Новое или позабытое старое?

В школах советской эпохи преподавалась история СССР (на самом деле — история России), в вузах — история КПСС. История Украины присутствовала в школьных программах для видимости. Ситуация изменилась в 1991 году после провозглашения Украинского государства, хотя учителя не имели даже самых простых учебников. И все-таки проблему довольно быстро решили: за 17 лет независимости издано 3,5 тыс. названий учебно-методической литературы. В этом заслуга и Министерства образования и науки Украины, и его структур, и Национальной академии наук Украины, и самих авторов. Не обошлось без проблем, но обычно слабые учебники не получали грифа МОН (тут нужно отдать должное соответствующей комиссии министерства, наладившей систему эффективного рецензирования).

Внедрение в средней школе полнокровного курса истории Украины и создание новых учебников происходило в неблагоприятных экономических и политических условиях. Вспомним судебные иски КПУ против профессоров Ф.Турченко, С.Тимченко и П.Панченко — авторов учебника по истории Украины новейшей эпохи, попытки официальных кругов России навязать украинским историкам московские схемы исторического процесса.

Когда был создан Институт национальной памяти (ИНП), появилась надежда, что он, сосредото­чив внимание на люстрациях и на других болезненных проблемах, даст рекомендации и по поводу освещения этих проблем в школьных учебниках по истории. Действительно, прозвучали заявления руководителя ИНП академика И.Юхновского о необходимости создания новых учебников...

19—21 ноября 2007 г. состоялась Рабочее совещание по мониторингу учебников истории Украины для средних школ, по материалам которого была выпущена и разослана по школам брошюра «Шкільна історія очима істориків — науковців» тиражом в шесть тысяч. В работе совещания участ­вовала группа из 11 человек во гла­ве с профессором Н.Яковенко. Совещание открыл И.Юхновский, вполне справедливо заметивший, что новый учебник должен способствовать «развитию у детей и юношества национальной гордости, национального самосознания и патриотизма». Н.Яковенко в свою очередь высказала острое недовольство школьными учебниками по истории Украины, и это отразилось в итоговом протоколе. В частности сказано, что они «не соответствуют ни государственному стандарту, ни современному состоянию исторической науки, ни нуждам общества» (См.: Шкільна історія очима істориків-науковців. Матеріали Робо­чої наради з моніторингу шкільних підручників історії України — К., 2008.). Вердикт печален, но объективен ли? Как же быть с выводами специалистов комиссии Совета Европы по учебникам истории, ранее отмечавших прогресс украинских ученых и методистов в этом деле и констатировавших, что новые учебники в целом соответствуют современным европейским требованиям?

Позволю себе выразить свое мнение по этому поводу и как научный сотрудник, и как человек, непосредственно причастный к делу написания учебников (автор, редактор, рецензент ряда учебников, в течение нескольких лет возглавлял комиссию МОН Украины по учебникам истории для средней школы). Я не буду защищать слабые учебники и не буду отрицать тот факт, что авторы даже лучших учебников допускают ошибки и погрешности (кто от этого застрахован?). Но я против огульной критики, против категорических нигилистских оценок 17-летних наработок авторов.

Изумил уже подбор участников совещания, поскольку большинство из них не писали учебников по истории Украины! На совещании была представлена узкая группа единомышленников и не было никого из их оппонентов, в том числе ни одного автора крити­куемых учебников! Уже это обс­тоятельство исключало принципиальную дискуссию. Почти все участники совещания исследуют проблемы украинской истории ХІХ—ХХ вв., и было бы логично, если бы речь шла об этом периоде и этих проблемах. Но участники дискуссии только коснулись их, как и общетеоретических вопросов. Тщетно искать в брошюре развернутые упоминания об УНР, УПА и ОУН, коллективизации, Го­лодоморе-геноциде 1932— 1933 гг., акции «Висла» 1947 г.
и т.п., вообще о жгучих проблемах новейшей истории (исключение составляет доклад А.Удода). Попытку В.Гриневича и А.Лысенко поднять эти вопросы другие участники совещания не поддержали. Зато К.Баханов, Л.Зашкильняк, Г.Касьянов, М.Мудрый,
Н.Яковенко раскритиковали учебники, в которых освещалась история Украины до ХІХ века. Под «раздачу» попали преимущественно 12 книг, написанных такими авторами, как А.Бандровский, В.Власов, О.Данилевская, С.Го­лованов, С.Костырко, О.Малий, В.Мисан, В.Мороко, А.Реент, В.Смолий, В.Степанков, Ф.Турченко, П.Панченко, С.Тимченко, Б.Шалагинов, А.Шалагинова — всего 16 человек (один академик НАНУ, семь докторов, семь кандидатов наук и только один учитель-практик, не имеющий научной степени). То есть своими научными наработками группа авторов учебников не уступает группе критиков. В связи с этим заглавие брошюры звучит довольно претенциозно: группа критиков заявляет о своем исключительном праве на роль хранителей истины. Добавим, что указанные учебники имеют научных редакторов и рецензентов из числа известных ученых, а их авторы опирались на программу курса, разработанную коллективом ученых и методистов (доктор исторических наук С.Кульчицкий, кандидат исторических наук И.Ги­рич и др.).

