих детей. Руки ходили ходуном, каждая мышца в теле трусилась от необходимости выплеснуть наружу черную ненависть.

В редкие минуты, когда удавалось заснуть, я видела сны, в которых голыми руками рвала на части тех, кто стоит на пороге моего дома. Я просыпалась глубоко удовлетворенной. Минут пять после сна я чувствовала себя способной жить. А потом все начиналось по кругу.

«Я боюсь... — сформулировать это я смогла только к середине марта. — Скажи, как сохранить в себе человечность? Больше всего я боюсь превратиться в них. Желать смерти всем без разбора, включая детей. Стать чудовищем, которое желает смерти и ничего, кроме нее».

Наверное, этот вопрос правильнее было бы задать священнику или, на худой конец, психологу. Но я задала его другу, который видел смерть и боль каждый день в силу профессии. Другу, который ни разу не дал мне неверного совета, совершенно при этом не считаясь с моими рефлексиями. «Относись к ним, как к тараканам. Ты их лупишь тапком, но вряд ли испытываешь ненависть», — сказал он.

Странно, но именно эта фраза помогла мне расставить все по своим местам. Впрочем, он всегда умел находить нужные слова, чтобы заставить меня действовать, а не страдать от неуверенности в том, что я делаю. Нет, внутри меня не включился волшебным образом тумблер, который смог убрать эмоции. Но я запретила собственной ненависти брать надо мной верх. Есть существа, которые пришли ко мне с оружием. Их нужно уничтожить. Это так же просто, как вытереть грязную лужу, натекшую с ботинок. Ничего личного. Вопрос гигиены пространства. В моем доме должно быть чисто. Точка.

Я научилась отделять боль от ненависти. И это тоже оказалось крайне полезным умением. Я умирала и продолжаю умирать с каждым, кто ежедневно пополняет небесный легион. До последнего дня моей собственной жизни кровоточащими ранами останутся Буча, Мариуполь, Чернигов, Ирпень, Оленивка, Николаев, Харьков и еще длинный-длинный список. Который будет еще пополняться. Болью. Но не ненавистью.

Возможно, у кого-то это работает по-другому. Но для меня мир разделился на две стороны — Света и Тьмы. Для меня это война между цивилизацией и дикарями. Война мировоззрений и ценностей. Вот этот конкретный русский с оружием в руках на моей территории должен быть уничтожен. Его семья, живущая в условном Тагиле, — нет. Равно как не должна быть уничтожена семья условного Оноприенко, родившегося с нами в одной стране.

Да, это очень трудно принять, но ценность жизни моего ребенка и ценность жизни ребенка того, кто отдал приказ взорвать барак с азовцами, — равнозначны. Они не выбирали страну, родителей и время для рождения. Как бы мне ни хотелось отпустить свою ненависть снова на волю и присоединиться к хору тех, кто требует найти и уничтожить всех, включая семьи. Что может быть естественнее такой реакции? Но борьба со своими внутренними драконами всегда на порядок сложнее, чем убийство тараканов. А нам приходится воевать одновременно на двух фронтах. Поэтому мне важно не перейти на сторону врага. Даже из благих побуждений.

Мы можем уничтожить их всех до единого. Не оставив о них даже памяти. Но чем мы тогда будем отличаться от них? Ничем. А это значит, что они победят. Даже мертвые. Даже на сожженной дотла территории. Они оставят нас взращивать и лелеять то, с чем мы воевали. Собственно, этого они и хотят от нас — всеми силами подтолкнуть к таким же действиям. К пыткам на камеру, к уничтожению пленных, к бесчинствам по отношению к мирным, к такому простому и понятному «око за око, зуб за зуб». Тогда война мировоззрений превратится в банальную войну за территории. Где ни одной из сторон не будет дела до моральных ценностей. Где мы будем с ужасом заглядывать в глубины собственных душ, если хватит храбрости, конечно.

Пока идет война, никаких гарантий, что мое тело останется целым. Каска, броник, окопы, блиндажи — это все хорошо и правильно. Но ракетам все равно, насколько хорошо мы подготовились. И не имеет значения, где я — на позиции, на выезде или приехала на пару дней увидеть детей. Это то, на что я не могу повлиять. Но есть то, что зависит лично от меня, — остаться человеком. А значит, победить.

 Больше статей Леси Литвиновой читайте по ссылке.