НОЯБРЬ. МАЛКИНА

В последнее время я становлюсь все популярнее в узком кругу читателей серьезных газет — возможно, потому, что я больше печатаюсь в «Ведомостях». Должен был бы гордиться. Но какого сорта эта популярность? Знакомые спрашивают: «И ты не боишься так смело писать? Ты молодец! Ты рискуешь...» Позвонил как-то давний приятель — поблагодарить за рубрику о Путине. «Возвращаюсь, — говорит, — из Италии и в Шереметьево, в витрине агентства, которое занимается заказом такси, вижу портрет Путина. Словно возвратился в другую страну...»

Да нет, в ту же! В этом-то и все дело, господа! И я ничем особенно не рискую — нынешняя власть тем и отличается от коммунистической, что не замечает каких-то отдельных журналистов. Ее задача сегодня — установить всеобщий контроль над обществом и над прессой. Конечно, та же задача стояла в свое время и перед большевиками. Когда все удалось — они также не обременяли себя борьбой с отдельными людьми. Просто газеты уже не печатали ничего опасного... И никто клерку не вменял в обязанность демонстрировать портрет Путина — он просто захотел выслужиться первым. Сам захотел! Так что когда появится распоряжение о необходимости президентских изображений в многолюдных местах, оно просто может опоздать: повсюду все уже будет висеть и радовать начальствующий глаз...

Правда состоит именно в том, что писать и говорить правду сейчас можно. Еще можно. То, что этого почти не происходит, связано как раз не с Путиным, а с нами самими. В конце 80-х мне казалось, что на смену тем, кто научился мастерски лгать, придут новые поколения журналистов, те, кто захочет говорить правду. Я ошибся. Это как со сменой поколений в номенклатуре — лишь со временем начинаешь понимать, что на смену первому эшелону просто пришел второй — более современный, но не такой масштабный и намного аморальнее. Так и с журналистами — просто те, предыдущие, не выглядели современно, и им на смену уже рвались молодые и энергичные. Они готовы были даже поиграть в демократию — если властям нравится демократия, пожалуйста. Однако теперь они с готовностью будут играть в государственность, порядок и необходимость запихнуть страну в демократию любым путем. Оппозиции не будет, потому что ее и не было.

Видел недавно на экране Таню Малкину. Выглядит неплохо. Была символом российской молодой демократической журналистики. Прославилась даже не публикациями, а тем, что на пресс- конференции ГКЧП спросила у его членов, смертельно перепуганных собственной решительностью, понимают ли они, что осуществили государственный переворот. Все это показали в прямом эфире. (Интересно, каждый переворот транслируют в прямом эфире?) И уже из того, что она спокойно спросила да и пошла себе на работу, большинство людей сделало вывод о временности режима. Такую журналистку нельзя было не заметить! Таня уже давно в президентском «пуле» — группе журналистов, функция которых состоит не в том, что они информируют читателей о том, о чем узнают от представителей администрации, а как раз в том, что не информируют. Была при Ельцине, осталась при Путине. Суть даже не в том, что все эти тайны власти ломаного гроша не стоят, — мы это видим по тем действиям власти, которые она не может утаить. И не в том, что статьи членов «пула» никто не читает, — так и у моих тоже не многотысячная аудитория... А в том, что вряд ли сама Таня усматривает какие-то парадоксы в своей профессиональной карьере. Она работала честно — откликалась на то, что требовалось обществу в каждый конкретный момент. В августе 1991-го интеллигенция спешила к «Белому дому» постоять рядом с Ельциным. Сейчас плачет на путинской груди. Она же — эта интеллигенция — читает (или не читает) Таню Малкину — по крайней мере, считает ее своей. А Портникова? Тоже считает своим, однако он пошел «спекулятивным» путем: такой себе вечный «инфант терибль», и гражданство украинское, и на радио «Свобода» выступает, и всегда ему все не нравится, и защищает своих хохлов — хоть бы на самом деле был украинцем! Нет чтобы честно работать! Как все!

Вот я и говорю: популярность сомнительного качества. Если ты десять лет нравишься, потому что ты такой якобы смелый, — это не признак твоего таланта или даже того, что ты нашел верный путь в профессию. Это и является профессиональной катастрофой. Общество все время неблагополучно, оно понятия не имеет о твоем профессиональном уровне, оно привыкло видеть в тебе революционера — потому что нуждается в революционерах... Только чтобы немного.

Я уже вижу ироничные ухмылки: как всегда, невообразимо смелый за счет российской ситуации. Ты лучше о нашей скажи.

Я не стал бы, как это ни странно, сравнивать российскую журналистику с украинской именно потому, что в России современная журналистика возникла вследствие определенных реформ и является отражением этих реформ. А какие реформы были в Украине? Такая и журналистика — в большинстве своем таблоидная. В Москве все же конкурирует какой-то десяток серьезных газет — и уже в рамках этой конкуренции можно говорить о степени свободы или компетентности в них.

В Киеве конкурируют таблоиды. К их сотрудникам можно предъявлять совсем иные требования — смогли ли они заинтересовать читателя? Когда редактор почти забытой теперь «Козы»— «Независимости» Владимир Кулеба делится воспоминаниями о главной журналистской сенсации своей жизни — выдуманных огромных крысах в московском метрополитене... Ну что тут скажешь? Что за годы независимости свободу прессы мы поняли именно так? Очень просто. Очень провинциально. Конечно, таблоиды — или там порножурналы — нужны любому обществу. Однако элита этого общества читает серьезную прессу — и это залог того, что все остальные будут иметь деньги на таблоид, который, в свою очередь, прокормит серьезную газету. Замкнутый круг. У нас вместо этой схемы — чтения развлекательных статей всей страной. От министра до домохозяйки. Наша элита слишком близка к народу, поэтому народ в большинстве своем покупает таблоиды еженедельно — на дневники денег не хватает... И, конечно, никто не думает о серьезной прессе — на нее нет спроса... Нет серьезной прессы — нет настоящей элиты. Это и есть наш замкнутый круг...

Виталий ПОРТНИКОВ