Участники совещания отметили восемь «существенных недос­татков», а именно: «учебники мифологизируют происхождение украинского народа... представляя бытие нации в качестве непрерывного с древнейших эпох... процесса», «в учебниках доминирует политическая и военная история», «учебники тиражируют «пес­симистическое представление» об Украине как пространстве с непрерывным — с ХІІІ до ХХ века — «колониальным статусом», прививая комплекс неполноценности...», «учебникам присуща апологетизация народных восстаний, а по сути — одобрение анархического, асоциального поведения», «учебники педалируют этноцентрическое видение истории», намекается или прямо говорится о зависимости авторов учебников «от советской историо­графии».

Начнем с первого постулата, ведь здесь мы имеем дело с элементарным передергиванием. Все авторы критикуемых учебников понимают, что нация — это продукт новейшей эпохи, и потому, опи­сывая древние времена (Киев­ская Русь, раннесовременная эпоха), говорили только об украинской народности или этническом сообществе, а не современной нации. Так, В.Смолий и В.Степанков пишут, что в ІV в. жили праукраинцы, составившие ядро Антского союза племен. Где критики видят «нацию», если авторы учебника рассказывают всего лишь о «праукраинских племенах»? Об украинцах, тем более об украинской нации, в «древнейшую эпоху» не пишет ни один из учебников истории Украины, снабженный грифом МОН. Так, может, прежде чем бить в колокола, нужно в святцы заглянуть? Добавим, что современные английские историки выводят происхождения англичан от раннесредневековых англосаксов, так же датируют свое начало и французы; сербы, хорва­ты и поляки ведут свое начало с VІ—VІІ вв. Евреи выводят свое начало от библейского Авраама, жившего четыре тыс. лет назад, а об Израильско-Иудейском государстве царей Давида и Соломона (ХІ в. до н.э.) написано практичес­ки во всех учебниках по всемирной истории. Так почему же критики ведут огонь по отечественным историкам, а не по английским, французским, израильским и другим представителям западной историографии, на которых нам предлагают равняться?

Доминирование в учебниках политической и военной истории типично не только для украинских учебников, но и для учебников зарубежных государств, в том числе членов ЕС, например Поль­ши. Вот содержание и объем первой из восьми глав учебника Д.Бонковского: Под правлением Анжу (с. 6–8); Польско-литовская уния в 1385 г. (с. 9—11); Боль­шая война с крестоносцами 1409–1411 (с. 11–14); Тринадцатилетняя война с крестоносцами (с. 14–16); Монархия Ягеллонов в Евро­пе (с. 17–19); Общество позднесредневековой Польши (с. 20–22); Польская экономика в ХV в. (с. 23–27); Культура польского средневековья (с. 28–31). Пример­но такие же пропорции и в украинских учебниках по истории Украины, авторы которых много внимания уделяют культуре и церкви. Хуже с экономической историей, быть может потому, что она — сложнее для восприятия учеников. На самом деле, мало у нас, по сравнению с западноевропейскими странами, истории повседневности, но ведь авторы учебников учитывали, что этот пробел в значительной степени заполнял курс украиноведения.

Что касается «этноцентрического видения истории», то тут авторы лукавят. Учебники уделяют определенное внимание народам, проживающим на территории Украины (крымские татары, караимы, греки, армяне и т.д.), есть данные и о положительных связях и контактах между этими народами и украинцами. Критики забыли сказать, что значительно больше материала о соседних народах, проживающих как национальные меньшинства и на территории Украины, предлагается в учебниках по всемирной истории! Есть еще и специальные программы и учебники по истории ряда национальных меньшинств, живущих в современной Украине. Кроме того, национальные меньшинства в Украине не обделены вниманием правительств Израиля, Польши, России, Румынии, Венг­рии, присылающих им свои учебники... Отметим, что в учебниках по истории стран ЕС освещается прежде всего история титульной нации (народа, национальности, этноса) и ее государства. Вновь обратимся к учебникам истории Польши. В указателе к учебнику Д.Бонковского находим лишь два понятия, связанных с Украиной: «реестровые казаки» и «Богдан Хмельницкий», а из 250 страниц текста лишь два-три посвящены украинским сюжетам (происхождение казаков, восстание во главе с Б.Хмельницким, отдельные упоминания о Цецорской и Хотинской битвах и т.п.), преимущественно даже без упоминаний о Руси-Украине или русинах-украинцах. Такую же картину видим и в учебнике коллектива авторов (К.Поляцкая и пр.), в котором, правда, добавлен абзац о «зарождении украинского движения в Галичине», и в учебнике Е.Клюсека. Почему-то им не рекомендуют то, что нам, а если и рекомендуют, то они не спешат эти рекомендации воплощать в жизнь. Ведь если следовать рекомендациям критиков, то история Украины окажется в учебниках на правах Золушки, как это было в советские и царские времена. Считаем, что некие дополнения в этом направлении можно делать только параллельно с шагами дру­гой стороны (российской, польской и т.д.). А это станет возможным после того, как придут к общему знаменателю соответствующие межгосударственные комиссии по истории, которые должны согласовать дискуссионные моменты.

Нельзя принять обвинения в тиражировании «пессимистического представления» об Украине, якобы прививающего учащимся комплекс неполноценности, в том, что авторы сосредоточивают внимание «вокруг оплакивания наших исторических обид и неудач», что в учебниках не хватает «положительных примеров и интерпретаций». Авторы никогда не преследовали цель распространять пессимистический взгляд на историю Украины. Они представили немало материала о могуществе Киевской и Галицко-Во­лын­ской держав, богатстве отечественной культуры, выдающихся художниках, победах украинского оружия, демократических традициях Украины и т.п.. Упрек критиков — некорректен и потому, что колониальный статус Ру­си-Украины не был непрерывным (Галицко-Волынское государство ХІV в., удельные княжества ХІІІ— ХV вв., Гетманщина ХVІІ—ХVІІІ вв.), и об этом четко сказано в учебниках. Во-вторых, в отличие от многих европейских народов, украинцы в течение длительного времени действительно не имели собственного государства (объявлять своим украинским государством Российское, Поль­ское, Австрийское и т.п. государст­ва — недопустимо), и это породило немало драм и трагедий для народа в целом и для каждого жителя Украины в частности. В таком духе часто ведут пропаганду русские шовинисты и коммунисты, предлагая «не ворошить прошлое», «не раздувать голодомор», «не писать о репрессиях». Если их слушать и молчать об этом, то врагам Украины значительно легче будет компостировать мозги нашей молодежи своими инсинуациями типа: «голода не было», «Россия (Польша и т.д.) никогда не угнетала и не дискриминировала украинцев», «от украинского языка украинцы сами отказались»... Интересно, а как участники совещания предлагают излагать историю Голодомора-геноцида 1932—1933 гг.? Как малозначимый эпизод, способный породить неполноценность? Евреи и армяне постоянно напоминают миру о своих трагедиях и отнюдь не считают, что это порождает комплексы.

Это неправда, что, рисуя объек­тивную картину тяжкого гнета иностранных государств в отношении Украины, героизируя национально-освободительную борьбу украинского народа, учебники могут сформировать «комплекс неполноценности»! Откуда критики взяли, что учащиеся будут идентифицировать себя с «громадою у сіряках» или с «нещасними бомжами», прочитав описания Национально-освободительной войны под руководством Б.Хмельницкого? На наш взгляд, они себя будут идентифицировать с борцами за свободную Ук­раину, за справедливость, с патриотами. Комплекс неполноценности может породить реализация призывов Н.Яковенко и М.Mудрого, предлагающих найти в учебниках место для лиц с так называемой малороссийской идентичностью во времена Мазепы или лояльных к СССР граждан, «которые по-своему тоже любили Украину», предлагают также обратить внимание на активную роль лояльных украинских интеллектуалов «в формировании официальной политики памяти». Неужели они не знают, что учебники в Норвегии и Франции не воспитывают детей на примерах Квислинга, Лаваля? Предлагаются подходы для написания будущих учебников, которые будут воспитывать не патриотов Украины, а швейков и лиц вроде горьковского Лу­ки («где тепло, там и родина»). Поли­тика колонизаторов заключалась в том, чтобы истребить борцов за независимость и вырастить людей, лояльных к империи. А насколько искренни были эти «лояльные» граждане? Может, молчали потому, что «благоденствовали»? Многие поддерживали самостийну Украину, воевали в армии УНР (В.Сосюра, О.Вишня), воспевал героев Крут (П.Тычина), потом под страхом репрессий пели «осанну» захватчикам и ругали «буржуазных националистов» (вспомните стихотворение Тычины «Партія веде» или памфлет Вишни «Самостійна дірка»).

Нужно учесть и специфику украинской истории. Чтобы сравнить участь Украины с участью государств — членов ЕС, можно привести хотя бы один пример: во времена гитлеровской оккупации Люксембурга были ранены семь люксембуржцев (ни одного погибшего!), в период оккупации Дании убиты и ранены 36 датчан; потери голландцев были несколько большими. Если бы во время оккупации гитлеровцами Украины в 1941 г. погибло столько же украинцев, как в странах Бенилюк­са, вместе взятых, то можно было бы об этом сказать кратко и особо не «плакать». Но если у нас счет жертв шел на миллионы, то можно ли эту трагедию поставить на одну доску с той, которую пережили граждане Бенилюкса? Насколько аргументирован ряд замечаний критиков, можно судить, например, по тому, что один из них (К.Баханов) упрекнул
Б.Шалагинова и А.Шалагинову, что они в «мрачных тонах» обрисовали историю Руси-Украины после нашествия монголо-татар. Но ведь тот факт, что ордынское нашествие в самом деле сыграло весьма отрицательную роль в нашей истории, затормозило развитие земель Руси-Украины, — общепризнан. Так как же авторам представлять нашествие Батыя? Как большое счастье для Руси-Украины или в качестве примера положительных контактов Востока и Запада?

Критики протестуют и против обозначения статуса украинских земель в течение длительного времени как колониального. Вот Америка, Австралия, почти вся Африка, часть Азии — действительно некогда были колониями, и спорить нечего. А Украина — не была! Но неужели для того, чтобы страна была названа колонией, между ней и метрополией должен пролегать океан? Неужели столь значимыми были подачки, которые давали империи, чтобы усилить свою социальную базу? Достаточно вспомнить Индию, в которой были богатые индийские заминдары, даже автономные образования со сказочно богатыми властителями Хайдарабада, был даже (до 1858 г.) «правитель» империи Великих Моголов. Но от этого Индия не перестала быть колонией Великобритании.

В этом же логическом ряду — и упреки Н.Яковенко авторам учебников в том, что они не упоминают о демографических потерях и хозяйственных опустошениях земель, вызванных «казацкой революцией середины ХVІІ в.» и Колиивщиной; упреки М.Мудрого, что авторы совершенно негативно излагают политику «правительств Российской и Австрийской империй», которые, оказывается, открывали в Украине гимназии и университеты. М.Мудрый завершает свой пассаж странным вопросом: «Как можно, тотально отвергая все без исключения положительные аспекты австрийских, российских или польских властей, привить уважение к властям украинским?» — а дальше констатирует якобы присущие различным регионам Украины разные версии исторической памяти. Вновь приходится указывать на передергивание, поскольку во многих учебниках подчеркивается, например, что в Австро-Венгрии украинцы имели возможность открывать свои школы и гимназии, издавать на украинском языке книги и газеты, формировать политические партии, но это хорошо, только по сравнению с Российской империей. Ведь никакие уступки не могли и не могут заменить украинцам, как и любой нации, свое независимое государство! Зато репрессии, преследования, ассимиляцию украинцы испытали в полной мере, а продолжительное пребывание в границах Российской империи поставило украинский народ в особо тяжелое положение. Народ направлял огромные усилия на борьбу с иноземными властями, люди гибли в борьбе за свое государство, за свободу. Поэтому в учебниках так пространно рассказывается об этих героических страницах истории Украины, поэтому находятся слова благодарности и для Хмельницкого, и для Гонты, и для бойцов армии УНР и УПА. Возьмем другие цивилизованные государства, в которых воспевают Х.Ботева и В.Левского (Болгария), Т.Костюшко (Поль­ша), Дж.Вашингтона (США)...

Жаль, что критики узрели в описаниях борьбы украинцев за лучшую долю и независимость только «чрезмерную милитаризированность», похвалу насилию, героизацию «низменных человеческих инстинктов и действий». Стоит подчеркнуть, что у Украины не было своих колоний, а наши предки вели не захватнические вой­ны против Московии, Польши, Турции и т.п., а оборонительные; это были войны за сохранение себя как отдельного этноса. Чем же не угодили, например, Н.Яковен­ко гайдамаки и их вожди? Тем, что стремились ликвидировать бар­щину, прекратить преследования православной церкви, восстановить Гетманщину? А почему, собственно говоря, критикам ближе взгляд на гайдамак дворянского историка А.Скальков­ского («разбойники, воры, пятно в нашей истории»), польского великодержавного шовиниста Ф.Ра­виты-Гавронского, а не Т.Шевченко?

Некоторым критикам не нравится и то, как в учебниках представлена история украинского казачества. Так, Л.Зашкильняк обвиняет учебник В.Власова в том, что он «насквозь пронизан идеей казакофильства, идеализацией казачества как особого сословия»; критик отрицает употребление термина «национально-освободительные войны», ведь «речь шла прежде всего об обеспечении имущественных прав и привилегий казацкого сословия, а не украинского народа в общем», а «казацкий промысел» это вроде бы только проявление «фактически разбойничьих действий на пограничье». Он удивляется, почему авторы учебников большое внимание уделяют Гетманщине. Жаль, что Л.Зашкильняк не исследует историю казачества. А то приходится проводить своеобразный «ликбез», отослав его к капитальной истории украинского казачества, написанной более 30-ю ведущими учеными (Історія українського козацтва. — К., 2006—2007, тт. 1—2). Тогда он должен был бы убедиться в том, что взгляд на так называемую Хмельнитчину как на национальную революцию или на национально-освободительную войну украинского народа — безусловно доминирующий в украинской историографии, что и отражено в учебниках. Тот факт, что Хмельнитчина подняла на борьбу подавляющее большинство украинцев, что повстанцы (а это не только казаки, крестьяне, мещане, но и часть шляхты) выступили в защиту православной церкви, что от восстания выиграла масса ранее зависимых крестьян, изменивших свой статус, оказачившихся, — элементарная истина. Поскольку оказачивание было массовым, современники нередко называли украинский народ казацким. А значительный интерес к Гетманщине учебников объясняется тем, что тогда это был единственный очаг украинской государственности, именно здесь казацкое сословие выступает не только в качестве борца против иностранного господства, но и как государственническое сословие.

Из-за выдающейся роли казачества в борьбе за независимое Ук­раинское государство и его государственнической роли оно было костью в горле для русских и польских шовинистов. Достаточно вспом­нить и компартийных идеологов М.Суслова и В.Маланчука, и первого секретаря ЦК КПУ
В.Щербицкого, который в своих речах в начале 70-х годов ХХ в. осуждал «идеализацию князей и гетманов»? Почему же замдиректора Института украиноведения НАНУ в своей критике учебников едва ли не дословно повторяет лозунги идеологов «маланчуковщины»?

Есть что ответить и на ряд других критических замечаний... Подводя итоги, нужно сказать, что острая критическая оценка учебников по истории Украины в целом необъективна и предвзята, часто базируется на ненаучных основаниях, а под маркой самых современных подходов предлагаются позабытые стереотипы из арсенала компартийных идеологов, русской и польской великодержавно-шовинистической историографии.